Стражник

Стоило приблизиться, как в нос заплыл приятный аромат вина из кувшина на краю стола. Одинокая тара среди письменных принадлежностей — ни чарок, ни стаканов, ни даже захудалой кружки, куда можно было налить алкоголь. Казалось, вино стоит для аромата, но это верная глупость, а в глупости лейтенанта заподозрить никак нельзя.

Сам же хозяин кабинета Маил Ан Ворн мерно вписывал буквы в пожелтевший свиток. Острое спокойное лицо, почти без морщин, грубый рот приоткрыт; длинные волосы с локоть длиной бесконтрольно спадают на плечи. У любого другого это ассоциировалось с рассеянной неряшливостью, но про лейтенанта такого не скажешь. Мне казалось, и с каждой новой встречей все больше и больше, что весь его образ — это только ширма, за которой прячется зловещая сущность, идущая к своей цели. И единственный здравомыслящий вариант для всех — это просто не стоять у него на пути.

Закончив писать, Ан Ворн поднял на меня необычайно ярко-зеленые глаза, больше подходящие менестрелю, чем суровому, никогда не улыбающемуся стражнику. Его силуэт в простом, но удобном кресле, на фоне большого полукруглого окна, казался неестественно мистическим, как мрачные легенды прошлого.

— Сержант?

Я неожиданно суетливо положил на стол бумагу из Храма. Заметив недовольство во взгляде начальника, пояснил:

— Это из Храма, про мои силы.

Он быстро развернул свиток, пробежал взглядом по тексту и напоследок кивнул, одобряя прочитанное. Претензий к срокам сдачи не предъявил. Это не ввело меня в легкомысленное заблуждение, что лейтенант не заметил моей оплошности. Я остался предельно собранным.

— Какие происшествия на службе?

Я кратко отчитался, упомянув про пьяных в сарае, и желание обустроить нормально укреплённый пункт. Получил на запрос короткое: «Капитан этим занимается». Я продолжал доклад.

— Как дела у Вилмона ан Дорна? — вопрос хоть и простой, но все же застал меня врасплох.

— Ну-у-у, постигает науку. Э-э-э, мы рады, что один из наших друзей продвинется дальше сержантской бляхи.

Меня словно пришпилили взглядом к стене, с намерением выпотрошить, дабы докопаться до глубинных мотивов. Не будь за спиной легионерской учебки и капральской муштры, высказал бы все как на духу про свои корыстные мотивы, по отношению к карьерному росту Вилки. А так выдержал.

— Хорошо. Откуда у него средства на патент? — это допрос, и я не уверен, что выдержу его.

Пусть лейтенант и не был Одарённым или даже Обром, но давить на людей умел. Я всеми поджилками чувствовал, этот человек при желании размажет без всяких угрызений совести.

— Мы одолжили… после вернет… без процентов, — тут я сказал чистую правду.

— Можешь быть свободен. И это последний раз, когда ты опаздываешь с выполнением приказа, — его палец стукнул по принесённому мной листку бумаги.

Я почти выполнил приказ и даже повернулся, дабы уйти, но внутреннее желание справедливости подтолкнуло сказать:

— Вчера вечером случилось нечто, что меня обеспокоило, — я спешно рассказал про вчерашний инцидент с ловушкой. Не забыл упомянуть, кому принадлежит строительный дом.

— И что тут такого? Проклятые оставили после себя много неприятных сюрпризов. И я хорошо осведомлен о целях и владельцах Строительного дома Грейс и Дорм, — ан Ворн тембром голоса дал понять, мои опасения услышаны. И они были связаны далеко не с Проклятыми, а с обычной жадностью и легализацией бандитов. — У тебя есть какие-то предложения?

Очень тщательно подбирая слова, проговорил:

— Так нельзя. Понимаю, напрямую стража не способна с этим справиться, да и не хочет, если честно. Все пущено на самотек. А простой люд хочет жить, не сильно думая, как ловушка ростовщиков скажется на их будущем.

— Проблему надо выжигать каленым железом, — слова прозвучали как удар ножом в печень: резко, быстро и неотвратимо в своих последствиях, — но пока мы боремся с симптомами, а не с причиной.

— Я простой стражник, — пожал плечами, — и только могу выполнять приказы. И следовать тем правилам, что предпишет начальство.

Намек на мою готовность преступить закон выглядел настолько жирным, что годовалый хряк перед ним казался тощим подсвинком. Повисла пауза из тех, когда любое движение может все круто поменять. Лейтенант думал, а я старался не двигаться.

— У капитана много других забот, у него карьера, это главнее, — неожиданно заговорил ан Ворн, — а этой проблемой придется заняться нам. Но прежде. Зачем обычному стражнику взваливать на себя ненужный груз проблем?

Снова пауза. Теперь думал я, не над ответом лейтенанту, а зачем это именно мне? Какая разница, кто будет править городом: тем, кто вылезли из теней или те, кто всегда находились на пике света? И ответ пришёл как обычно из прошлого.

Я вспомнил братьев Тофелей из соседнего поселения. Их дед в свое время неплохо так пограбил караваны, и на эти деньги основал лесопилку. Отец приумножил богатства и даже помог поселку выжить в голодную пору. Но вот внуки решили, что они хозяева жизни. Брали что хотели: избивали в кабаках забулдыг, а если получают отпор, натравливали отцовских батраков на обидчиков. А если ситуация обострялась, то слишком наглый человек пропадал в лесах. Красоток на сеновал таскали тоже за милую душу. Несчастные жаловаться властям, но братья в один голос кричали, что они сами по доброй воле шли с ними. А староста все подтверждает за страх и монету.

Когда люди устали терпеть и пошли мстить, то оказалось, закон стоит на стороне сильного и жестокого. Когда шалит простой люд, на них находится управа. Закон есть закон. Когда шалят отпрыски бандитов с большой дороги, закон отступает в сторону, ибо бандиты живут по понятиям. Но как водится, помог счастливый случай: братьев убил заезжий Обор, раздавил им грудные клетки. Ну а когда появились дед с отцом, поступил с ними так же. И что закон? Внезапно прозрел и наказал убийцу.

Как говорит Император, закон слеп к чужим и своим. Но жизнь частенько и с удовольствием подменяет его понятия. А понятия распространяются только на своих. И мне не хочется жить в городе, где правят криминальный устав, и тем более не хочу, чтобы там жили мои дети. Так что ввязаться в проблему сейчас куда лучше, чем после приспосабливаться и прогибаться.

— Я всегда мечтал быть стражником, ни на словах, а на деле. А когда берёшься за дело, трудностей не избежать.

Ан Ворн откинулся в кресле, скрестив тонкие пальцы над столешницей. Его взгляд холодных зеленых глаз уже ощупывал меня на пригодность не только физическую, но и моральную. Сочтя результат удовлетворительным, он проговорил:

— Хорошо. Значит, у нас сговор? Сговор сделать город лучше, прибегая ко всем возможным средствам, — с трудом сглотнул ком в горле. Не знаю, зачем мы играем во все эти полуобмолвки и намеки, но, кажется, я ввязал во что-то крайне серьезное и не менее опасное, чем дуэль с Проклятым. — Я поставлю в известность капитана, и вы будете получать от него приказы.

Капитан. О, это человек полностью поглощённый своей карьерой. Он это не скрывал, говоря: «Нет более целеустремлённого и честного человека, чем тот, что старается стать лучше и выше серой массы». Сомнительные слова, но кто будет спорить со ставленником самого Императора. Капитан Эльмон Ан Корн, потомственный дворянин, Одарённый, начинавший служить в столице в чине лейтенанта. Куча связей, прихлебателей, долгов и спеси и непомерных амбиций. Дар его заключался в управлении водой, чистой, без примесей. Кинь в стакан с водой щепотку соли и все — он бессилен. При прочих равных был бы Обром, но связи меняют углы обзора ситуации.

Капитан и лейтенант были назначены в один день. Первый, чтобы взлететь вверх на пик славы и политической карьеры; второй, чтобы обеспечить ему взлёт. Маил ан Ворн хоть и числился дворянах, но был беден как храмовая кошка, и имел столько же связей, как тот самый кот в собачьей своре. Весь его путь — это драка за миску с едой, и шанс на лучшую долю. Но мир помнил случаи, когда ум, свирепость и целеустремлённость ломали предубеждения, и дворовые кошки становились у стражи империи.