Стражник

— А зачем менять-то?

Боец вышел из тьмы угла, и сел рядом с Тихим, который вдумчиво ощупывал свою пятку, при этом шипя от боли. Любопытным оказался обычный парень, таких много по деревням, разве что в плечах широк для своего возраста.

— Великих много, а вот Вечных нет. Да и добавляет веса, мол, история у нас длинная и видели мы много, не то, что вы понаехавшие.

— Кто мы? — не понял юноша.

— Забудь, — устало отмахнулся Мел.

Парень засопел и уткнулся в миску.

— Вилка, смена, — громко сказал я, имя сменщика у меня напрочь вылетело из головы.

Вилка дождался сменщика, затем, как предписывает устав, сдал пост, и только затем подошел к нам.

— Господин сержант, разрешите выйти? — я не сразу понял, что он обращаться ко мне.

— Зачем?

— Отлить.

— Вали.

— Мел, а ты откуда все это знаешь? — любопытный парень все никак не мог уняться.

— Работал в библиотеке Орбанской, — нехотя ответил он.

— И как такой умник попал в легионеры?

— Вино, — после продолжительной паузы сказал Мел.

— За пьянку, что ли? — дожёвывая слипшуюся кашу, спросил я.

— За ее родимую, — и, не дожидаясь вопросов, продолжил, — слабость я имею к вину чрезмерную, за что был не раз руган. Но это мелочи, кто не пьет, все пьет, кто меньше, кто больше. Но вот морду чистят наставникам не все. Трижды.

Он невесело усмехнулся, умолк, погружаясь в воспоминания о прошлых беззаботных деньках.

— Здоровяк, а ты откуда, — продолжал допытываться парень.

Пусть лучше говорят, чем молча гоняют мрачные мысли в голове.

— С Южных островов, — привычно сказал Кол.

Он всегда так отвечал, но в это никто не верил. Трудно поверить верзиле под два метра ростом, зарастающим рыжей щетиной каждый вечер, с полным отсутствием южного акцента. Но другого ответа никто от него добиться не смог, да и про острова он знал довольно-таки много. Сам-то я это проверить не мог, но вот Мел на его рассказы лишь одобрительно кивал.

— А сюда за что?

— Ни за что, а зачем, — лениво поправил спрашивающего здоровяк, — за деньгами. В легионе, знаешь ли, хорошо платят.

Голос приятеля стал вялым. Закончив фразу, у него сбилось дыхание, едва заметно, но все же. Надо выдвигаться и искать лекаря, но прежде еще немного отдыха.

— А тебя, сержант, как угораздило сюда попасть? — похоже, парень решил узнать всю подноготную отряда.

— Как всех, — буркнул я, вдаваться в подробности своей жизни не хотелось.

Я сел, прикрыл глаза, перебирая пустую миску в пальцах.

Когда-то у меня была вполне себе нормальная жизнь без перспектив на будущее, но хорошая и стабильная. С юных лет работал батраком на водяной мельнице. Сначала зерно подбирал, коней обихаживал. Что себе врать, был мальчишкой на побегушках. Как вошел в силу, стал мешки носить в амбар, да грузить на подвозы. Сам мельник, как, впрочем, и его сыновья, ко мне относились хорошо: за зря не гоняли, даже деньги платили, Клунк и Парсек вообще за еду работали. А потом приключился праздник урожая, да тогда я и понял всю безысходность своего положения.

Сколько мне тогда было? Кажись, семнадцать. Я позвал на гуляния вертлявую Вархту, а она смерила меня насмешливым взглядом и ушла с прыщавым парнишкой, из подмастерьев при дубильщиках. И в ту минуту я четко увидел всю свою жизнь на долгие годы вперед, до самой смерти. Я так и буду батраком, позже стану старшим над ними, женись на более-менее симпатичной батрачке, и дети мои тоже будут батраками. Меня никогда не переведут даже в подмастерья.

Нет, такой судьбы я себе не хотел. Через пару недель нашел учителя грамоте. Пьяница Жельбон из Струка, три раза в неделю учился грамоте и арифметики. Когда узнал мельник, то обрадовался и стал отпускать по вечерам на занятия. Образованный батрак, да еще и бесплатно, всегда пригодится в хозяйстве. Учеба шла ни шатко ни валко, когда тебя учит пьяный старик, даже чрезмерное старание не слишком помогает.

Все изменилось поздней весной, когда старший сын мельника Париск тряхнул пьянчугу, заставив его учить меня на трезвую голову. И все пошло куда как охотнее. Старый пьяница в прошлом, оказывается, был стражником. Он частенько, обычно под конец занятия, отвлекался на рассказы про молодость в бытности стражником. Рассказывал с упоением про счастливые деньки и беззаботную молодость. Если бы не вино и буйный нрав, то так бы и жил поживал да добра наживал. Женился бы на какой-то булочнице и вообще горя не знал бы. Работа не сложная, хоть и ответственная, да и уважением пользуется среди простого люда побольше, чем у иных ремесленников. После его рассказов я окончательно определился с дальнейшими планами. Прозябать в глуши в батраках — это точно не для меня. А еще мне нужно было вернуть один должок… но про это я старался не вспоминать.

За лишние кружки пива он охотно мне рассказал, как попасть в стражники. В моем случае путь был только один — через легион. Бывших военных с боевым опытом охотно брали в стражники. Всего-то нужно отслужить пять лет. Правда, и тут есть своя хитрость. Обычный срок службы — пятнадцать лет. Но можно договориться с вербовщиком про урезанный контракт. По нему получалась никакой выслуги и после службы не присвоят звания ветерана, да и жалование в разы меньше. Но для получения статуса гражданина пяти лет хватало. Что мне и требовалось.

Еще один важный момент — это где вербоваться. Как говорил старикан Жельбон: «Глупцы стремятся на юг: там тепло, там деньги, но там и смерть от непрерывных стычек с кочевниками и южанами. На севере же холод, мрак, уныние и дикие племена, устраивающие набеги раз в полгода весной и осенью. Но при должной удаче можно спокойно отсидеться за стенами форта». Следующей весной я бежал от мельника, через два месяца завербовался, потом учебный лагерь и вот я здесь. Я так и не увидел севера.

Жалею ли я о своем выборе? Скорей нет, чем да. Сейчас дела идут скверно, но я вырвался из той безысходности, что ждала меня в ином будущем.

— А тебя звать-то как, болтливый ты наш?

За воспоминаниями я пропусти часть болтовни бойцов, но это не страшно. Зажал двумя пальцами переносицу, попытался собраться с мыслями.

— Братцы, пируем, — из кухни вышел Вилка, неся перед собой два кувшина.

— Вилка, брось, — приказал я. Напиваться — это в принципе не самая лучшая идея, тем более, когда вокруг враги.

— Да мы по чуть-чуть.

Я до сих пор не понимал бесшабашность этого парня. Кажется, он существовал в своем мирке, где не было ни дисциплины, ни субординации, где только его желания.

— Вино из бочки?

— А-а-а-а, — протянул он, ставя кувшины на стол.

— В таких заведениях хозяева ставят на краны заклятие. Выпил и упал мертвецким сном. Так борются с воровством, — просветил нас Мел.

Повисла гнетущая пауза. Идея валяться в пьяном угаре не сильно испугала бойцов. Надо срочно что-то делать, как говорил сержант, воин должен или бегать, или капать, но никак не сидеть без дела. Ведь когда легионер бездействует, в его башку забредают разные мысли, и чем больше этих мыслей, тем больше неприятностей он совершит. И, как всегда, сержант оказался прав. Одно удивляло — никто не завел разговор про Одарённую, что плавила наших бойцов. Они, наверное, как и я, не могли поверить в случившееся.

— Сержант, а чего его Вилкой кличут? — опять этот неугомонный.

— А потому что в первый день в лагере извлек из-за пояса вилку, и заявил, что нормальные люди давно уже питаются при помощи этого приспособления. И отгадай, что нам дали пожрать впервой день? — Мел окончательно взял на себя роль все и всем разъяснять.

— Суп? — неуверенно спросил болтун.

— В точку, приятель.

— Сержант, — позвал меня постовой. Боги, дайте мне силы вспомнить его имя.

Я поднялся на ноги, перехватил поудобнее меч, приблизился к бойцу. Надеюсь, он там углядел союзников, а не вражий отряд.

— Что? — я присел возле окна, пытаясь посмотреть в щель между ставнями.

— Я хотел спросить, а куда делись все люди? — в голосе бойца слышалось волнение.