Держиморда

— Всё, давай ключи и можешь быть свободен.

Следующие три часа я потратил на поиски тайников и закладок, оставшихся у немцев, так как денег у меня, с учетом завтрашнего платежа за оружие, можно сказать, что почти не осталось. Продукты, складированные в кладовой, могли произвести впечатление только при наличии всего пары едоков — меня и собаки. Тридцать инвалидов запасы продуктов подъедят за несколько дней. Поэтому мне необходимо было решать очень быстро насущные задачи — вооружение, снабжение и размещение личного состава еще не рожденной народной милиции.

Так вот, к тайникам. В одной из комнат, очевидно, спальне резидента, был обнаружен встроенный в стену сейф, ключи от которого я обнаружил за шкафом с одеждой. Второй тайник прятался под паркетом, прикрытый ковром и ножкой тяжелого стола в кабинете консула. Куча российских рублей, чья ближайшая судьба — превратиться в, ничего не стоящие, фантики, несколько, завернутых в серую бумагу, колбасок с золотыми червонцами и двадцать монет из желтого металла, судя по всему, золота, с профилем британского монарха на одной стороне и всадника с римским мечом, поражающего небольшого дракона, на другой. Номинала монет не было, наверное, это были те самые золотые гинеи, о которых я читал в детстве. Кроме того, я обнаружил по пачке уже знакомых мне долларов и британских фунтов. В общем, немецкие шпионы имели все, необходимое для тайной деятельности, но понемногу. Я бы с удовольствием наложил лапу на гораздо большие суммы.

В одной из спален я, простукивая стену, обнаружил пустоты. Хитроумных кнопок или рычагов я не нашел, пришлось ломать деревянную перегородку с помощью грубой силы и принесенного с кухни топора.

Зато находка, обнаруженная в нише, меня обрадовала, как бы не больше, чем шпионское золото.

Два охрененно тяжелых, но, по всем признакам, ручных пулемета, на сошках, с деревянными прикладами, к которым прилагались четыре огромных, открытых с боков диска, в стиле стимпанк, завинчивающиеся гайками, в которых были туго намотаны брезентовые, проклепанные ленты, полные остроносых винтовочных патронов. Такое богатство, что лежащие там пять пистолетов — маузеров, в деревянных кобурах, а также ящик с классическими гранатами — «лимонками», уже казались сущей мелочью.

Все богатства я стаскивал в кабинет. Деньги и маузеры легли в сейф, ключ от которого я повесил на шею, а пулеметы и гранаты были сложены возле дивана. Взрыватели от гранат казались странными и массивными, но классически черты — кольцо и чеку уже имели, поэтому я решил, что смогу с ними разобраться.

Оставшееся время я занимался собиранием других ништяков, типа хороших костюмов или пальто, очевидно, принадлежащих сотрудникам консула, иных ценных вещей, в мой кабинет, в перерывах поглядывая во двор, где дворник Филипп Павлович, с еще каким-то мужиком, перетаскивали колотые дрова из одного дровяного сарая в другой. Я надеюсь, что это, ставшие моими, дрова возвращаются в родную гавань.

Барабанить в дверь квартиры начали уже под вечер, когда я начал беспокоится, что, в организованной мной, системе почтовых отправлений что-то пошло не так.

Прихватив на всякий случай, полюбившуюся мне, «химическую» гранату, и один и маузеров, который я уже освоил, я двинулся открывать дверь.

Не знаю, что остановило толпу, рванувших в квартиру людей — яростный лай оскалившего клыки добермана, граната в моей руке или ствол «маузера», а может, все вместе, но ни одна сволочь в грязных сапожищах и вонючей шинели в квартиру не вошла.

— Кто такие?

— Нам мексиканец нужен. — здоровенный мужчина на костылях, с нашивкой старшего сержанта на полевых погонах, застыл в дверях, не отводя глаз от моего арсенала.

— Кто старший?

— Вахмистр третьего эскадрона пятого гусарского александрийского полка Куценко Володимир Николаевич. — мужик изобразил что-то типа строевой стойки на костылях.

За его спиной толкалось много людей, были видны два штыка, серое мое волновалось, но ломиться в квартиру перестало.

- Стройте людей внизу, вахмистр. Сейчас я подойду.

Я подождал, ожидая возражений- все надо было решать здесь и сейчас. Куценко поколебался, но через пару секунд сказал уставное «Слушаюсь», развернулся на костылях и гаркнул — «Выходи на улицу строиться!»

Наверное, это было не толерантно и жестоко, гонять убогих вверх-вниз, по лестницам, но в это время о правах ограниченно годных никто не слышал, и народ в серых шинелях, гремя костылями и деревяшками, потянулся вниз.

Вышел я минут через пять. Перед этим подумал, в каком виде показаться перед своими будущими подчиненными и решил, что короткая, отороченная мехом бекеша, папах и хромовые сапоги с черными галифе достаточно оттенят меня на фоне серых шинелей, но покажут, что я не гражданская штафирка, мнением которого можно пренебречь.

Строй инвалидов впечатлял. Руки, ноги у многих отсутствовали, страшные, зачастую самодельные, костыли и деревяшки, присутствовали. Во главе строя стояли и радостно мне улыбались, держа винтовки «на ремне» два моих знакомца — Василий и Михаил. Вахмистр — гусар, рявкнув команду, двинулся мне навстречу, переставляя костыли по мокрому снегу. На одну ногу он не опирался.

- Господин…

— Капитан.

— Господин капитан, сборный отряд отставных инвалидов построен.

— Здорово, братцы!

— Здрав……

— Вольно, вахмистр.

— Вольно!

— Бойцы! Я капитан революционной народной милиции из далекой страны, под названием Мексика, что на другом конце света, в Америке. Зовут меня Котов Петр Степанович, до революции я был правовед, по-простому — из судейских. У нас революция произошла в одиннадцатом году, местного царька по фамилии Диас сбросили с трона быстро, но потом революционеры передрались с буржуями, буржуи победили, и теперь, силы контрреволюции победили практически по всей стране, а крестьянские армии вождей Вилья и Сопаты разгромлены. Я по происхождению русский, православный. Приехал в Россию, чтобы здесь не повторились ошибки мексиканской революции и русский народ не был обманут. В первый же день в Санкт-Петербурге, я встретил попрошайку Василия, вон он стоит на правом фланге с винтовкой, и он рассказал мне, как прозябает ваша артель. Я решил вам помочь, приставить к делу, подобрав то, что по силам каждому, с учетом его увечья, ибо не должен защитник отечества, отдавший любимой родине здоровье, побираться и христарадничать.

Тем, кто пойдет со мной, я обещаю службу по силам, паек и денежное содержание. Мы будем называться народной милицией Адмиралтейской части. От вас я требую неукоснительного подчинения и соблюдения дисциплины. Мое слово для вас должно быть законом. Если кого-то это не устраивает, выйти из строя, можете быть свободны. Вопросы есть?

— Так это что, опять в армию, что ли? И по морде лупцевать будете? А милиция — это кто? — вопросы посыпались градом, так что вахмистр был вынужден гаркнуть на мгновенно притихший строй.

— Служба будет полицейской, так как старую полицию разогнали и истребили, а преступники никуда не делись. Дисциплина будет почти как в армии, но в разумных пределах. Муштрой никто заниматься не будет. Если кому-то разонравится служба, или по другим личным причинам, каждый будет волен уйти, предупредив меня за неделю до дня ухода и сдав на склад то, что было получено по службе. Непослушание, оспаривание приказов, или, не дай Бог, совершение с вашей стороны преступления будет наказываться очень жестко, в зависимости от тяжести проступка, от немедленного изгнания до расстрела вот у этой стены. Тюрьмы местная власть отменила, поэтому пока вот так. Я сейчас дам вам время подумать. Те, кто согласен служить народу под моим командованием на озвученных условиях — поднимайтесь в квартиру на третьем этаже. Это будет ваш временный дом, пока я не найду что-то просторнее. Сразу говорю — это дом, а не казарма или помойка. Сапоги вычистить у входа в парадное, грязь в дом не нести. Остальные инструкции получите там, внутри. С теми, кто служить не хочет, прощаюсь, остальных жду наверху.