Страница 4 из 12
– Какую?
– О, просто попинал изнутри корзину. Я услышал, как все отскочили, и крикнул: «Эй, там! Выпустите меня, пожалуйста!»
– И тебя выпустили?
– Да, но не сразу, мне пришлось поговорить с ними через щелки в корзине. А когда её открыли, оказалось, что вокруг стоит целая толпа. Все смеялись, и дали мне хлеба с сыром, и говорили, что я смелый юноша… И я вправду смелый, и мне бы очень хотелось, чтобы отец не откладывал дело в долгий ящик. Он вполне мог бы поговорить со мной сегодня утром. Ну что такого ужасного я натворил? А всё вы виноваты, что не приглядываете за мной. Разве я не младший брат? Ваш долг – следить, чтобы я поступал правильно, вы всё время мне об этом твердите.
Последние слова заморозили суровые слова на губах терпеливого Освальда. А потом Эйч-Оу заплакал, и Дора принялась с ним нянчиться, хотя он слишком большой для такого и сам это знает. Он заснул у нее на коленях, отказавшись от ужина.
Отцовский разговор с Эйч-Оу тем вечером так и не состоялся, потому что Эйч-Оу заболел и его уложили в постель. Он не притворялся, а по-настоящему заболел – так, что пришлось вызывать доктора. Доктор сказал, что у него лихорадка оттого, что он простыл и переволновался, но я думаю, Эйч-Оу съел что-то не то за обедом, а потом его растрясло, а после он объелся хлебом с сыром, запив это элем из банки.
Эйч-Оу проболел неделю, а когда почувствовал себя лучше, о случившемся почти не вспоминали. Мой отец, самый справедливый человек в Англии, сказал, что мальчик уже достаточно наказан. И он сказал правду, потому что Эйч-Оу пропустил пантомиму и спектакль «Питер с шоколадной головой» в театре Гаррика – самый лучший спектакль в мире, не похожий на все остальные. Там показаны прямо настоящие мальчишки; наверное, автор спектакля о нас читал.
Эйч-Оу пришлось принимать много самых отвратительных на вкус лекарств. Интересно, отец нарочно велел доктору намешать такую гадость? Женщина бы так и поступила, но мужчины, как правило, не такие хитрые.
В любом случае век живи – век учись. Теперь никто из нас не рискнет поехать куда-то безбилетником, как бы сильно ни захотелось, и вряд ли Эйч-Оу повторит свою выходку.
Отец наказал его только тем, что сжег у него на глазах клоунский наряд, а ведь Эйч-Оу купил ткань на собственные сэкономленные карманные деньги, и красные рюши, и все остальное.
Конечно, когда он выздоровел, мы вскоре отучили его твердить, что это мы во всем виноваты. Он сам сказал, что он наш младший брат, и мы не потерпим от младшего такого нахальства.
Рождественский пудинг
Это случилось на Рождество почти год спустя после смерти матери. Я не могу писать о маме… Скажу только одно. Если бы она ушла не навсегда, а только на время, нас бы не так вдохновляло Рождество. Тогда я этого не понимал, но теперь я намного старше и вот что думаю: мы так увлеклись Рождеством потому, что всё вокруг стало другим, всё стало просто ужасным, и нам хотелось что-нибудь предпринять. Наверное, мы не очень хорошо разбирались, что именно. Вы становитесь куда несчастнее, если бездельничаете.
Перед самым Рождеством отцу пришлось уехать. Он услышал, что его мерзкий партнер, сбежавший с его деньгами, сейчас во Франции, и надеялся поймать негодяя. На самом деле партнер был в Испании, где ловить преступников не принято, но об этом мы узнали позже.
Перед отъездом отец отвел Дору и Освальда в свой кабинет и сказал:
– Мне так жаль, что приходится уехать, но дело очень серьезное, и у меня нет выбора. Вы ведь будете хорошо себя вести в мое отсутствие, детки?
Мы пообещали.
– Есть причины – вы их не поймете, если я попытаюсь объяснить, – по которым в этом году у вас не будет большого праздника, но я велел Матильде приготовить хороший простой пудинг. Возможно, следующее Рождество будет более счастливым.
Он оказался прав, потому что следующее Рождество мы встретили богатыми племянниками и племянницами индийского дяди, но, как говорит старый добрый Киплинг, это уже совсем другая история.
Проводив отца на станцию Люишем (мы помогли нести сумки и клетчатый дорожный плед), мы вернулись домой. Там все было ужасно. В отцовской комнате, где он собирался в дорогу, валялись бумаги и всякие вещи. Мы прибрались – это единственное, что мы могли сделать для папы. Дикки случайно разбил папин стакан для бритья, а Эйч-Оу смастерил бумажный кораблик из письма, которое, как мы после узнали, отец особенно хотел сохранить.
Уборка на некоторое время нас заняла, а когда мы вернулись в детскую, огонь там не горел, и мы не смогли его разжечь, даже пустив на растопку целую газету «Дейли хроникл». Матильды, нашей главной служанки, не было дома, в детской стояла холодина, поэтому мы расселись на кухне. На кухне всегда горит жаркий огонь. На кухонном коврике у очага сидеть неприятно, поэтому мы расстелили поверх коврика газеты.
Думаю, именно кухня напомнила нам прощальные отцовские слова о пудинге.
– Папа говорит, что у нас не может быть большого праздника по каким-то тайным причинам, – сказал Освальд. – Он велел Матильде приготовить нам простой пудинг.
Тень простого пудинга тут же сгустила мрак, окутавший наши юные умы.
– Интересно, насколько простой пудинг она приготовит? – спросил Дикки.
– Простой-препростой, можешь не сомневаться, – ответил Освальд. – «Это пудинг или что?» Вот какие пудинги она готовит.
Все застонали и начали придвигаться ближе к очагу, пока газеты не зашелестели, как сумасшедшие.
– Думаю, я смогла бы приготовить не простой пудинг, если бы попыталась, – сказала Элис. – Почему бы не попробовать?
– Шутишь, – грустно и коротко отозвался Освальд.
– Сколько это будет стоить? – спросил Ноэль и добавил, что у Доры есть два пенса, а у Эйч-Оу – французский полпенни.
Дора достала из ящика комода кулинарную книгу, которая лежала, сложенная пополам, среди прищепок, грязных тряпок, гребешков, бечевок, дешевых романов и штопора. Наша тогдашняя служанка, казалось, резала все продукты не на кухонной доске, а на кулинарной книге, столько на её страницах осталось следов приготовленных блюд.
– Тут вообще нет рождественского пудинга, – сообщила Дора.
– Поищи «простой», – тут же посоветовал находчивый Освальд.
Дора беспокойно перелистывала засаленные страницы.
– Пудинг сливовый, страница пятьсот восемнадцатая. Пудинг сочный, с мукой, страница пятьсот семнадцатая. Блюда рождественские, там же. Холодный соус под бренди, страница двести сорок первая… Бренди не должно нас заботить, так что от этого рецепта нет толка. Пудинг сытный без яиц, страница пятьсот восемнадцатая… Пудинг простой, страница пятьсот восемнадцатая. Нам он все равно не нужен… Пудинг рождественский, пятьсот восемнадцатая, нашла!
Долго же она искала нужную страницу.
Освальд взял совок и подкинул угля в огонь, который вспыхнул, как прожорливое чудовище, как часто пишут в «Дейли телеграф».
– Рождественский сливовый пудинг, – прочитала Дора. – Время – шесть часов…
– Шесть часов нужно, чтобы его съесть? – спросил Эйч-Оу.
– Нет, глупый! Чтобы его приготовить.
– Читай дальше, – попросил Дикки.
– Полтора фунта изюма, – читала Дора, – полфунта смородины, три четверти фунта панировочных сухарей, полфунта муки, три четверти фунта говяжьего сала, девять яиц, один бокал бренди, полфунта лимонной и апельсиновой цедры, половина мускатного ореха и немного молотого имбиря. Интересно, «немного» – это сколько?
– Думаю, чайной чашки хватит, – сказала Элис. – Мы не должны швыряться деньгами.
– Да нам пока и нечем швыряться, – проворчал Освальд, у которого в тот день болели зубы. – И что полагалось бы сделать со всеми этими продуктами, если бы они у нас были?
– Нарезать сало как можно тоньше, – ответили Дора и кулинарная книга. – Интересно, насколько тонко? И смешать с панировочными сухарями и мукой. Добавить смородину, вымытую и высушенную.
– Значит, крахмалить ее не надо, – вставила Элис.