Страница 4 из 15
Вам следовало бы пожурить меня за такие лирические отступления, иначе мы не закончим до самого Рождества, а время у нас, как я думаю, ограничено.
Еще была внучка старика Берта – Мэй. Пропала, когда работала на ферме, а с утра оказалась там же. Она не училась в школе, и на самом деле я ни разу ее не видел. Так странно…
В общем, деревня навлекла на себя гнев божий, и всем было предписано молиться за свои грешные души. В конце концов, все казалось не таким уж безнадежным: дети ведь возвращались, хоть и не такими, как прежде, но вроде даже почти невредимыми. Семьям хотелось верить, что со временем все придет в норму. Сатана просто играется, но не наносит никакого ущерба, главное остановить его, пока не задумал взяться за дело как следует… Но я вижу, что вас что-то беспокоит…»
…
– Неужели родители не замечали никаких физических увечий на теле своих детей?
– Как же, как же. Прекрасно замечали. Дети… кровоточили.
– Что значит «кровоточили»?
– Ну знаете, как икона.
– Им была оказана медицинская помощь?
– О чем вы говорите? У нас даже местного врача не было. Люди лечили геморрой, затыкая дырку в жопе всякими травами.
– Но разве родители не были обеспокоены?
– Конечно, были. Но считали это отпечатками Сатаны и старались как-то справиться сами, чтобы их детей не заклеймили порченным дьявольским отродьем.
– Это ужасно. Уверена, были и более адекватные люди.
– Думаю, да. Может, кто-то и понимал что происходит, просто боялся. Или не хотел вмешиваться. Или хотел поскорее все забыть.
– Это ужасно.
– Таковы люди.
– Теперь я понимаю, откуда у вас такое обостренное чувство справедливости.
– Не сводите все к таким банальностям, прошу.
– Я все равно не понимаю, почему никто не обратился за помощью. Все люди – часть общества и стремятся держаться вместе.
– Вам следует смотреть на это по-другому. Жители нашей деревни были отдельным обществом, они сами изолировались от остальных. Все они знакомы много лет и дружат не одно поколение. Им казалось, что если кто и может разобраться, то лишь они сами, а не какой-то далекий слуга закона, который навлечет на них еще больше бед.
– Хорошо, Робин, продолжайте.
…
«И вот мы снова вернулись к тому событию двадцать пятого июня, когда мою сестру чуть не похитили, а я впервые столкнулся с Черным Шаком. Мне было тяжело признать себя трусом, но я еще долго находился под впечатлением от страшных красных глаз, заглядывающих в душу. Ни один юный мальчишка не готов встретиться лицом к лицу с истинным «я», чтобы понять, что он не так уж смел, как думал. Этот позор я надеялся скрыть от посторонних, поэтому твердо решил ничего не рассказывать. Робин нажаловалась бабушке, что я бросил ее в поле, но мне удалось убедить их, что это был лишь элемент игры. Однако бабуля была недовольна, что мы выходим одни, и взяла с нас обещание более так не делать. Как будто детским обещаниям можно верить.
С нами жил серый кот Блинчик, он отлично ловил мышей, и весь остаток дня мы провели в играх с ним. Робин бегала за ним, не понимая, что кот перепуган до смерти ее криками, как и те дети в церкви.
– Бобби, почему Блинчик не дается мне на ручки? – спросила она тогда.
– Потому что ты такая страшная, что он скорее хвост себе откусит, чем подойдёт к тебе, – издевался я.
– Ты злой!
– А ты дура! – я резко дернул ее за косичку.
Она вновь нажаловалась бабушке, но та трудилась на кухне и не хотела отвлекаться, бабуля в принципе не особо вмешивалась в наши перепалки. Тогда Робин стала бегать по лестнице вверх и вниз, как заведенная машинка, делая вид, что ей весело и одной. Я не мог позволить ей наслаждаться жизнью без меня, ведь по сути я совершенно не умел проводить время в одиночестве и не желал видеть, что кому-то другому может быть хорошо. Я дразнил ее и ставил подножки, но Робин упорно меня игнорировала. Позже в своей жизни я встречал много женщин, которые не обращали на меня внимания, но только эта смогла вызвать во мне такую дикую злость, что, не задумываясь о последствиях, я пнул ее по ноге, и она покатилась по лестнице на пол, ударившись головой о последнюю ступеньку. Тут же прибежала Мэри и под слезливые крики «Ба-Ма!» устроила мне взбучку. Она гоняла меня полотенцем по всему первому этажу, а так как комнаты были очень узкие, мне приходилось перепрыгивать через мебель, чего бабуля сделать никак не могла, и это давало мне фору, чтобы оторваться. Но я споткнулся о лежачую Робин и, падая, тоже стукнулся об пол. Теперь уже мы вдвоем ревели от боли, и Мэри, пощадив меня, жалела нас обоих.
Когда Робин перестала злиться, а долго она держать обиду не умела (я, конечно же, ни разу не извинялся), мы снова стали бегать за котом и больше до конца дня не ссорились. Я даже позабыл об утреннем инциденте, память моя была как сито: сохраняла только то, что приносило радость.
А ночью мне приснился первый в моей жизни кошмар. Черная собака пробралась в комнату, и я ощутил ее зловонное дыхание на лице, я не видел, но знал, что она стоит рядом. Не смея разомкнуть глаз и пошевелиться, я молча ждал, когда монстр покинет меня, поймет, что ничего вкусного ему тут не достанется. Ведь стоит увидеть его, посмотреть в красные глаза, как существо заберет меня, отдав в лапы смерти. Так я и пролежал до утра, и, когда встало солнце, никого рядом не было. Но тут я осознал, что после встречи взглядом с Черным Шаком жить мне осталось до конца года.
Комната наполнялась утренним светом, стирая каждый темный уголок и вместе с тем страхи ночного ужаса. Меня мучили благородные мысли о том, чтобы прожить остаток отведенного мне времени с достоинством. Я снова строил планы, как разделаться с монстром, который терроризирует мой дом и всю деревню, и поклялся, что отныне стану самым лучшим в мире человеком, братом и внуком. И позабыв о вчерашней неудаче, был твердо настроен убить чудовище…»
…
– Итак, теперь я готов вернуться к тому, с чего мы начали. Как вам мое стихотворение?
– Так… хм… Хорошо, что вы спросили. Когда я слушала его, мне показалось, в стихотворении говорится об опасности, что вы надеетесь избежать… Но сейчас я думаю, оно о страхе. И о нашем способе справиться с ним. Для вас – это замереть и перестать существовать. Что скажете? Это достаточно глубоко?
– Вы определенно делаете успехи, однако все еще топчетесь в начале пути.
– Тогда расскажите, какой смысл был вложен в эти строки.
– Я не могу дать вам все ответы. Как же тогда вы сами сможете научиться?
– Любите загадывать загадки, Робин? Считаете, что это дает вам чувство контроля над другими?
– И вот вы опять всплыли к поверхности. Если хотите, чтобы я доверял вам, то нужно научиться мыслить, как я.
– Боюсь, это займет слишком много времени.
– Не нужно бояться. Разве не так говорят?
– Все мы чего-то боимся. Главное, чтобы страхи не управляли нашей жизнью…
Робин, я хочу поговорить о демонах, про которых вы пишете. Этот Черный Шакал стал для вас символом смерти, что вы боялись?
– Я боялся вовсе не своей смерти.
– Тогда… хм… за сестру?
– Она интересовала меня меньше всего.
– Значит, за жителей родной деревни?
– Вы мыслите стереотипами. Будто самое страшное, что может случиться, это потеря кого-то из близких.
– А разве не так?
– Я боялся зла. Чистого, дикого, дьявольского зла.
– Но такого зла не существует. Дьявол – это завуалированная форма человека.
– Хорошая мысль. Вам стоит ее записать.
– В любом случае я верю в это. А во что верите вы?
– Что некоторые вещи неоднозначны. И смотреть на них стоит без лишних призм.
– Ладно, Робин, на сегодня нам следует закончить.
– Я решаю, когда мы закончим.
– А вам есть, что еще сказать? Вы выглядите уставшим.