Порочный плен

– Не-а, другого не будет. Придется меня любить и лелеять.

– Ты мне в дедушки годишься. Или под словом «лелеять», ты видно, имел в виду менять памперсы и утку выносить? Так вот, знай, дерьмовый из меня медбрат.

– А мы тебя медсестрой нарядим. Как представил, сразу член зашевелился. Ты горячая штучка.

– На мне бекон не пожаришь, так что не облизывайся и так рано не обнадеживайся, – выдыхаю всю уверенность за раз. – Слушай, отпусти меня. Карму очистишь, в рай попадешь, как тебе предложение? Тебя ж в аду раз сто примочат за мои муки земные, слышал о смерти через «мататумба»? Так вот, я в одном фильме слышала о такой, мне тебя жалко становится, от мысли об этом.

– У меня к тебе другое предложение будет. Закачаешься и обкончаешься. Озвучить?

– Да что ж такое.

Валюсь на сидение, ощутив усталость и страх.

Поворачиваю голову и сталкиваюсь с его голубыми, но потемневшими глазами.

– Не смотрите так.

– Как?

– Вот так, – выпучиваю свои глаза и кошу их.

– Заигрываешь?

– Поищите в интернете, как полную деградацию в поведении или неадекватность поступков можно назвать, одним словом. Оно вам понравится. Знаете ведь, что такое гугл?

– Знаешь, что я заметил, за долгие годы моей жизни?

– О, поведайте, я люблю познавать историю с уст людей в возрасте.

– Что такие языкастые сучки, как ты, имеют большие глотки. Сечешь?

– О, а я тоже тут кое-что слышала, что те мужики, которые постоянно чешут о сексе и делают пошлые намеки девушкам… – вздыхаю, показательно грустно опустив глаза к его ширинке. – В общем, жалко их бедолаг. Не буду вам о грустном лучше. Я же все понимаю. Комплексы порой неизлечимы.

Он внимательно слушает меня, а потом начинает громко ржать вместе с водителем этим.

– Слушай, охуенная девка, скажи Митяй, – стучит по его креслу.

– Согласен, – кивает тупой башкой и крутит дальше баранку.

– Ой лапа, ты прелесть, конечно. Убедила.

– В чем?

– Себе тебя оставлю, – отвернулся и смотрит в окно.

– Эээ, мужик, в каком смысле? Ты чего?

У него звонит мобильный и он, подняв трубку, пресекает все мои попытки говорить ладонью, взмахнув той по воздуху.

Отвернулась и стала следить за дорогой. Мы и правда уехали в другой район. Значит, не врал. И вот сейчас реально страшно стало. Что со мной сделают? Буду ли я еще живой, когда перестанут издеваться? Или попросить их убить меня сразу после того, как… Фу, не хочу я об этом думать.

Он разговаривает с каким-то Далом, а мне все кажется, он говорит «даун» и потому улыбаюсь, но понимание, что речь обо мне настораживает.

– Не-а, только показательное выступление и не более, – смеется и кивает, словно собеседник его видит. – Ага. Себе заберу сто процентов, – и смотрит на меня так жутко, будто с меня уже скальп сняли и пожарили на сковороде.

– И что это значит?

– Конкретнее задавай вопрос, – он копошится в телефоне, а я хочу дернуть его за бороду, которая аккуратно пострижена.

– Что вы меня себе заберете. На работу? В плен. В друзья?

– В плен, – задумчиво выдает, а глянув на меня, добавляет голосом, словно будто я перед ним голая: – Порочный плен.

– Где ж вас таких выпускали? На каких заводах шестидесятых, – бормочу, пытаясь задеть.

Хотя как показывает статистика, что чем больше высмеиваешь маньяка, тем больше в нем просыпается желания доказать обратное жертве.

Мы едем долго. Большую часть времени мужчины общаются между собой и на меня не обращают внимания совсем, чему я рада.

Подъезжаем к какому-то большому на вид зданию с высокими потолками и огромными окнами, и я начинаю напрягаться сильней. Потому что я вижу других мужчин, сидящих на улице за столом, на котором помимо карт лежат пистолеты.

Мысленно снова проклинаю брата и когда машина окончательно останавливается, я готовлюсь к драке.

Глава 2

Я даже боюсь представить, что здесь со мной сделают эти головорезы. Лучше просто пулю в лоб.

– Че напряглась, лапа? – не заметила даже, что сосед меня пристально рассматривает.

– И лапы, и хвост напрягла, понял? Если думаешь, что я так просто сдамся, то вот ответ – хрен тебе.

– Мне хрен не нужен. Лучше твою киску сладкую мне, а вот я тебе хрен в упаковке.

– Киску? Боже, ты реально из шестидесятых.

– Ну не стану же я тебя дыркой называть. Я воспитанный парень, – он подмигивает и открывает дверь, захлопывая ее.

И вот вроде бы логично бежать. Рвануть со своей стороны. Но дело в том, что если я открою охоту на себя, то боюсь, что тогда точно останусь расплющенной их телами в ближайших камышах.

Меня передергивает от мыслей, и я наблюдаю за мужчинами на улице.

Они смеются и громче всех громила, что сидел рядом. Сразу видно, что он клоун. Водила тоже свалил и ключи в машине не оставил. Не повезло.

Вижу, как похититель двигается обратно, и все разом поворачиваются. Не пойму зачем. Мне кажется, они даже болтать и ржать перестают.

Ну точно. Он сейчас порвет на мне одежду и начнет демонстрировать мое тело. Сука. Мудак долбанный.

Сжимаю кулаки и выставляю их вперед.

Он улыбается мне и вздыхает.

– Ну блин, ты бы хоть погладила разок меня. Я ж ехал за тобой через весь город, – фальшивит на каждой букве.

– Я предупреждала. Я тебе глаза выдавлю пальцами. Я знаю, как это делается, урод.

– Потом покажешь. Выползай кроха. И да, я красавчик, я это знаю.

– Да пошел…

Но на этом его настроение улетучилось, кажется. Или желание дальше стоять, согнувшись надо мной. Он хватает меня за лодыжку и тянет на себя. Второй ногой я пытаюсь отбиваться, но он резко ее перехватывает, и я оказываюсь на животе.

Он держит мои ноги одной рукой, а второй, сука, бьет по ягодицам. Оттопыривает джинсы с трусами. Щипает за половинки попы и снова шлепает.

– Какая беленькая, прямо Белоснежка.

Он ловко вытаскивает меня из авто и, положив на плечо, тащит к огромным дверям. Я кричу, дерусь, щипаю его, но в ответ только страдает моя задница, а остальные смеются. Вот почему они повернулись. Им весело.

– Твари, – ору им всем разом, и они снова ловят волну веселья. – Я вас всех запомнила, поняли. Приду с автоматом, всех порешаю.

Они снова испускают гогот, а меня опускают на ноги в какой-то комнате.

– Что это за бомжатник? – оглядываюсь, увидев маленький диванчик и стол с единственным стулом.

– Посиди тихонько. В твоих интересах не привлекать внимание парней. Они люди горячие и не очень терпеливые.

– Умно притащить меня к головорезам и сказать, что ты будешь виновата, если тебя порвут толпой. Оригинальный ты, однако.

Он широко улыбнулся и подмигнув вышел.

Но обрадоваться тому, что я не услышала щелчка замка, не успела, потому что он все-таки звякнул.

Я прошлась по комнате, которая была размером два на три, и ощутила панику.

Если до этого я ехала в машине и, общаясь с этими идиотами, удавалось сбавить напряжение, то сейчас стало куда страшней.

И все же у меня был один-единственный вариант спасения – брат.

Они могли получить, что он там им задолжал и отпустить меня.

Но этот шанс был настолько ничтожным, что не спасало от истерики, которая уже стояла за хлипкой дверью моей нервной системы.

Я пнула тот самый стул и когда он упал на пол, я сорвалась.

Схватила его и начала стучать им по стенам. Бросать его в разные стороны. Но никакого ущерба не нанесла бетонным стенам и деревянному полу.

Спустя время я запыхавшаяся упала на диван и зарыдала.

Это то, что я не делала почти никогда. Сейчас я ревела, видимо, за все годы до этого, что сдерживала эту соленую дрянь внутри себя.

Закрыла глаза и, кажется, задремала. Но меня напугал и привел в чувство слышимый отдаленно до этого мужской смех, во множественном числе. Сейчас он был очень громким и я, вскочив оказалась права, дверь открыли. И в нее тут же вошел тот самый амбал.