Страница 4 из 20
– Старуху-няньку я к тебе приставлю, чтобы приглядывала и порола тебя, если своей головой думать не горазд, – парировал воевода.
Кто-то засмеялся, другие же возмущённо загудели.
– Тихо! – Хальвдан поднял руку, и шум стих. – Я накажу виноватых.
– Нет, это я накажу виноватых, – раздался за спинами зевак голос Драгомира.
Все тут же развернулись в его сторону. Князь приближался к Хальвдану, и его вид не предвещал ничего хорошего. Драгомир словно отчеканивал каждый шаг, и дружинники расступались перед ним, некоторые и вовсе старались потихоньку скрыться с глаз долой. Сейчас князь виделся ещё более высоким и внушительным, чем прежде. Казалось, его окутывает чёрная грозовая туча, готовая сотрясти землю громом. В отличие от Хальвдана, он, похоже, ещё не ложился. Драгомир подошёл к верегу и дёрнул плащ, который зацепился за ветку торчащего из снега куста.
– Похоже, у твоих воинов дисциплина не лучше твоей. Только шаг из детинца сделали – сразу одичали.
Он оглядел Хальвдана так, словно тот и был зачинщиком драки. А Млада подумала, что после последнего поединка между ними словно залегла тень. Во взгляде воеводы было слишком много недоверия и непонимания. А Драгомир и вовсе смотрел на него с холодным презрением, будто все разговоры о их дружбе были всего лишь выдумкой кметей. И вдруг стало заметно, что верег всего на пару вершков ниже князя. Но сейчас эта ничтожная разница впервые выглядела значительной.
Хальвдан унял недавнюю ворчливость и, нацепив на лицо обычную улыбку, постарался сгладить недовольство Драгомира:
– Всякое бывает, кнез. Поход, напряжение, холод. Все устали.
Тот осклабился, наклонился к нему, прищурив глаза:
– Устали? За первый день похода? Что же будет дальше, позволь узнать? Чихнуть без драки не смогут? – и обратился к воинам, участвовавшим в потасовке: – Кто начал стычку, шаг вперёд.
Мужики запереглядывались, видно, не зная, как лучше поступить: сознаться самим или укрывать друг друга. Горячка с них уже сошла, и теперь на лицах явственно отражалось осознание того, что им придётся плохо. Если уж сам князь сюда пришёл. Драгомир заложил руки за спину, продолжая попеременно смотреть на каждого. Однако его терпение было обманчивым. Млада чувствовала, как он словно раскаляется изнутри в желании наказать всех и каждого, не разбираясь, кто виноват. Наказать как можно более жестоко. В который раз ей захотелось подойти к нему, унять лишнюю озлобленность, чтобы уберечь вспыливших парней.
Но на виду у всех… Это слишком.
Наконец напряжённое молчание треснуло, и вперёд вышел Медведь.
– Я начал. Мне показалось, что вереги сказали что-то о… – он бегло глянул на Младу. – О моём роде. Что-то про зверей. Я плохо знаю верегский.
Вслед за ним, вздохнув, шагнул один из северян. Его соратник с тоже изрядно помятым лицом что-то тихо сказал, но тот лишь огрызнулся.
– Я твоего рода не трогал, Бьёрн, – только и проговорил он, с трудом шевеля разбитыми губами.
Млада тут же догадалась обо всём. И ей захотелось наградить Медведя за опрометчивость увесистым подзатыльником. Зря он вступился за неё, зря ни за что полез в драку. Наверняка, вереги посмеялись бы между собой, обсудив ночь, которую кметь провёл с ней, потешились бы догадками и выдумками, да и позабыли об этом наутро. Ведь скучно судачить о тех, кому сплетни безразличны.
Но он не стерпел.
Князь разочарованно хмыкнул, глядя на Медведя. Ведь совсем недавно он своими руками вручал ему меч за победу в ристаниях. А сейчас кметь замарал честь воина мелочной стычкой. Ещё немного поразмыслив, Драгомир развернулся уходить. И уже на ходу бросил:
– У Медведя забрать оружие. Он его недостоин. И три десятка ударов кнутом обоим.
Среди воинов прокатился ропот неодобрения. Ещё бы! Никогда ещё Драгомир не приказывал стегать кнутом собственных воинов. Да ещё и три десятка ударов!
Хальвдан выругался снова и поспешил догнать его.
– Может, обойдемся батогами?
Драгомир обернулся и смерил его ледяным взглядом.
– Я что-то непонятно сказал?
– Но они не смогут продолжать поход после такого! – верег повысил голос.
– Доедут до Беглицы и останутся зализывать раны. Или могут в Кирият вернуться. Думаю, наше войско не ослабеет без двух склочных баб.
Хальвдан шагнул ближе и добавил гораздо спокойнее:
– Кто же станет исполнять наказание? Ты захватил из Кирията ката?
Драгомир немного помолчал, но, скорее, чтобы испытать терпение верега, чем и правда что-то обдумать.
– Вы с Бажаном не смогли вбить в их головы, что в походе дракам не место – вот сами и наказывайте! Ты – Медведя, а он – твоего воина. Так будет справедливей. К тому же тебе не привыкать быть катом.
Хальвдан молча посмотрел ему вслед – снова возражать не стал. Лишь на щеках воеводы проступили красные пятна гнева, а глаза потемнели. Млада спешно подошла к нему, ни на что не надеясь, но желая, может, хоть немного смягчить участь Медведя.
– Это я виновата, воевода, – проговорила она, пытаясь заглянуть ему в лицо.
Верег свёл брови и гадко ухмыльнулся.
– Я знаю. Похоже, ноги у вас, баб, захлопываются не чаще, чем рот. Но, к твоему счастью, бить мне приказано не тебя.
Больше ничего не сказал, но и без того Младу будто бы саму огрели по спине плетью. К Хальвдану подбежал отрок, протянул длинный хлыст из лосиной кожи и поспешил скрыться из виду. Бажан, заспанный и хмурый, пришёл следом, с укором оглядел верега, но спрашивать ничего не стал, лишь забрал кнут из его рук.
– Обнажить его до пояса, – кивнул он на северянина. – И привяжите вон к той повозке.
Двое кметей подхватили того под мышки, бормоча что-то ободряющее, повели к саням, что стояли неподалёку, под развесистой елью, сняли с него кожух, рубаху и привязали за запястья. Верег стоял на коленях, не говоря ни слова. Только пригибал голову, словно каждое мгновение ждал первого удара.
Бажан тем временем, сокрушённо покачав головой, скинул плащ с плеч на руки сопровождавшего его отрока и тряхнул кнут, разворачивая его в полную длину. Нехотя он обошёл кметя, немного помедлил и замахнулся. Жёсткая, толщиной в два пальца полоска кожи просвистела в воздухе и с отвратительным чавкающим звуком опустилась на спину воина. Тот дёрнулся и глухо застонал. Тут же вспыхнула алым полоса рассечённой плоти, засочилась кровью. Бажан поморщился, и показалось даже, что откажется продолжать, но через мгновение он снова вскинул руку.
Хальвдан наблюдал за наказанием своего ватажника, стараясь за напускной бесстрастностью скрыть горькую досаду. Большинство кметей, которые ещё недавно с любопытством смотрели на безобидную, по сути, драку, теперь разошлись кто куда. Остальные начали разбредаться после первых ударов, упавших на спину верега.
Когда того отвязали от повозки, снег вокруг был усыпан красными брызгами. Ватажник едва мог пошевелиться, и его увели, поддерживая под руки. Бажан, ещё более мрачный, чем раньше, отдал разогретый кнут Хальвдану, а к повозке уже вели Медведя. Тот сопротивляться вовсе не собирался – отрешённо смотрел прямо перед собой. Неестественно прямой, словно одеревеневший, он сам разделся до пояса и опустился на колени перед санями. Как кметь ни старался держаться безразлично и стойко, а мышцы на его спине напряглись, ладони сжались в кулаки. Тяжело стоять вот так вот, не глядя опасности в лицо, без возможности ответить.
Хальвдан подошёл, таща за собой кнут, который оставлял на снегу едва заметный кровавый след. Сильнее он сжал рукоять, так, что та скрипнула, и замахнулся.
Млада вздрогнула и невольно прикрыла глаза, когда плеть хищно щёлкнула и хлестнула Медведя первый раз. Она вскинула руку к горлу и сжала застежку плаща. Свист хлыста доносился как будто из прошлого, когда так же наказывали её, и в то же время терзал уши из настоящего. Не надо было пускать к себе Медведя вчера. Не надо было. Ведь она знала, что это приведёт к беде, никому не принесёт радости, хоть короткие мгновения им было хорошо вместе.