Страница 77 из 139
Другое дело, что де Ланда жил не в идеальном, а в реальном обществе, особенности которого приходилось учитывать и ему. Поэтому когда в начале 60-х годов XVI века участились случаи исполнения индейцами ритуальных практик, а главное – участились доносы о их проведении, Диего де Ланда, который к этому времени стал фактически главой Церкви на Юкатане, был вынужден реагировать и устроил масштабное расследование, главной целью которого был поиск людей, исповедующих язычество и сбор предметов культа. Это расследование прошло в 1562 году в небольшом городе Мани, расположенном в ста километрах к северо-востоку от столицы Юкатана Мериды. И по результатам процесса 12 июля было проведено то самое аутодафе, которое и попало в хрестоматии.
До сих пор все звучало достаточно зловеще. Но посмотрим на цифры, которые называют очевидцы.
По свидетельству иезуита Доминго Родригеса, «миссионеры уничтожили 5000 различных идолов, 13 каменных алтарей, 22 маленьких камня с изображениями, 27 рукописей майя на оленьей коже и 197 сосудов с рисунками».
Итак, уничтожено всего 27 рукописей!… Не тысячи, не сотни, а всего 27!… И это при «показательно-образцовом» аутодафе!…
Испанские завоеватели вели очень тщательный учет всего награбленного и уничтоженного, и посылали в Испанию подробнейшие отчеты о своих свершениях. Однако ничего аналогичного этому показательно-образцовому аутодафе в этих отчетах нет!…
Тогда о какой-такой «огромной» или «обширной» библиотеке майя может вообще идти речь?!. Подобные характеристики просто некорректны к тому, что насчитывало явно никак не более сотни-двух экземпляров к моменту прихода испанцев. Снова «преувеличения» и кривые зеркала…
Видимо чувствуя, что концы с концами не очень срастаются, некоторые историки в последнее время модифицировали версию тотального уничтожения книг майя – дескать, до испанцев этим же занимались ацтеки и миштеки будто бы по причине того, что в книгах не была «правильно» отражена роль их собственных племен и богов…
Рис. 173. Мадридский кодекс (страницы 34-35)
Но тут возникает вторая очень важная, на мой взгляд, проблема – проблема содержимого сохранившихся четырех кодексов. Парадоксально, но уцелело именно то, что (если бы историки были правы в своих утверждениях) должно было и ацтеками, и испанцами уничтожаться в самую первую очередь : инструкции для жрецов по проведению обрядов; описание жизни и деяний древних богов; календарь, который использовался жрецами для определения времени жертвоприношений; и астрономические таблицы, которые больше использовались для астрологических предсказаний!…
А где же хозяйственные отчеты и распоряжения, договора между правителями, описания количества податей, собранного урожая, радостные сообщения о рождении наследников и так далее и тому подобное?!. Ведь подобные записи явно не представляли никакой угрозы религии ацтеков и испанцев, и их не было никакого смысла уничтожать – не будут же индейцы поклоняться подобным текстам и проводить с ними культовых языческих обрядов…
Таких записей должно было быть не просто много, а очень много в столь мощной империи, как империя майя. Особенно при условии настолько развитой письменной системы, насколько это утверждают историки. Развитой, напомню, не с точки зрения сложности самой структуры письменности, а с точки зрения общественной значимости и распространенности. И просто невозможно представить себе ситуацию, когда подобное огромное количество записей вдруг исчезло абсолютно бесследно.
Объяснение этому парадоксу может быть только одно – таких записей и книг вообще не было . И ацтекам, и испанцам уничтожать было просто нечего. Нечего, кроме аналогов как раз тех самых четырех кодексов, которые и дожили до наших дней. И дожили именно такие кодексы благодаря только тому, что иной литературы просто не было!…
Однако получив на уровне банальной логики столь категоричный вывод, мы автоматически получаем целый ряд дополнительных вопросов. И в частности: каким образом в таком случае письменность майя вообще сохранялась на протяжении длительного времени?… Ведь для сохранения как индивидом, так и обществом в целом какого-либо навыка требуется определенная заинтересованность индивида (или общества) в этом самом навыке. Говоря другими словами, должна быть достаточно сильная мотивация к сохранению этого навыка. Особенно если речь идет о навыке в написании и понимании не двух-трех десятков букв обычного алфавита, а как минимум, тысяч иероглифических знаков!…
Если мы учтем весьма ограниченную тематику письменных источников – всех, включая стелы, стены, сосуды и кодексы, – то придем к простому выводу: у индейцев не было абсолютно никаких «банально-житейских» потребностей в сохранении письменности, поскольку ничего связанного с обыденной жизнью в текстах отражения даже не находило. «Штамп владения» тут можно даже не брать в расчет, поскольку он слишком узок по применению и слишком ограничен по используемой в нем терминологии для стимулирования создания, развития и сохранения целой системы письменности
И на самом деле стимул для сохранения письменности остается только один: передача от поколения к поколению неких знаний . Стимул, который является также и одной из основных функций письменности как таковой. Собственно, это фактически и констатирует большинство авторов книг по истории Мезоамерики, указывая на то, что книги майя являлись по сути «квинтэссенцией» знаний индейцев, сохранявших и передававших с помощью этих книг из поколения в поколение накопленное знание.
И вот тут любопытно обратить внимание на то, какое знание передавалось. В чем именно оно заключалось?…
Как выясняется, тут тоже можно получить ряд весьма нетривиальных и неожиданных выводов. Только начнем мы не с книг, а с ранее упоминавшихся текстов на расписных сосудах майя.
Как уже упоминалось, тексты на венчике таких сосудов представляют собой некие «цитаты» из единого общего первоисточника, повествующего о загробном мире и судьбе души в загробной жизни. И практика показывает, что интерес к судьбе за чертой бренного существования, имел и имеет место практически во все времена и во всех регионах Земли. Так что стимул к сохранению и передаче информации об этом вполне естественен и понятен.