Держиморда

Сосиски были даже очень, во всяком случае, признаков глутамата натрия, сои или гороха я в них не обнаружил. Выудив из банки следующую единицу колбасных изделий я примерился ополовинить ее, когда увидел, что на меня смотрят две пары голодных глаз.

Молодой парень в гимнастерку, с погонами подпоручика и саблей на ремне портупеи и второй- тоже молодой, в темно-зеленом мундире, с двумя рядами пуговиц и воротником-стойкой с темно синим, закругленным воротником-стойкой, смотрели на меня как голодные щенки, нервно сглатывая слюну.

— Присоединяйтесь, товарищи, — я помахал выловленной из банки сосиской: — а если богаты на хлеб и кипяток, так будет полноценный обед.

Парней два раза приглашать было не надо. Осчастливив ребят долей в три сосиски каждому, я взамен получил кусок серого хлеба и стакан еле подкрашенного кипятку в красивом, тяжелом подстаканнике.

Имя: Петр Степанович Котов

Раса: Человек

Национальность: русский

Подданство: подданный Российской Империи

Вероисповедание: православный

Социальный статус: бывший.

Параметры:

Сила: 4

Скорость: 3

Здоровье: 3

Интеллект: 6

Навыки: криминалист, ветеринар, нумизмат

Скрытность (3/10)

Ночное зрение (1/10)

Достижения:

Активы: четыре пистолета, носимый запас патронов, одежда, вещмешок, шинель, хромовые сапоги, галоши, солдатская папаха. Кладовая без окон в краткосрочной аренде. Запасы продуктов. Коллекция монет неизвестной стоимости.

Пассивы: подлеченный пес породы доберман по кличке Треф, два инвалида войны на содержании.

Фьючерс на устройство судьбы трех десятков инвалидов войны.

Глава 14

Российская Империя. Вероятно, 3 марта 1917 года.

— По ранению списали? — подпоручик умял две сосиски с серой горбушкой и теперь, ласково посматривая на третью, что выглядывала из вскрытой банки на столе перед ним, решил вступить в разговор со своим спонсором.

— Что? — я не расслышал слов офицера, так как отвлёкся на вошедших в комнату новых людей.

— Я говорю, вас товарищ, по ранению списали? Погон на шинели нет.

— Нет, это не моя шинель, моего подчинённого. А сам я не местный, из Латинской Америки приехал, из Мексики.

Мои сотрапезники понимающе покивали головами.

— Как добрались?

— С трудом. Через США, Японию, Владивосток пробираться пришлось.

Опять многозначительные взгляды и кивания головой, хотя вижу, что люди не понимают грандиозности проделанного мной трека, наверное, дальше Нарвской заставы или дачи в Стрельне, не выезжали.

— Я ищу Степана Пахомовича, такой, на рабочего похожий, тип средних лет, с усами. Мы с ним договаривались о встрече.

— А какое у вас дело до товарища Горохова?

— Он меня арестовать пытался давеча на Невском, в аптеке, но я ему пообещал, что с делами своими разберусь и сам его найду.

— Погодите, так это вы самозванец с бомбой?

— Я может быть и с бомбой, но я не самозванец. Что это за эпитеты такие? Вот вы сами, кто такие будете? — не на шутку обиделся я.

— Мы сотрудники Военной комиссии Постоянного Исполнительного комитета Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов.

— А мандаты у вас есть, что вы сотрудники? Или, может быть, вы сюда просто погреться зашли?

— Мандатов у нас пока нет…

— Вот видите, у вас мандатов нет, а у меня есть! — с этими словами я выложил на стол бумажке с печатью.

— Э-э-э Педро С. Котов капитан де ла милисиа популяр революсионария де лос Естадос Юнион де Мексико…- с трудом прочитал студент мое творчество: — Это что?

— Ну там же по-испански всё ясно написано, юноша! — я наставительно потыкал своему сверстнику в печатные буквы моего творчества: — Петр С. Котов, капитан Мексиканской революционной народной милиции. И печать имеется.

В качестве печати прекрасно подошла одна из монет коллекции моего бывшего клиента — почётного консула королевства Норвегии. Мексиканское песо, слегка намазанное штемпельной краской, оставила на мандате чуть смазанный оттиск гордого орла Мексиканских Соединённых Штатов.

— Э-э… господин капитан…- подпоручик встал со стула и попытался принять стойку, среднюю между «смирно» и «вольно», ибо я, конечно, неизвестно что за хрен с бугра, но звание имею на три ступени выше, и, тем более, звание у меня революционное: — Члены Военной комиссии сейчас на совещании, будут часа через три, не раньше. Вы не могли бы попозже к нам зайти, я уверен, что у наших вождей имеются к вам ряд вопросов.

— Тогда до встречи, товарищи. — я помахал своим сотрапезникам рукой, оставив им на подоконнике пустуя банку из-под сосисок, и направился на выход из штаба Революции. У меня ещё были неотложные дела. Путь мой лежал в казармы Егерского лейб-гвардии полка, расположенные на Рузовской улице столицы империи. Идти до нужного адреса предстояло не менее часа, поэтому часть пути, по Лиговской улице и набережной Обводного канала я проехал на подножке сдвоенного красного трамвайного вагона, так как втиснуться в вагон не было никакой возможности. Трамвай подпрыгивал на стыках и стрелках, резко поворачивал на поворотах, так что, казалось, что ноги сорвутся на крутом повороте с обледенелых ступеней. В общем, удовольствие оказалось ниже среднего, в будущем я решил по возможности, воздерживаться от поездок на трамвае, а больше заниматься лечебной ходьбой. Одно хорошо — вопящий об оплате проезда кондуктор до меня так и не добрался, десять копеек за билет я сэкономил.

Казармы Егерского полка представляли собой увеличенную копию муравейника — сотни людей в военной форме бродили по его территории, силясь изобразить осмысленное действо, но получалось весьма плохо. Я задумался, как найти моего знакомого унтера, но меня самого нашли.

— Здорово! — ко мне подошёл самый молодой член «патруля», что пытался задержать меня два дня назад возле дома купца Пыжикова, улыбаясь пухлым ртом, с висящей на нижней губе подсолнечной шелухой: — Кого ищешь?

— Андрея Никифоровича ищу, унтера твоего. Здорово. — я дружески хлопнул солдата по плечу.

— Ну пойдём, отведу. — молодой, ловко лавируя между сотнями себе подобных существ, быстро двинулся в сторону одного из зданий тёмно-красного кирпича, высотой в два с половиной этажа. Мы поднялись на второй этаж и нырнули в помещение, где, в отличие от зала напротив, сплошь заставленного деревянными нарами, сбитыми в три яруса, на которых сидело, спало, смеялось и курило, наверное, три сотни людей, было заставлено двумя десятками, вполне приличных, металлических кроватей.

Парень подошёл к малозаметной двери, как-то суетно одёрнул шинель, и постучался, после чего зашёл в помещения, чтобы через несколько секунд выглянуть и поманить меня рукой.

— Здорово честной компании. — я снял папаху и, кивком головы, поприветствовал десяток усатых мужиков с унтерскими погонами, что приговаривали к высшей мере мутную жижу из чудовищного вида и размера бутылки, которая здесь называлась «четвертью», закусывая это безобразие варёной картошкой, квашеной капустой и солёными огурцами.

— Привет, Андрей Никифорович. — отдельно кивнул я знакомому унтеру:

— Переговорить с тобой хотел.

— Это кто? — красная рожа на очень толстой шее впилась в меня стеклянными глазами.

— Это, кум, мексиканец, помнишь, я тебе о нём говорил. — знакомый унтер, не торопясь, потянулся за тонким ломтиком сала, лежащим на куске газеты.

— Офицер, что ли? — красная рожа пыталась сфокусировать на мне взгляд.

— Революционный офицер. — я придвинул к себе свободный табурет с яркой надписью суриком «6 рот» и сел к столу.

— А чё, бывают такие? — изумился чернявый, похожий на цыгана, обладатель жёлтых лычек.

— Вот шесть лет повоюете с контрреволюцией, тогда и у вас появятся революционные офицеры, потому как последний болван поймёт, что в каждом деле важны специалисты. — я требовательно посмотрел в упор на моего знакомца, после чего он набулькал мне белёсого пойла на два пальца в металлическую кружку с той же надписью «6 ₽».