Страница 74 из 80
— Но он на месте, — объяснил наконец хозяин. — Он совершенно на месте, но, можете утешиться, это случилось не с вами первым, его довольно трудно заметить. Подъемник весь сделан из стекла без обшивки и крыши. Нечто вроде аквариума. Внизу вы прошли мимо, не заметив его.
«Черт бы побрал эти современные подъемники-невидимки!» — подумал я про себя. Но мы уже перешли в гостиную, затем в столовую, и обед прошел очень оживленно. Мы были здесь среди спелеологов, и во время обеда только и было разговоров, что о предполагаемой экспедиции в Хенн-Морт, в которую я до этого уже спускался с несколькими спутниками, несмотря на отсутствие нужного оборудования и на то, что в этой пропасти много полноводнейших ледяных водопадов. В следующей экспедиции Парижский спелеоклуб, имеющий крепкий коллектив спелеологов и прекрасные материальные средства, собирался принять участие и попытаться спуститься как можно ниже в эту страшную пропасть.
Очень холодные и сложные водопады — главное препятствие в предстоящей экспедиции, и они были гвоздем всех разговоров, причем каждый предлагал непромокаемую одежду, более или менее хорошо продуманную, чтобы защититься от мучительных и опасных душей. Но стрелки часов идут неумолимо, и зал Плейль уже открыл двери для лекции, которую мне предстояло начать читать ровно в двадцать один час.
Я собрался уходить одним из первых вместе с еще тремя товарищами, в том числе одной дамой, действительным членом спелеоклуба. Мы подошли к выходной двери квартиры. Другие гости тоже собрались уходить, не задерживаясь. Мы оказываемся все вместе на лестничной площадке, но знаменитый подъемник, хотя и невидимый, все же не резиновый, и нам придется спускаться в нем по четверо.
Он и в самом деле почти невидим. Бесшумно, почти незаметно, он осторожно подходит, чтобы забрать нас.
Внимательный и любезный хозяин закрывает за нами двери подъемника и перегибается через перила, чтобы пожелать нам приятного вечера. Благодаря отсутствию крыши у подъемника мы можем обмениваться с нашим собеседником улыбками и веселыми замечаниями, и вдруг посреди приятного, тихого и плавного спуска, когда мы в последний раз вспоминаем предмет наших мечтаний — Хенн-Морт, — происходит нечто столь неожиданное, что сначала я думаю, что мне просто показалось, будто я нахожусь под каскадами пиренейской пропасти. Но резкий возглас моей соседки, протесты и громкая ругань моих спутников показывают мне, что я не сплю: сверху на нас льется холодная вода, а наш друг хозяин, встряхивая своей пышной шевелюрой, продолжает кропить нас водой! Мы, пленники аквариума, продолжаем спускаться, а с восьмого этажа доносится голос, а за ним лукавый хохот:
— Потренируйтесь-ка до лета, до спуска в Хенн-Морт!
Через полчаса с еще мокрым пристежным воротничком и отворотами куртки я выхожу на эстраду читать лекцию в зале Плейль. На почетных местах в первом ряду, как раз у моих ног, расположилась и хитро на меня поглядывает та самая компания, которая была повинна в моем недавнем душе. Тут я решаю, что могу неплохо отомстить: рядом со мной на столе для лектора стоит графин с водой и стакан, мне стоит лишь протянуть руку.
Увы, я всегда был слишком робким и не посмел сделать этого жеста отмщения.
Глава тридцать шестая
Исследователь
Может показаться странным, что, после того как я столько говорил о себе, о своих поступках, своей деятельности, приключениях, открытиях и исследованиях, о своих выступлениях и взглядах, я посвящаю себе еще одну главу, на этот раз своим физическим данным. Это может стать навязчивым, даже просто невыносимым.
Я знаю и никогда не забываю, что местоимение «я» надоедливо, и позволяю себе злоупотреблять им только в свете уже процитированного, заимствованного у Стендаля высказывания, написавшего в «Воспоминаниях эгоиста»: «Я совершенно убежден, что лишь полнейшая искренность может заставить читателя забыть вечное выпячивание автором своего „я“». Главное — мне хочется дать совет и ободрить тех многочисленных юношей, которые пишут мне, спрашивая, какими физическими данными надо непременно обладать, чтобы преуспеть в спелеологии, и какие упражнения помогут стать хорошим спелеологом?
Вероятно, мои юные корреспонденты представляют себе меня гигантом «могучим и грозным, перед которым ничто не может устоять», нечто среднее между подземным Тарзаном и Самсоном, сокрушающим встречающиеся на его пути колонны, или Сизифом, катающим огромные камни! Мне легко в это поверить, так как часто, встречаясь с незнакомыми людьми, я читал в их глазах удивление и разочарование, и не менее часто мне говорили: «Как странно! Я-то думал, вы человек высокого роста и крепкого сложения…» Затем, как правило, фраза повисала в воздухе, но я мог бы ее продолжить, не рискуя ошибиться: «А на самом-то деле вы… такой, как вы есть!»
Но вернемся к моим действительным данным и сообщим, к разочарованию многих, но к счастью для меня, что мой рост всего один метр шестьдесят шесть сантиметров, вес шестьдесят шесть килограммов. К счастью, сказал я: ведь лишние десять сантиметров роста и десять килограммов веса становятся под землей препятствием. Что касается тех, чей рост метр восемьдесят и кто обладает соответственно большим весом, то заниматься спелеологией им трудно, даже мучительно, так как им будет очень неловко в узких маленьких лазейках.
Скромный рост один метр шестьдесят шесть сантиметров (скажем, средний рост, ибо средний рост француза составляет один метр шестьдесят пять сантиметров) я приобрел не сразу. Я рос до двадцати двух лет.
Ребенком я был слишком мал для своего возраста, всегда был самым маленьким в классе, что было для меня источником многих обид. Каждый раз, когда дома кто-нибудь упоминал о моем маленьком росте по сравнению с братьями, рост которых был один метр семьдесят шесть и один метр семьдесят семь сантиметров, мой отец (его рост — один метр семьдесят один сантиметр) говорил, смеясь: «Этому никогда не стать артиллеристом!» (В те времена, чтобы двигать пушки и управляться с ними, нужны были «силачи».)
Теперь пушки несравненно больше и тяжелее, но управлять ими стало легче. И, несмотря на отцовское предсказание, я как раз стал артиллеристом!
Из спелеологов, которые помещаются под планку антропометра, не поднимая ее выше одного метра шестидесяти пяти сантиметров, я хочу назвать моих непосредственных коллег — Гатте, Дельтейля и моего сына Рауля. А как не вспомнить, что рост моей матери, жены и четырех дочерей колебался в пределах от одного метра пятидесяти двух сантиметров до одного метра пятидесяти семи сантиметров.
Не могу не упомянуть также моего коллегу Рене Жана, великолепного спелеолога из Карпентра, точного роста которого я не знаю, но часто я бывал свидетелем того, как он пролезал не хуже крысы в ходы и трещины, куда никто не мог за ним последовать.
В некоторые особенно сложные и узкие лазейки я отправлял младшего брата Марсиаля, пока он был меньше меня. Также, будучи «противоестественным отцом», я использовал маленький рост собственных детей, когда они были еще совсем юными. Они прекрасно — с большой охотой и преданностью — справлялись с подобными ответственными заданиями, для которых были незаменимы. Они не уступили бы своего места за полцарства!
Из спелеологов, маленький рост которых ставил их в выгодное положение, самым «большим» был Э. А. Мартель — сто шестьдесят пять сантиметров.
Небольшого роста, но хорошо сложенный, он держался очень прямо, двигался быстро и решительно. Короткая вьющаяся бородка подчеркивала энергичное выражение лица. У Мартеля были правильные черты лица, четко выделялась линия профиля, которую, казалось, лучше всего было определить как профиль «исследователя и завоевателя»; обращали на себя внимание трепещущие ноздри, но больше всего запоминались ясные голубые глаза, которые, по прелестному выражению моей жены, «позволяли ему даже в самых глубоких и темных пропастях всегда нести с собой кусочек голубого неба».