Страница 97 из 139
Предлог для этого был очевиден – усиление защиты петроградского направления в условиях фактической утраты боеспособности пехотными соединениями. Единственными условиями со стороны Временного правительства были: 1) неиспользование Туземного корпуса и 2) назначение на пост командующего корпуса не генерала Крымова. Корнилов обещал пойти на эти требования44. Вскоре последовала стабилизация фронта, а вслед за ней – успокоение. Пережитые в дни кризиса чувства остались. Во всяком случае, они не прошли бесследно. «Падение Риги, – вспоминал Деникин, – произвело в стране большое впечатление. Но среди революционной демократии оно совершенно неожиданно вызвало не раскаяние, а еще большую злобу против командного и офицерского состава»45.
Провал выступления генерала Корнилова. Объявление республики
Через три дня после окончания кризиса на Северном фронте Корнилов начинает действовать. 26 августа (8 сентября) он направляет Керенскому члена Государственной думы В. Н. Львова с требованием передачи Главковерху всей полноты власти в стране1. К этому Керенский предложил посланцу изложить эти требования письменно, что тот и сделал с готовностью, не забыв добавить к этому объявление Петрограда на военном положении и отставку всех членов правительства, включая министра-председателя2. После этого Керенский связался со Ставкой по телеграфу и предложил подтвердить требования, изложенные Львовым, не вдаваясь в их подробности. Корнилов сделал это и предложил Керенскому приехать в Могилев3. Тот обещал генералу скорую встречу. В этой истории совершенно непонятным образом выступал Львов, который, с одной стороны, поддерживал предложения Корнилова, а с другой, предупреждал Керенского об опасности, исходящей для него от Ставки4.
Разговор Петрограда с Могилевым был столь двусмысленным, что оставлял каждому участнику диалога возможность трактовать его в наиболее желательном для себя смысле. Корнилов как неискушенный в интригах человек принял слова Керенского дословно и стал ждать его приезда. Далее последовал неожиданный для Ставки ответ. В тот же вечер Львов был арестован, а правительство решило действовать, опираясь на союзников слева5. Записка Львова и переговоры с Корниловым, подтвердившим, пусть и косвенно, полномочия своего посланца, дали Керенскому возможность обвинить генерала в мятеже. Он получил возможность расправиться со своим конкурентом справа и был в восторге от этого весь остаток дня, распевая арии из опер6. Теперь необходимо было действовать, чтобы поставить Ставку перед свершившимся фактом, ведь доказательства были, очевидно, недостаточными. Даже Савинков, когда ему показали «свидетельства» мятежа, засомневался, увидев в этих документах всего лишь недоразумение. Заняв любимую позу, Керенский заявил: «Я им революцию не отдам», – и приступил к действиям7.
Предложение Савинкова вступить снова в контакт с Корниловым для того, чтобы прояснить недоразумение, было отвергнуто, зато на экстренно собранном вечером 26 августа (8 сентября) заседании правительства Керенский потребовал предоставления ему полных и неограниченных полномочий. Собственная диктатура его, естественно, не пугала, чего никак нельзя сказать о коллегах по кабинету. В отставку подали кадеты (не предрешая своего участия в правительстве в будущем) и социалисты. Последние при этом полностью поддержали министра-председателя8. Его наполеоновские мечты, казалось, были как никогда близки к реализации.
27 августа (9 сентября) Керенский обратился к стране с объявлением правительства. Это была его версия случившегося: «26 сего августа генерал Корнилов прислал ко мне члена Государственной думы В. Н. Львова с требованием передачи Временным правительством генералу Корнилову всей полноты гражданской и военной власти с тем, что им по личному усмотрению будет составлено новое правительство для управления страной. Действительность полномочий члена Государственной думы Львова сделать такое предложение была подтверждена затем генералом Корниловым при разговоре со мной по прямому проводу. Усматривая в предъявлении этого требования, обращенного в моем лице к Временному правительству, желание некоторых кругов русского общества воспользоваться тяжелым положением государства для установления в стране государственного порядка, противоречащего завоеваниям революции, Временное правительство признало необходимым: для спасения родины, свободы и республиканского строя уполномочить меня принять скорые и решительные меры, дабы в корне пресечь всякие попытки посягнуть на верховную власть в государстве и на завоеванные революцией права граждан»9. Итак, для спасения родины, свободы и республиканского строя (который, кстати, не был еще провозглашен формой государственного устройства) глава правительства приказал Корнилову сдать должность генералу Клембовскому и покинуть армию. Петроград вместе с уездом переводились на военное положение10.
В ответ последовал отказ Корнилова, сопровождавшийся кратким изложением его версии предшествующих событий и, в частности, просьбы перебросить 3-й конный корпус под Петроград11. Керенский устроил Корнилову ловушку. Его действия политика оставили генералу небольшой выбор: подчинение почти что автоматически означало согласие с предъявленными обвинениями, а неподчинение подтверждало их правоту. Конфликт стал публичным, более того, теперь уже никого не интересовали ни предыдущие доказательства, собранные Керенским, ни обстоятельства их появления.
Как интриган Керенский победил. Но политика не исчерпывается интригами в борьбе за власть. Столкновение Главковерха с главой правительства сорвало видимость взаимопонимания политиков и военных12.
Кризис и полное отсутствие внятных перспектив на будущее закономерно ставили вопрос о промежуточной фигуре во власти. Единственным из русских политиков, приемлемых для союзников в качестве главы русского правительства, в это время был генерал Алексеев13. Временное правительство знало об этом, и, наверное, именно поэтому этот заслуженный генерал и оказался вне службы. Теперь его популярность могла принести дивиденды, и об Алексееве вспомнили. Именно в это время Алексеев был вызван из Смоленска в Петроград для переговоров с Керенским. Тот первоначально, во всяком случае, на словах, был готов предоставить Алексееву диктаторские полномочия с правом формирования нового кабинета14.
Генерал прибыл на встречу, ожидая, по собственным словам, «весьма откровенного разговора по делам ближайшего будущего»15. Он пытался примирить премьера со Ставкой, однако тот всего лишь собирался использовать его в правительстве, иначе Керенский не верил в возможность выхода из кризиса16. В результате откровенного разговора не получилось, вместо него генерал получил возможность выслушать общие рассуждения Керенского, единственным практическим выводом из которых была просьба немедленно выехать в Могилев и на Северный фронт «для безостановочного выяснения “истинного положения дел в армиях этого фронта”». Керенский торопил Алексеева с выездом, но генерал сумел отправиться лишь 26 августа.
В час ночи с 26 на 27 августа (с 8 на 9 сентября) на станции Новосокольники в вагон генералу принесли срочную телеграмму: Керенский требовал немедленно вернуться в Петроград. Алексеев отказался вернуться и поехал в Витебск, ведя оттуда переговоры по телеграфу. Понять причину произошедшего он не мог: «…быть может, вечером стряслось что-либо скверное на фронте. Быть может, назрел кризис власти уже окончательно. Не знаю»17. Это и был кризис власти, которая не могла понять, что речь шла о доверии к ней. В Петрограде обсуждались возможные варианты противодействия Ставке. Одним из них было назначение на пост заместителя Керенского такого человека, против которого Корнилов не будет бороться.
Это был Алексеев, кандидатуру которого предложил Милюков. У Керенского это предложение не вызвало положительных эмоций: генерал слишком уж явно уклонялся от участия в его игре, верно подозревая в ней интригу, отмалчивался на совещаниях, говорил только о положении на фронте и т. п. Милюков все же направился к Алексееву, который остановился в своем штабном вагоне на Царскосельском вокзале, и уговорил его согласиться принять предложение и занять пост заместителя Керенского. Генерал согласился с тем, чтобы получить возможность повлиять на развивающийся конфликт18. 8 и 9 сентября в Петрограде среди политических кругов царило нервозное настроение19. Неуверенность верхов мгновенно передалась вниз. На улицах стало заметно меньше людей, солдаты подтянулись, многие из них начали отдавать честь офицерам20.