Республика Августа

Любивший свою свободу и ревнивый к своей независимости, Гораций отказывался сам от этого гостеприимства, но не без некоторой снисходительной иронии советовал своим друзьям и товарищам принимать его.

Общее возрождение доверия

Если недавно утвержденные законы в их совокупности приносили некоторое неудовольствие вельможам, то знать под управлением Августа снова начала управлять Римом и империей, причем осуществляла свою власть с большей легкостью, чем в другое время; у нее не было более ни риска, ни ответственности власти, а одни только ее привилегии. Средние классы также не имели поводов быть слишком недовольными. Благодаря покровительству вельмож и развитию земледелия, искусств и торговли его зажиточность увеличивалась. Он наконец получил то, чего долго домогался, — великие социальные законы, в которых хотел видеть начало новой эпохи, более счастливой, чем только что минувшая. Имперская администрация улучшилась; исчезли ужасные систематические грабежи эпохи Цезаря; управление провинциями было поручено богатым людям, которые, если не всегда были очень деятельны и очень умны, не имели нужды в грабеже своих подданных, для того чтобы засыпать золотом свою политическую клиентелу в Риме. Организация верховной власти в последние пять лет должна была также увеличить общественное довольство, Италия хотела наслаждаться выгодами монархии, т. е. продолжительностью и устойчивостью власти, не теряя привилегий республики, иначе говоря, юридического равноправия всех граждан, простоты церемониала, абсолютной свободы слова по отношению к могущественным лицам и безличности государства. Президентство двух лиц, избранных на пять лет, вместо принципата — одного на десять лет, имело две выгоды: оно заставляло надеяться, что правительство будет еще более сильным; два принцепса, если они согласны между собой, действительно должны были иметь более авторитета, чем один; кроме того, оно было ближе к республиканской традиции, так как продолжительность должности была меньше и принцип коллегиальности был сохранен. Все те, кто с самого начала восхищался новым режимом и находил его хорошим во всех отношениях, имели новое основание убедиться, что республиканская конституция была изменена только в некоторых, неважных пунктах. Если даже мир медленно должен был развязать бесчисленные оковы, которыми бедность во время гражданских войн связала несчастную нацию, то все, как в 27 г. до Р. X., готовы были с надеждой смотреть на будущее. В массах возродились мистические мечты о всеобщей палингенезии, наивное ожидание нового века, который должен был быть началом более счастливой и чистой жизни; уже двадцать пять лет эти идеи клубились в душе нации, подобно туману, то сгущавшемуся, то разрежавшемуся, смотря по ходу событий, но никогда не рассеивавшемуся вполне. В государстве, охваченном неисцелимым пессимизмом, эта живительная волна доверия, столь мистическая и столь неопределенная, была благодетельной поддержкой; и этим объясняется, почему около конца 18 г. до Р. X. Август или кто-нибудь из его друзей задали себе вопрос, не должно ли одобрить счастливое настроение общественного духа великой церемонией, которая в торжественной форме выразила бы неясную народную идею о новом веке, начале новой жизни, и связала ее в умах масс с великими моральными и социальными принципами, формулированными в законодательстве последних лет. Была очевидная необходимость в необычайной и торжественной церемонии, которая соединила бы в живописном синтезе все элементы народной веры в новый век и все социальные концепции управлявшей империей олигархии: этрусское учение о десяти столетиях; италийскую легенду о четырех веках мира; сивиллины оракулы, возвещавшие наступавшее царствование Аполлона; воспоминания об эклоге Вергилия, предсказывавшего скорое наступление золотого века; пифагорейское учение о возвращении душ на землю, согласно которому всякие 440 лет душа и тело снова соединяются друг с другом, так что мир возрождается в своих прежних формах; необходимость вернуться к историческим источникам национальной традиции, более живо восстановить религию, семью, учреждения и нравы древнего Римского государства. Но при помощи какой церемонии можно было выразить столько различных вещей? Изобретение новой церемонии страшило поколение, которое столько трудилось над восстановлением полуизглаженной и забытой традиции и цеплялось теперь за нее из страха снова заблудиться. Поэтому стали искать в прошлом и нашли там очень древнюю церемонию. Учрежденные в самый год основания республики, в 509 г. до Р. X., в честь подземных божеств, Дита и Прозерпины, с целью вымолить окончание ужасной чумы,[467] ludi saeculares были повторяемы всякое столетие как торжественная гарантия общественной безопасности. Таких повторений было три через почти равные промежутки времени: в 346 г.,[468] в 249 г.[469] и в 149 или, по другим сведениям, в 146 г.[470] Пятые столетние игры падали, следовательно, на 49 г., т. е. на начало междоусобной войны между Цезарем и Помпеем. Но тогда люди были более заняты тем, чтобы избежать преждевременного знакомства с царством Дита и Прозерпины, чем тем, чтобы приносить им жертвы; никто поэтому не думал справить в пятый раз столетние игры, почти совершенно забытые за долгим промежутком.

Август и ludi saeculares

Август решился возобновить эти игры, вероятно, по двум главным. Церемония была столь необычайной, что никто из живущих не видал ее и никто не мог увидать ее вторично в жизни; поэтому она была чудесным средством, чтобы глубоко взволновать массы. Кроме того, в эту церемонию входила идея о веке, saeculum, понимаемом, правда, как деление времени на столетние периоды, но идея эта легко могла преобразиться в популярное представление о мистическом веке, так как никто более не помнил первоначального значения церемонии. Возобновляя ludi saeculares, Август надеялся не только исправить забывчивость гражданских войн и позаботиться об общественном здравии путем молитв, обращенных к адским богам, но и предполагал устроить под древним именем новую церемонию и сделать для традиции и легенд Лация то же, что Вергилий уже сделал в «Энеиде».

Можно сказать, что ludi saeculares являются только фрагментом реализованной «Энеиды», поскольку их концепция сходна с концепцией Вергилия, так же как усилие сочетать латинскую традицию с обрядами и мифами космополитического, преимущественно греческого и этрусского, характера и ввести иностранные, главным образом эллинские, формы как средство для выражения чисто римской идеи с целью символизировать всеми ожидаемое смешение латинского и греческого миров.

Приготовления к играм

С этой целью Август призвал на помощь Гая Атея Капитона,[471]вления одинаково опытного в гражданском и религиозном праве. С целью к играм показать, что ludi saeculares обозначают мистическое начало нового века, Август впервые ввел в церемонию этрусское представление о веке как самой продолжительной человеческой жизни, считая его в сто десять лет; для оправдания этого новшества он опирался на некоторые греческие сивиллины оракулы,[472] при помощи которых столько раз одерживали победу над отвращением римлян к всему чужеземному. Коллегия квиндецемвиров, членом которой был Август и которой было поручено сохранять сивиллины оракулы, занялась этим вопросом и без труда нашла оракул, данный, как говорили, Сивиллой в эпоху агитации Гракхов, когда аграрное движение начинало волновать Италию, около 126 г. до Р. X. Этот оракул, до мельчайших подробностей описывавший столетние игры, приказывал праздновать их каждые сто десять лет. Атей Капитон и коллегия квиндецемвиров признали в оракуле закон празднования столетних игр; они утверждали, что в актах коллегии есть записи, указывавшие, что игры справлялись уже четыре раза, каждый раз с приблизительными промежутками в сто десять лет, идя в глубь веков от 126 г.;[473]следовательно, новый стодесятилетний век был на исходе, и игры должны были быть совершены в первый год двойного принципата.[474]Так как пятые столетние игры заканчивали период в 440 лет, то те, кто верил в изложенное Барроном учение о возрождении душ и тел, могли надеяться, что ludi saeculares действительно обозначают физическое возрождение древнего Рима и что поколения древней республики снова вернутся на землю, покинув свое местопребывание в Елисейских полях. Это должно было сильно побудить к повиновению закону de maritandis ordinibus! С другой стороны, церемония доставляла особенное удовлетворение тем, кого привлекал обрядовый символизм или кто слишком горячо верил в сивиллины оракулы, столь распространенные в десять предшествующих лет.

467

Censorinus. De die natali, XVII, 10.

468

Ibid.

469

Ibid.

470

Ibid., 11.

471

Zosime., II, 4.

472

См.: Ephem. Epigr., 8, 280: Acta ludorum saeculorum septimor. V, 20.

473

Оракул сохранен нам Зосимом, П, 6. Моммзен (Ephem. Epigr., VIII, 235) доказал, что этот оракул относится к эпохе агитации Гракхов и, следовательно, показывает нам, что игры должны были справляться около 126 г. Цензорин (De die nat., XVII, 10), дав нам традиционную дату игр, говорит, что согласно комментариям квиндецемвиров первые игры происходили в 456 г. до Р. X., а вторые — в 344 г. Он не упоминает о третьих играх. А если первые происходили в 456 г., вторые по системе ста десяти лет должны были происходить в 346 г., третьи — в 236 г., четвертые — в 126 г., пятые — в 16 г. Понятно, почему квиндецемвиры опирались на этот оракул, указывавший, что игры были в 126 г., и утверждали, что игры были уже три раза с промежутком в ПО лет, исключая лишь вторые игры, где допускали некоторую неточность в два года, быть может, для того, чтобы оправдать новое отступление на год, которое приходилось принять.

474

Гипотеза Буассье (Revue des Deux Mondes, 1892, Mars, 80), что игры происходили годом раньше, чтобы отпраздновать первые десять лет правления Августа, кажется мне вероятной, но я охотнее думаю, что хотели также отпраздновать и издание социальных законов.