Смоляночка

ГУБАРЕВСКИЙ – СЦЕНА В ТУРЕЦКОЙ БАНЕ

Выходя из заведения Ахмед-Гирея, Иван сказал Каменскому, – не журишься на меня из-за Надин?

– Да что ты, братка! – воскликнул Каменский, хлопая приятеля по спине, – на войне такого товара много будет в обозе нашем, вот увидишь!

– Эх, кабы скорее война! – вздохнул Иван – Что, крестов на грудь захотелось, корнет? – хохотнул Мошков.

– Это он своей новой любови – Дашутке Азаровой в ментике с крестом показаться хочет, – вставил Нейдгарт.

– Будет тебе война, корнет, – пообещал Краузе, – и если не с Англией, так с Францией, но будет!

Глава десятая

Иван узнает, что Даша тоже шпионка, и ему невольно приходится ей помогать в ее нелегком шпионском деле.

Залезть к Даше в спальню не составило особого труда. Гвардейцы народ остроумный.

В траве на внутреннем откосе рва ими была припрятана деревянная лестница. И офицеры, лазая к фрейлинкам на амурные свидания, пользовались этою лесенкой, всякий раз аккуратно кладя ее на место и присыпая ее пучками травы, дабы не бросалась в глаза. А когда один раз шибко дотошный унтер из преображенцев, объезжая дворец по внешнему периметру рва, зоркими глазами увидал на той стороне лестницу и доложил об этом своему капитан-поручику, тот сказал ему, и предложил немедля доложить дальше по команде, де во дворец шпиёны готовятся проникнуть, капитан поручик, взяв унтера за глотку, прошипел – не твоего ума дело, дурак…

Потому как сам капитан-поручик не раз лазал по этой лестнице в высокое окно высокого бельэтажа, где ждали его страстные объятия одной из фрейлинок её величества.

В тот день лейб-гусары несли службу во дворце.

И Иван нашел случай, чтобы подбросить Даше записочку.

Он даже загадал, если получится подбросить записку до обеда, то выгорит дело. А если не увидит фрейлинку до пяти часов, то значит дело – швах.

Но в без четверти пять, Даша вместе с Нелидовой зашли в будуар ея величества, где возле дверей дежурил влюбленный корнет.

– Сударыня, вы изволили уронить, – сказал Иван, протягивая Даше платок с вложенной в него запиской.

– Ах, ничего я не роняла, – сказала Даша, но машинально платок из рук Дибич-Заболканского приняла.

– Вот так-то, растеряха, – с укором сказала Нелидова, – сама не замечаешь, что из рук у тебя валится…

Сердце в груди Ивана билось: тук-тук!

Ждал, как женщинывыйдут из будуара государыни, каким будет Дашенькин взгляд – благосклонным или негодующим?

В записке он написал:

Mon Amour!

Cesoir, mais jamais…

Le funetre de toi – cet bien co

Полтора часа, покуда фрейлены были у государыни тянулись, словно полтора суток.

А когда подпоручик Небольсин пришел сменить Ивана, дабы тот пошел обедать, Иван зашикал на того, – иди ты, брат к черту, у меня тут дело амурное!

И вот дамы вышли.

Иван щелкнув каблуками, сделал шашкой salute a -la garde.

И тут Даша так посмотрела на него.

Так посмотрела!

И плечиком повела.

А когда прошла с Нелидовой до следующих дверей, возле которых дежурил поручик Рихтер, вдруг обернулась, и тоже, так посмотрела, так посмотрела, прямо обожгла!

Сегодня, или никогда! – выдохнул Иван, как выдыхают залпом выпив стакан водки. ….

В окошко к Азаровой Иван полез по той самой лесенке.

По правилам, разработанным офицерами, охочими до фрейлин, влезши в окно, лестницу надо было обязательно оттолкнуть, дабы она не стояла и не маячила на фоне стены, точно указывая объезжающему дворец наряду – где и в какое окно во дворец залезли враги. Кто его знает – какой дурак в разъезде попадется – поднимет шум, караул вломится чего доброго в комнату к девушке, а там у нее гвардеец!

Иван влез, оттолкнул лестницу и услыхав, как она глухо стукнувшись оземь, упруго задрожала в траве, постучал в окошко.

Тихонечко так постучал…

Никто не ответил.

Свободно стоя на широком подоконнике, Иван раскрыл незапертое окно.

– Не ошибся ли? Не хватало бы еще не к той барышне в спальню завалиться!

Но комната была ее.

Вот она сама – Дашенька.

Лежит на кровати.

Спит.

Или притворяется спящей.

Конечно же притворяется, разве может девушка спокойно спать, получив от лейб-гусара письмо, что нынче ночью он будет ее гостем!

– Tu dorm? – жарким шепотом спросил Иван.

Девушка не ответила.

Ах, кабы знал глупый и неопытный корнет, как она готовилась, как она репетировала, принимая эту позу, в которой он застал ее. Позу, в которой было выверено все – и сколько вершков одеяла будут прикрывать ее прелести, и сколько вершков рубашечки будут эти ее прелести приоткрывать, покуда сама будет притворно изображать глубокий сон.

– Vous dormez? – снова спросил Иван.

Девушка лежала и дыхание ее было неслышным.

Только пухлые губки едва полуоткрытые – нежно слипались и снова разлипались и грудки под кружевной рубашечкой то приподнимались, то снова опадали.

И тут Иван припал к этим грудкам жадным жарким ртом…

Но едва он сделал это, как в дверь постучали.

Постучали требовательно и громко.

– Ах, я погибла, – вскричала Даша.

Иван было метнулся к окну.

– Нет-нет, не туда, ради бога, не туда, – зашептала Даша, – полезайте скорее под кровать, ну же!

Снова постучали, еще громче и еще требовательней.

Едва Иван шмыгнул под кровать, Даша накинув халат, подошла к двери и скинула крючок…

– Одевайтесь, сударыня, – послышалось из-за двери, – карета уже готова, Витворд ждет вас, инструкции господина Безбородко я дам вам в карете по пути в аглицкое посольство.

– Через четверть часа я буду готова, – ответила Даша и закрыла дверь.

– Вылезайте, вылезайте же! – зашипела Даша, наклонившись к Ивану и заглядывая под кровать.

– Что это значит? – спросил Иван, вылезая и отряхивая колени, – что это значит, что Витворд ждет вас, и эти инструкции Безбородко?

– Не лезьте не в свое дело, сударь, – отрезала Даша, – а теперь отвернитесь, мне нужно одеться.

Иван отвернулся, сопя он слушал теперь, как Даша шуршит шелками и парчой своих юбок…

– Если не хотите пропасть, и быть бесславно убитым, Вам лучше позабыть все, что вы слышали, сударь, – сказала Даша, вы подождете еще пол-часа, дождитесь когда отъедет карета и только потом вылезайте в окно, вы поняли меня? А иначе, вас ждут такие неприятности, что вы даже и представить себе не можете.

Иван попробовал было обернуться, но она прикрикнула на него, – но-но! Сударь! И не забудьте, пол-часа! …

Она вышла.

Только юбки зашуршали.

И повернула ключиком с той стороны – трик-трак!

Теперь надо бы выждать уговоренные пол-часа, а потом прыгать из окошка на траву под стенами замка.

Об этом ли он мечтал?

Нет. Не об этом!

Но зачем же он будет ждать пол-часа?

Ведь он знает адрес.

Английское посольство.

Резиденция господина Витворда!

А не поскакать ли ему туда, да не подглядеть за тем, чем будут заниматься его любовь и аглицкий посол? …

В карете ее инструктировал сам граф Григорий Александрович Строганов.

– Нас интересуют письма, – говорил он, – в кабинете у посланника должны быть письма главного лорда адмиралтейства, вы читаете по-английски?

– Я научена по немецки, по французски и по итальянски, – отвечала Даша.

– Жаль, весьма жаль, – вздохнул Строганов, – экое упущение, надо бы съездить в Смольный институт, да наказать, дабы стали учить девушек аглицкому…

– Я разберу, коли нужно, – отвечала Даша.

– Уж постарайтесь, – сказал Строганов и приказал кучеру ехать быстрее.

А уже на набережной Невы, когда проезжали мимо памятника Петру Великому, их обогнал конный.

Лица его было не видать. Он запахнулся до глаз плащом и скакал, словно бешеный призрак ночи.