Страница 5 из 38
Когда один из них, молодой, вдруг рванул как Усейн Болт в мою сторону, а второй, постарше да посолиднее, заорал: «Стой шельмец!» я, честно, даж присел, дернулся и… смирился. Отбегался. Не убегу. От этих уже не убегу. Люди шарахнулись в стороны, а я стою, жду. Потею.
Только спринтер мимо пролетел как болид. Запахом чеснока обдал, сапожищами пробухал и дальше поскакал, рысак орловский. Второй, с медалькой на черной шинели, подходит. Жду, в комок собрался.
Нервы как струны. Обнаженные. Тронь — порвутся. А эта морда еще и головой кивает так снисходительно:
— Сударь, ну нельзя быть таким!..
Шаг. Моё сердце замирает. Пропускает удар.
— Эта шельма уж чуть в карман не запрыгнул. А вы ворон ловите-с!..
Шаг. Забываю дышать.
— Потом жаловаться будете-с. Царская полиция, дескать, зря свой хлеб ест!
Стою. Язык к нёбу присох. Сердце бухает так, что, шапка на голове подпрыгивает. Стою и вякнуть ничего не могу. За заботу б поблагодарить что ли? Не могу!..
— Сударь, вы б карманы проверили. Не спёр бы малец чего. Петро-то его догонит, но и скинуть тот может вещички. Потом не найти. Проверьте карманы-с, сударь!
Ну и я, как дурак, сунул руки в карманы и… вытащил револьвер. Ну ничего там другого не было. Ничего! Деньги и часы в сюртуке, нож — тоже не лучший вариант, но — в сапог сунул.
Ой, дураааак. Полный дурак. Видимо, мозг мой решил в отпуск уйти. А меня оставить. Типа сам влип, сам и выкручивайся.
Стою, руки с револьвером опустил, жду, сейчас крутить начнут…
— Сударь, вы лефоше в кобуру бы убрали-с! Не очень хорошо револьвер в кармане таскать.
ЧЕГО??? Кк…ккакая кобура? Какой лефоше? Это ж наган? Или не наган? Он что издевается? И снова на автомате:
— Нету кобуры, не попалась…
— Лучше купите или закажите-с. — Слава тебе, вовремя зараза невоспитанная перебил, а то о жмурике сам бы выболтал, — Не дело револьвер в кармане носить. И одежду попортите и оружию это не пользительно. Ничего этот шельмец не утащил-с?
— Да нет, вроде. Пустые карманы были. Только вот…
— Жалобы-с есть? Будете на воришку жалобу писать? А то пройдемте в околоточную. Провожу-с вас.
Ага, размечтался! Проводит и закроет. Дудки! Свободу добровольно не отдам!
— Нет, дела у меня… я б не хотел…
— У всех дела… Говор у вас странный, сударь-с…
Всё, прикопался! Теперь не выпустит! Что ответить⁉
— Акцент это, обычный акцент. — а в голове мысли толкаются, спешат: «Что сказать⁈ Что сказать⁉»
— Аа… чего, простите-с?
Мозг орет: «Про заграницу говори! Про заграницу! И на патриотизм налегай! И быстрее, а то еще и документы затребует!»
— С Европы только приплыл. Жил долго, вот и подзабывать русский стал…
— А сюда зачем вернулись? — а визави мой напрягся, «ножик» свой на поясе придерживать стал… Попадаю!
— Так война ж! А я русский! Родине нужен…
А визави подменили. Вытянулся на мои слова весь, козырнул, каблуками щелкнул!
— Сударь не смею вас задерживать-с. Хорошего дня!
— И вам…
И за первым потопал, шашку рукой придерживая. Г… гг… вежливый гад!
Стою. Мокрый как мышь, сердце молотит, а в ногах слабость. Откат. Опять пронесло, еще б чуть-чуть и не только б морально… Обошлось. Штаны сухие.
Надо куда-то забираться, хватит по улицам бродить. Нужно обдумать и перестать метаться. Иначе однозначно какое-нибудь очередное приключение найду. Или как советский программист в XIX веке влипну. Буду новым Сергеем Крапивиным. Не знаю, правда это или очередной фейк, но тот тоже вроде в 1897 год в Тобольск из Ангарска провалился и с городовыми допересекался, а потом еще доутверждался, что оператор ЭВМ из будущего. Ну и как результат в городском скорбном доме кончил. А всего-то городовым странным показался изначально… наводит на мысли, что делать стоит и не стоит, не правда ли? Хочу в скорбный дом психиатрической больницы? Неа…
Что может быть лучшим местом в непонятной обстановке для посидеть-подумать? Где незаметен и никому до тебя дела нет? Толпа? Нет — с улицей научили только что.
Тогда куда? Где? В столовой. Когда человек ест, мозг думать отказывается. Кровь с желудком делит. Значит, ищем столовую. Ну или по окружению: кабак, трактир, закусочную или едальню какую-нибудь. Рестораны или, как тут пишут, ресторации откидываем. И с деньгами непонятки и публика там праздношатающаяся, как правило. Денди и светские львята. Могут и пристать. Хотя могут и не пустить. Не та одёжка. Не стоит короче.
Кабаки, насколько помню из истории, в царской России были самыми низкопробными заведениями. Оттуда и кабацкие драки. Оно мне надо? Тоже отметём. Остаются закусочные и едальни. Столовые вроде изобретения нашей революции.
Сомневаюсь, что нужное мне попадется на этой улице. Широковата, слишком много прилично одетых. Мне поскромше нужно, попроще. Лучше в переулки позаглядывать.
Заглянул. В третьем посчастливилось увидеть… харчевню? Нифига! Кухмистерские столы! Судьба шутить изволила? Хорошо хоть колпак поварской изображен и половник, а так бы точно мимо протопал. Для слишком грамотных нарисовано. Типа меня.
На входе висит доска с меню и прейскурантом. Мелом намалеванными. 10 копеек за борщ и 7 за ушицу. Так и написано: «ушица». Самое дорогое — заливной осётр, аж целых 35 копеек! По моим финансам — я миллионер. Значит, будем столоваться. Главное, чтоб деньги приняли. Но кто не рискует, что там дальше? «Не ест ушицы»!
Зашел. Небогато. И почти пусто. Тяжеленные столы и скамьи. Прошел, присел. Тут же подскочил дядька. Шустрый и угодливый. Назвать официантом не повернулся язык. Из памяти всплыло слово «половой»… Точно, пусть будет половой!
— Чего принести-с? Ушица отменная! Со щуки и пескариков! Борщ вчерашний, но со льда, пироги с рыбой и птицей. Каши греча, пшёная. Из напитков сбитень, чай и даже какава. Только дорогая…
Хамоватый половой оказался. Пришуршал-то угодливо, даже согнулся сначала, а потом мои диссонирующие брюки, видать, просёк. Сразу в панибратство кинуло. Я-то после жандарма уж подумал, что в сказку попал… вежливую. Угу. В Россию.
Сижу, перевариваю ушицу и пирог со щукой. Сбитень прихлебываю. Благодать за 35 копеек. Из них 2 копейки чаевые. Я не жадный. Может повару с этого грошик перепадет. Уха и правда отменная. Для и сбитень оказался вещь. Точнее не так. ВЕЩЧЬ!!! Во!
Ем, а самому смешно. Вспомнилась в девяностые-двухтысячные смотренная американская комедия про штатовских подростков с 10 долларами в восточной Европе. Там те тоже на десятку баксов шиковали.
Язык мой — враг мой
С набитым животом, да в тепле жизнь сразу становится прекрасной. Мысли — вялыми и пошлыми. Еще б стопочку. И не только стопочку, но и девочку. Отпускает. Но с утра по заветам неподражаемого Папанова пьют либо аристократы, либо дегенераты. К первому вроде никогда не примазывался, а до второго еще не скатился. Да и развезти может. Поэтому воздержусь.
Лучше нос к хвосту приткну и думать буду, куда попал и что делать.
Куда, вроде, боль-менее становится понятно. Куда-то в…опу! И не Европу. Причем большую…опу, дореволюционную: с сударями, жандармами, половыми и ятями. Вот только наша это реальность в прошлом или какая-нибудь фантастически-фентезийная альтернативная пока не ясно. Фактов мало. Эльфов с гномами и колдунами не встречалось. Это факт. Или не факт?
Судя по газете, копейкам и рекламе — я в Питере. Угу. Ленинградской губернии. Санкт-Петербург — и никак иначе. Причем похоже еще царский, дореволючионный. Назови Питером и по мне дурка заплачет.
А так типа не плачет? Мало того, что за пару тысяч километров как-то телепортнулся, так еще и по времени сдвиг поймал. Или адресом ошибся, не на ту кучу залез? Планета повернулась, а меня подкинуло и в прошлое кинуло? Да не — тогда б в открытом космосе болтался. Первым космонавтом. А этот шарик долетел бы потом ко мне. Может быть… Полетел бы Гагарин, а я ему замороженной тушкой сверкал бы. С арматуриной и скалывателем… «Юра — привет! В очередь! Я — первый! А до меня еще бабка была. Яга. Но ее космическим ветром сдуло… поэтому не считается». Дурдом…