Страница 2 из 20
Драгомир вышел из арки в сопровождении своего подручного отрока Лешко. Лицо мальчишки сияло, как новый медяк, а вот правитель был хмур. Все последние дни он, по всему, пребывал в скверном расположении духа. Поговаривали, часто закрывался у себя в покоях, и, бывало, его не видели до самого вечера. Пришёл он только на Посвящение отроков. Да и тогда Млада заметила, что голову его занимает очень много нерадостных дум. Ведь всегда так: перед важным событием вдруг накрывают сомнения и беспокойства. Вспоминаются самые мелкие промахи и недочёты. Тревожат слабости и возможные неурядицы с ними связанные. Млада переживала это много раз. Особенно в те времена, когда под присмотром Наставника выполняла самые первые заказы. Можно было только представить, что творилось в голове молодого правителя перед походом. Он готовился к нему не меньше остальных, а уж забот пережил не в пример больше.
Тревожно толкнулось внутри воспоминание о том случае в его покоях. В другой раз Млада не осмелилась бы подойти к правителю так близко – а тогда ей казалось это единственно верным решением. Странно, но никаких слухов по детинцу не расползлось. Видно, даже самые заядлые сплетницы в доме знали, когда стоит прикусить язык.
Много невысказанного осталось в светлице Драгомира. Но за хлопотами забылось, как лишённое здравого рассудка сновидение. Лишь сейчас Млада снова чувствовала соприкосновение с мыслями и настроением Драгомира и вдруг понадеялась на то, что вельдский жрец сможет объяснить причину этого. Она даже готова была в таком случае не убивать его слишком рано.
Прикрыв ладонью глаза от снега, Драгомир мельком оглядел выстроившееся перед ним войско, отвернулся и запрыгнул в седло приготовленного для него вороного жеребца. Конь нетерпеливо загарцевал на месте, князь потянул поводья и, подъехав ближе, бросил короткое:
– Выдвигаемся!
Больше ничего. Млада разочарованно выдохнула – и так же сделали многие кмети. Верно, как и она, те ждали от правителя напутствия или ободрения напоследок. Обычно Драгомир был очень красноречив, как начнет говорить – заслушаешься. Даже Млада, равнодушная к длинным речам – больше из-за того, что сама складывать их не умела – князю всегда внимала без скуки. А уж кмети и вовсе заёрзали на своих местах, тревожа успокоенных было коней. Среди них пронеслось несколько неодобрительных фраз. Однако после недолгого промедления послушные воле Драгомира и воевод, все двинулись за ними.
Знать, горожане проснулись сегодня раньше обычного. Они вышли из своих домов, встали вдоль улицы, кутаясь в тулупы и плотные распашные свиты. Даже гости Кирията не поленились покинуть тёплые постели постоялых дворов. Застать отбытие из города князя с его войском – дело небывалое для перехожего человека. Будет что дома рассказать. А у некоторых местных в дружине или сотнях служили родичи, и проводы войска были последней возможностью проститься с ними хотя бы взглядами.
Иные девицы, не сумев сдержать пыла, силились пробиться к своим женихам или возлюбленным, коих среди кметей оказалось не так уж мало. Кто бы мог догадаться об этом раньше! Парни, верно, и рады были бы обнять их напоследок, но под строгими взглядами сотников не решались и шагу сделать в сторону. Одна девушка, юрко проскользнув вглубь дружинных рядов, едва не попала под копыта Янтаря. Млада еле успела рвануть поводья, останавливая его.
– Вот дурная! – в сердцах буркнула она.
Девчонка застыла на месте, даже и не посмотрев на неё. Шальными глазами она шарила по головам, выискивая зазнобу, но от испуга, похоже, потеряла его из виду. Парни, сочувственно косясь на молодуху, проезжали мимо и тихо переговаривались. Оно и понятно: душу рвёт такое зрелище, но кто бы из них отказался, чтобы вот так вот провожали его самого.
Прогремев шагами по деревянной мостовой, дружина покинула город. Под выселками её уже дожидались городские сотни во главе с Асташем. Кряжистый и крепкий, как дубовый пень, тысяцкий почтительно приветствовал князя с воеводами и коротко о чём-то отчитался. Дружина двинулась дальше, а вои со своим обозом пристроились ей в хвост. Войско растянулось длинной вереницей. Раньше оно не казалось настолько большим, но теперь пешие воины и конница тёмной змеёй ползли по большаку, и им не было конца. А что будет, когда присоединятся к нему Восточные и Западные сотни.
Млада ехала почти вслед за воеводами. Она не торопилась к Роглу, хоть распоряжение Драгомира было яснее некуда. Она знала – была почти уверена – что вельдчонок не станет делать глупостей. Возможно, дорога бок о бок с другими отроками даже пойдёт ему на пользу. А уж то, что парни сами не откажутся приглядеть за пленником – сомнений не было. Любви и уважения к нему у тех за две луны не прибавилось. Хотя на какое-то время они потеряли к вельдчонку интерес: когда появился в детинце внук древнерского старосты Брамир.
Мальчишка даже поначалу напоминал Рогла: так же сторонился всех, зыркал исподлобья и молчал. Но, в отличие от него, не стремился усердно внять воинскому мастерству, раз уж случилась такая оказия. Он был полностью поглощён своим горем и, не являясь пленником, чувствовал себя не менее несчастным. Всё-то ему чудилось, что при любом удобном случае Хальвдан его убьёт – не поручит кому-то, а непременно расправится собственными руками. Только верег, похоже, позабыл о нём сразу после того, как привёз в детинец. Млада скоро оставила попытки чему-нибудь обучить Брамира: раз душа не лежит, так хоть кол ему на голове теши. А мастера терпели бездельника по принуждению.
До того, как вельда снова посадили в темницу, показалось, что с Брамиром они сдружатся – пусть и враги по крови, а общее незавидное положение в дружине их как будто сближало. Но этого не произошло. Предвзятость древнера к Роглу оказалась куда сильнее, чем виделось поначалу. А может, и отроки подсобили: напели ему в уши чего хорошего. Чуть пообвыкшись, Брамир прибился к однажды помятому Юрско и перед походом твёрдо пообещал Младе, что будет лично следить за вельдом. Только, думается, Рогл легко смог бы его одолеть, случись какая потасовка.
Так или иначе, надлежащий надзор вельдчонку был покамест обеспечен. Потому Млада не покидала своего места. А старшины не гнали – даже Бажан, однажды обернувшись, ничего не сказал, когда увидел её.
Войско неспешно текло по Южному тракту, а затем свернуло на юго-запад и вошло под зыбкую тень молодого перелеска. Кмети за спиной от скуки то и дело негромко переговаривались между собой. Большей частью это были разговоры о том, что ждёт войско в бою. Дом они начнут вспоминать гораздо позже, когда навалится усталость и мимолётная тоска по простому уюту дружинных изб.
– Сгинем… – с придыханием сказал позади Млады один кметь. – А вдруг сгинем там все? Вельдов-то, погляди, почти вдвое больше нашего.
– Язык бы твой поганый отрезать, коломес! Думай, что говоришь-то! Нас не для того столько лет в дружине учили, чтобы мы потом все сгинули, – второй гадливо сплюнул. – Вот и угораздило же встать рядом с тобой. Теперь всю дорогу нытьё слушать.
Его собеседник только вздохнул.
– Князь торопится. Видишь, как торопится после того, как его чуть не убили? Вот говорю тебе: боком нам это выйдет. Да про вельдов что болтают-то – слыхал ведь! А жрец их – колдун! Точно.
– Заткнись, добром тебя прошу! И так в брюхе урчит, до привала идтить и идтить, а от тебя ещё тошнее. Я подыхать в вельдском лагере не собираюсь, да и тебе советую мысли такие бросить. Боги-то, они всё видят. Приберут тебя к рукам – уж больно ты в Навь рвёшься, как я погляжу.
Млада беззвучно усмехнулась. Ещё немного – и сцепятся, чего доброго. Но, видно, не только её голову посетила такая мысль. Откуда ни возьмись, к дружинникам подъехал сотник Гордей, назначенный вместо погибшего Навоя, и, смерив болтунов взглядом, цыкнул:
– Я вас обоих за нужное место вздёрну, ещё будете мне тут препираться!
Кмети потупили взгляды и отвернулись друг от друга. Так-то лучше. Свои страхи лучше держать при себе, а не смущать ими умы товарищей. Уж бой покажет, кто чего стоит.