Страница 7 из 63
Слушая это все, я осматривал подвал — у левой стены пара ящиков с проросшей картошкой, над ней — длинная, во всю стену полка с безвозвратно испорченными временем соленьями в поросших плесенью трехлитровках. У стены правой — ржавая, покрытая конденсатом труба. От скважины, надо полагать.
— В Москве в такой несчастный случай не поверят, — сообщил я потолку, когда большая часть гостей свалила. — Еще не поздно скрутить генерала Щукина и достойно прожить полную карьерного роста и житейских благ жизнь.
— Не пи*ди под руку, — буркнул потолок и начал чиркать спичками.
— Да ты сам подумай — Генеральный такую х*йню по-твоему простит?
— А у меня-то дедушка у-у-у! — передразнил меня потолок. — По жопе вам всем надает! Мерзкий ты пацан, вот что — нормальным людям дышать не даешь!
— Обидно, — вздохнул я. — Есть секретный проход? — спросил дядю Семена.
— Положи ты ее, — кивнул он на девушку. — Не простудится. Нет прохода.
Аккуратно постелив на землю пиджак, я положил Вилочку на него.
— Если генерал Федин не подает условный сигнал в течение двадцати минут, «наружка» начинает бить в набат, — поделился с дядей Семеном инсайдами. — С его отключки прошло минуты четыре, а до этого он приоткрывал форточку пошире — это как раз один из сигналов. Через четырнадцать минут поднимут тревогу, и через пару часов «Альфа» будет уже здесь.
— Пары часов у нас может и не быть, — указал он на заструившийся из щелей пола дым.
— Завалит?
— Завалит, — подтвердил он.
— Но для очистки совести нужно попытаться эти два часа протянуть, — поделился я планами, тщетно пытаясь отогнать страх.
Доигрался, Сережа? Поверил, что КГБ тебе «свои»? Свои-то они свои, но, как оказалось, не все и не везде. Но погибшим от «несчастного случая» от этого вывода никакого толку.
— Так и поступим, — согласился со мной дядя Семен и пошел проверять стены на прочность.
Занялся тем же самым и я — увы, безуспешно, кирпич на пожилом растворе сидит надёжно.
— У меня есть орудие труда, — достав из кармана мультитул, показал я его дяде Семену.
— Давай вот тут поковырять попробуем, — предложил он, указав на место рядом с трубой. — Там потом глина, но вдруг выкопаемся? Давай начну, — выщелкнув ножик, он начал ковырять бетон.
— Так-то поддается, — отметил я.
— Поддается, — подтвердил КГБшник.
Веселый треск над головой тем временем усиливался.
— Подмени-ка, — попросил он и пошел к полке с соленьями.
— В первую очередь съедим картошку и научимся охотиться на крыс, — начал я мечтать. — Вон как пищат, значит недостатка в белковой пище не будет.
— Без паники, — одернул меня дядя Семен.
— Паники нет, есть огромное море беспросветной грусти, — поделился я с ним чувствами, не отрываясь от чисто ради успокоения ковыряемого шва — все равно не успеем туннель выкопать, и дяде Семену это тоже понятно. — Целый генерал крысой оказался — такого никто из нас не ожидал. И за товарищей переживаю — мы-то может и пересидим, а они там запекаются.
— Щукин же говорил, что вытащат, — успокоил меня товарищ по несчастью, переставляя соленья с полки на землю.
Я начал ковырять следующий шов — вселяет надежду, зараза, дальше-то кирпичики полегче пойдут.
— На что надеется? — вздохнул я. — Кто на такой несчастный случай поведется? Пионеры?
— Загнанная в угол крыса опасна, — поддержал разговор дядя Семен и начал отрывать полку от стены.
— Помочь?
— Ковыряй.
— Пару дырок в Щукине и его подсосах бы проковырять, — мечтательно вздохнул я.
— «Подсосы»? — хрюкнул КГБшник и с доской подошел поближе, воткнув конец в землю, а другим подперев балку пола.
— Ага, «подсосы», — проводив его до лестницы взглядом, убрал ножик и пошел перетаскивать в условно-безопасное место Виталину. — Обидный эпитет для соучастников рангом поменьше.
— Ты же понимаешь, что это — полная херня? — когда я вернулся к пилению шва, а он оторвал от лестницы боковую доску, спросил дядя Семен.
— Конечно, — подтвердил я. — Но совсем ничего не делать как-то печально. Я время засек, кстати — уже десять минут прошло.
— Отслеживай, — похвалил он, укрепил потолок второй доской и направился за третьей. — Когда чувство времени теряется, два часа неделей кажутся.
Третья «колонна» добавила нам (ладно, мне — за дядю Семена не скажу) уверенности, а КГБшник со словами:
— Давай-ка лучше вот так… — взялся за трубу и уперся в стену ногой.
Ржавая железяка не выдержала и оторвалась на уровне дядиной груди, обрушив на землю мощный поток.
— Буди Чугунову, сейчас затопит, — предупредил дядя Семен.
Хватило пары минут легких пощечин и сбрызгивания водичкой.
— Мы в подвале и опасности, — предупредил я открывшую налитые кровью, мутные глаза девушку.
Она тут же подскочила и принялась озираться.
— Чугунова, промыть желудок! — скомандовал дядя Семен.
— Есть! — хрипло выдохнула она и приникла к воде.
Пока Виталина выполняла приказ, доски над головой начали капать смолой, краской и черт его знает чем еще, а в щелях показалось пламя. Зато под ногами — благодать! — ледяная вода уже по щиколотки.
— Все стихии в сборе, — оценив ветхость ящика с картошкой и его оккупированность крысами, я решил продолжить стоять в воде.
Вредно, конечно, но что поделать?
— Только зверушкам не стравливай, радость моя — потравятся, — попросил Виталину.
— Клоун! — сипло припечатала она меня, приложилась к трубе еще разок и виновато посмотрела на меня. — Прости, Сережа.
— Ты же не знала, что вот так все обернется, — развел я руками. — Тут, как всегда, целый комплекс проблем, но винить мы будем только падшего генерала Щукина. Какова мразь, а?
— Подонок! — согласилась Виталина, оценила диспозицию уже вдумчиво, потрогала частично выцарапанный из стены кирпич. — Время?
— Тревога пошла полторы минуты назад.
— Наши?
— Теоретически живы, — успокоил ее я.
— Ленин теоретически тоже жив, — фыркнула она.
— Ленин жив метафорически, — поправил я. — В наших пылающих пролетарским гневом сердцах. А наших Щукин грозился от несчастного случая спасти — вытащить для достоверности.
— Семен Степанович, вы знали? — спросила Вилка.
— С чего бы мы тогда в подвале сидели? — он наклонился и почесал коленку, до которой почти добралась вода. — Дай-ка, — взял ножик и принялся за шов. — Язва у меня, вот и не ел ничего.
— Спасибо вам от всей души, — поблагодарил я.
— Потом поблагодаришь, — он постучал по кирпичу рукоятью, пошатал и вытащил, впустив горстку глины. — Так… — буркнув себе под нос, оторвал от потолка остаток трубы — больше двух метров.
— Для дыхания! — поняла Виталина и кинулась помогать.
Вместе у них получилось ввинтить трубу, и после череды тестовых прогонов и выплюнутой землицы у нас появился источник воняющего гарью, но все-таки уличного воздуха.
Бабах! — что-то над головой мощно рухнуло, но прямо на глазах обугливающийся потолок пока держался.
— Меньше полутора часов осталось, — посмотрев на часы, поведал я «сокамерникам», стуча зубами.
Ощущения удивительные: снизу ледяная вода, а сверху — раскаленный воздух и начинающие подозрительно потрескивать волосы. Не выдержав, зачерпнул воды ладонями и смочил голову. Дальше мы принялись по очереди дышать через трубу.
— Когда затопит станет чуть более нервно, — прокомментировал я достигшую пояса воду.
— Пошли отсюда! — выломав дощечку из всплывшего ящика, Виталина принялась отгонять паникующих крыс.
Бедолаги выбирались на лестницу, понимали, что там жарко и прыгали обратно вводу — и так по кругу.
Когда вода поднялась до груди, дышать не через трубу стало невозможно, обожженная кожа на голове молила выныривать пореже, но не выныривать совсем оказалось нельзя — инстинкты упорно заставляли высовываться и хватать ртом наполненный гарью раскаленный воздух. К счастью, скоро эта возможность пропала, вода достигла пола, и последний начал давать слабину, проламываясь по всему подвалу, обрушивая в воду обугленные мебель и балки с кусками шифера — прямо пылает дача генерала Щукина. Наш укрепленный уголок, к счастью, выдержал, а конвейер «приник к трубе — вдохнул — пустил следующего — выдохнул носом — дождался очереди — повторил» длился, казалось, тысячелетиями. КГБшники понятно — у них профессиональная выдержка и холодная голова, а я держался исключительно на упрямстве и нежелании завершать попаданческую карьеру так рано — а как на плоды трудов своих любоваться? Но план-минимум давно перевыполнен, и даже без меня история пойдет совсем по-другому.