На зависть Идолам

— Вечеринку-сюрприз… о которой ты мне рассказываешь? — спрашиваю я, бросая взгляд на свой телефон и находя сообщения от большинства моих новых «друзей». Новые Голубокровные. Меня охватывает прилив энергии, и я облизываю губы. Я, Голубокровка? Идол? Конечно же, Тристан шутил. И вообще, я никогда не смогла бы быть такой жестокой. Я бы никогда не вписалась.

— Ну, я хотел убедиться, что ты не против, — продолжает папа, когда мы въезжаем на подъездную дорожку к нашему новому дому. Иногда это приводит в замешательство — не возвращаться в вагончик. У меня так много приятных воспоминаний о том месте. И плохих тоже. Я буду скучать по нему, но я не против смены обстановки. — Эти мальчики, если они снова будут издеваться над тобой…

— Они не будут, — говорю я, и слова выходят сильными, уверенными. Я жду, пока папа припарковывает грузовик и заглушает двигатель, прежде чем протягиваю руку и беру его за руку. — И я никогда не заставлю тебя пройти через то, что было раньше.

Красные полосы, вода становится розовой, моя спина соскальзывает по стенке душа.

Дыши, Марни, дыши.

— Если тебе нужно что-то мне сказать, — начинает папа, его щеки слегка краснеют, — даже если это о сексе или о чём-то подобном, я здесь. Ты ничего не могла бы сделать, что изменило бы мою любовь к тебе, Марни. Если ты придёшь ко мне с вопросами, я обещаю, что не буду злиться.

Моё серьёзное выражение лица превращается в улыбку, и я наклоняюсь вперёд, чтобы обвить руками его шею в очень похожем на Миранду объятии. Когда я откидываюсь на спинку сиденья, папа тоже улыбается.

— Ладно. Если у меня возникнут какие-либо вопросы, я сначала спрошу у Google, но не буду забывать о тебе ни на секунду. — Папа смеётся, но в этом звуке слышится наполовину веселье, наполовину облегчение. Хорошо. — И да, про вечеринку. На самом деле, я очень рада этому.

Я не говорю этого вслух, но… прошли годы с тех пор, как я отмечала день рождения с кем-либо, кроме себя и папы.

В прошлом году Зак пытался, но я не была к этому готова.

В этом году я открыта для перемен.

И я не боюсь.

Я никому не говорю, что папа уже проболтался о моей вечеринке. Вместо этого, когда он начинает вести себя как белка в колесе после нашего завтрака с блинчиками на вокзале, я просто улыбаюсь и прикрываю смех рукой.

Когда мы подъезжаем к боулингу Лоуэр Бэнкс — единственному классному месту для игры в боулинг во всем районе метро Круз-Бэй, — снаружи припаркованы машины, которые стоят больше, чем весь этот бизнес. Ха-ха. Если бы я раньше не знала, что сейчас произойдёт, я бы поняла всё уже сейчас.

Моё сердце пропускает несколько ударов, когда папа бросается открывать мою дверь, обращаясь со мной как с принцессой. Я чувствую себя немного похожей на неё в чёрном вечернем платье, которое я выбрала. Это платье с высокой посадкой (спереди короче, чем сзади) с лифом без рукавов, расшитым бисером, и небольшим воротничком, застёгивающимся сзади на пуговицы. Лучшая часть? Я заплатила за него сорок баксов онлайн и чувствую себя в нём потрясающе. Мне не нужны дизайнерские платья или туфли, чтобы чувствовать себя красивой. Это может прозвучать банально, но я действительно верю, что энергия есть внутри каждого из нас.

Прикусив нижнюю губу, я останавливаюсь прямо перед дверью, рядом с табличкой «Закрыто для частной вечеринки», а затем прохожу внутрь.

— Сюрприз!

Небольшая группа, собравшаяся в прихожей, рядом со старой кофе-машиной, и окнами из матового стекла, отделяющими обеденную зону, приветствуют друг друга. В этом приветствии так много энтузиазма, даже несмотря на то, что Крид зевает и хлопает в ладоши одновременно, а Тристан такой же подавленный, как всегда. Остальные — Миранда, Лиззи, Эндрю, Зак, Виндзор и Зейд — всё восполняют.

— Тебе сегодня семнадцать! — кричит Миранда, танцуя, подбегая ко мне и сжимая меня с таким энтузиазмом, что мои ноги отрываются от пола. От неё пахнет спреем для тела Виктория Сикрет, на котором все так помешаны. «Love Spell», вроде? Интересно, есть ли у неё новая подружка?

— Мне семнадцать, — повторяю я, смеясь, отталкиваю её, и Лиззи подходит ко мне, чтобы обнять гораздо мягче, но не менее крепко. Объятия каждой девушки соответствуют их индивидуальности. Эта мысль заставляет меня улыбнуться.

— С днём рождения, — говорит Лиззи, отстраняясь и замечая моего папу. У неё перехватывает дыхание, а янтарные глаза становятся большими. — Мистер. Рид. — Слова произносятся шёпотом, и мне требуется минута, чтобы понять, что происходит. Она беспокоится, что он знает о её участии в пари. Но нет. И, честно говоря, на данный момент нет никаких причин говорить ему об этом.

— Лиззи, это Чарли, — представляю я их так просто, как только могу, одаривая её взглядом, который, я надеюсь, передаёт это. Они пожимают друг другу руки, когда я подхожу к Эндрю. Он на самом деле одет в белую рубашку с радужным флагом спереди. Я поднимаю брови, и он улыбается, протягивая руку, чтобы взъерошить свои каштановые волосы.

— Я не такой храбрый, как ты, — говорит он, на что я тоже приподнимаю бровь. Я никогда не считала себя храброй. Я учусь уверенности в себе и заботе о себе, но храбрости? Я ещё не уверена, что достигла этого. — Просто мои родители всё ещё в Италии, так что… — Эндрю замолкает, но мы всё равно обнимаемся.

С этими людьми легко здороваться.

Остальная часть группы… сложная.

Ну, может быть, для меня. Виндзор ещё не врубился в ситуацию. Он сбивает меня с ног, и я взвизгиваю от удивления, когда он разворачивает меня и ставит обратно, переплетая свои пальцы с моими и поднимая их вверх, так что мы соприкасаемся ладонями. Моё сердце колотится, пульс учащается, когда он наклоняется и целует меня в обе щеки.

Мой папа смотрит на нас с очень сдержанным и растерянным выражением лица. После того, как я объяснила ему, кто такой Виндзор, он мне не поверил. Он буквально поспорил со мной на двадцать баксов, что я над ним подшучиваю. Затем он посмотрел «принца» на своём телефоне, шаркающей походкой подошёл к двери моей спальни и положил небольшую пачку банкнот в единицах и пятёрках на мой туалетный столик.

«Моя дочь ходит в школу с членами королевской семьи», — пробормотал он, а затем добавил: «Неудивительно, что ты не захотела покидать эту школу».

— Мы все прилетели на твой день рождения, и, — Виндзор поднимает один палец, — поскольку во всем Круз-Бэй нет подходящего пятизвёздочного отеля, мы остановимся в отеле типа «постель и завтрак Бэйсайд». — Когда улыбка расползается по моему лицу, Виндзор хихикает. — Думал, ты получишь от этого удовольствие.

— Вы, ребята, знаете, что в отеле типа «постель и завтрак Бэйсайд» водятся привидения, верно? — спрашиваю я. — И, кроме того, их континентальный завтрак состоит из апельсинов в миске и холодных хлопьев. Там нет камердинера, нет подготовки постели ко сну, и они определённо не довели до совершенства искусство целования ваших задниц.

— Ага, мы уже убедились в этом вчера, — говорит Тристан, отводя серые глаза в сторону. Его руки крепко скрещены на груди, и, хотя я не психолог, в его позе есть что-то такое, что говорит об осторожности, замкнутости, недоступности. Интересно, он делает это нарочно? — С потолка в моей ванной тычет, и там нет обслуживания номеров.

— Гренадин-Хайтс может быть эксклюзивным районом, но в целом Круз-Бэй спокойный и очень непринуждённый район Западного побережья. Извините, ребята. — Я улыбаюсь, когда Виндзор отпускает меня, и поворачиваюсь, чтобы увидеть Зака, наблюдающего за нами в новенькой красно-чёрной университетской куртке на плечах.

— Они позволили тебе вернуться в команду? — спрашиваю я, и он кивает, слегка поморщившись.

— Честно говоря, это какая-то чушь собачья, что они так легко простили меня, — начинает он, но затем я обвиваю руками его стройную талию, и он заключает меня в объятия, от которых я покрываюсь потом. Рядом с ним я чувствую себя как-то странно, так, как никогда раньше.