Страница 16 из 20
– Да, княже, – тут же вскинулся мальчишка.
– Вот, возьми, – Драгомир сбросил с плеч овчинный тулуп, накинутый прямо поверх корзна. – Надень и пойди сыщи в Левом полку Младу. Просто узнай, как она. Доложишь мне.
Отрок кивнул, кутаясь в огромный для него тулуп по самые уши. Высоко поднимая ноги, он пошёл через сугробы, заглядывая в палатки и окликая воительницу.
– Зачем парня погнал? – косясь на Драгомира, проворчал Бажан. – Потонет в снегу.
– Не потонет. А Млада – девица, ей сложнее, чем другим. К тому же за вельдом приставлена надзирать. Как бы он в этой суматохе не подевался куда.
Верег хитро прищурился, посматривая на него.
– Не слишком ли близко ты девицу к себе подпустил? Чую, не в тревоге за вельдчонка дело.
– Тебе почём знать? – бросил Драгомир. – Ты о других не сильно-то заботишься.
Хальвдан вдруг помрачнел и запрокинул голову, выцеживая из баклажки в рот остатки вина.
– И правда, – выдохнул он после. – Почём мне знать…
Драгомир внимательно оглядел его: показалось, этим верег хотел сказать что-то другое. Но, несмотря на видимую открытость, многое Хальвдан надёжно хранил внутри и не торопился обсуждать даже с другом. Помнится, когда с братом простился на Медвежьем утёсе, только коротко сообщил, что тот с ними не поплывёт – больше слова об этом от него не было слышно за все два лета. Что уж говорить об его истинном отношении к Младе. Верег то осыпал её нападками, то яростно вступался, как тогда, в испытании поединком. Судачили-то о том часто и щедро, а правда только одна – в голове Хальвдана. И её оттуда щипцами калёными не вынешь, если он того сам не захочет.
Лешко на удивление скоро вернулся. Его успело изрядно припорошить снегом, в борьбе с сугробами он запыхался и устал. Но бодро доложил, что Млада, мол, за вельдом приглядывает и не страдает от метели больше, чем остальные. Другого ответа от воительницы можно было и не ожидать.
Однако это Драгомира отчасти успокоило.
Ночь тянулась невыносимо долго. То и дело мёрзли руки даже в толстых рукавицах, застывали ноги – и приходилось вставать, чтобы размять их. Утром ветер немного ослабел, хоть снег сыпал так же густо. Несмотря на это, дружинники выбирались из палаток, чтобы занять себя хоть какими-то делами. Какое-никакое движение всё ж лучше, чем бестолковое сидение задом в сугробе. Кмети стряхивали с плеч снег, топтались на месте, разгоняя по телу кровь, некоторые пытались развести ещё костры. От саней отгребали снег и, наваливаясь по пять-десять человек, пытались вытолкать их из наносов. Иначе потом и вовсе их не откопать.
Драгомира злила эта задержка, и теперь его всё сильнее одолевали мысли о том, как добрались до деревни тривичей сотни из Елоги. Если непогода застала и их, то, возможно, придётся ждать вои ещё некоторое время. Похоже, управиться с делом в короткий срок не удастся. А зимой любое промедление грозит обернуться гораздо большими трудностями.
Однако непогода была не самой большой неприятностью, которая поджидала дружину. Вскоре выяснилось, что дорога через ЛК пропала. А ведь не так уж далеко она проехала от лагеря. То ли войско сбилось с пути, то ли её замело. Хотя казалось, какой бы ни был сильный снегопад, запорошить хорошо протоптанную тропу он не смог бы. Сторожевой отряд вернулся в полной растерянности. Они едва сумели отыскать путь обратно к войску – настолько быстро в пурге пропадали любые следы.
Драгомир закипал от собственного бессилия и изматывающего холода. Невольный гнев, посещавший его так редко последние дни, снова заливал голову горячим свинцом. Хотелось обвинить во всех неурядицах хоть кого-то, но виновато было только ненастье. Только с природой спорить бесполезно, а злиться на неё – и того бесполезнее. Прошёл ещё день, снова поднялся ветер и следующая ночь показалась холоднее предыдущей.
Теперь сквозь то ли хохот, то ли плач метели прорывался кашель воинов. Не всем удалось сохранить достаточно тепло и остаться в здравии. Отрокам было приказано отыскать повозку с приготовленными Лерхом снадобьями и хоть чем-то помочь захворавшим. Ветер полночи носил по лагерю запах трав и тихие разговоры совсем уж обескураженных и подавленных затяжной непогодой кметей. Другой подобный день могли пережить и не все.
Драгомиру беспокойство от свалившихся на войско напастей не позволяло даже попытаться заснуть. Несмотря на возражения воевод, он сам ходил по лагерю от костра к костру и справлялся о здоровье кметей, подгонял отроков. Но воины не жаловались и уверяли, что не испытывают вовсе никаких неудобств – подумаешь, снежок сыпет. В конце концов его отыскал Хальвдан и едва не силой увёл в палатку.
– Если ты тут подохнешь – кому-то легче станет? – бурчал он по дороге.
А Драгомир всё никак не мог сбросить с себя лихорадочное желание хоть чем-то помочь войску, пусть и знал, что от его потуг толку всё равно не будет. Не захлопнется в одночасье эта бездна, извергающая снег и ветер. Не уймётся буйство метели лишь по одному его слову. Он – князь, правитель множества племён и владелец земель. Но этой неистовой и дикой силе он мог приказывать не больше, чем чахлая травинка в поле.
К утру Драгомира всё же одолела усталость, и он задремал, чувствуя, как скупое тепло костра, разведённого в углублении, скользит по лицу.
Позже к нему кто-то тихо подсел. А он и не заметил, как Бажан, сидевший до этого справа, уже встал; теперь его голос отчётливо гремел вдалеке, отдавая указания вконец измученным сотникам. Иногда он прерывался возгласами Хальвдана – его верегский говор трудно было не узнать. Драгомир, раздражённый мыслью о том, что его никто не разбудил, пошевелился, сбрасывая дремоту.
И понял, как же кругом тихо.
Ветер унялся, и уже это можно было назвать тишиной. В ветвях над головой щебетали и щёлкали клесты. Где-то совсем неподалёку слышался треск дров в костре, тепло, больше не уносимое безжалостными порывами, всё гуще расползалось вокруг и уже окутывало застывшие ступни. Можно было просто сидеть и наслаждаться тем, что непогода отступила.
Драгомир провел по лицу ладонью и открыл глаза.
– Хватит спать, княже. – Млада улыбнулась, пошевелила корявой палкой дрова в костре, и пламя разгорелось ярче. – Бажан отправил меня тебя разбудить. А костёр-то твой почти потух.
– Всё закончилось, – невпопад ответил Драгомир ии глянул в просвет полога.
Сквозь прорехи в облаках выглядывало солнце, освещая яркими пятнами снующих тут и там воинов. Суета, но не натужная, а скорее радостная, наполняла лагерь. Парни громко и облегченно переговаривались. Откуда-то издалека тянуло ароматным мясным варевом. Надо же, шустро взялись за готовку – ведь одной только солониной и хлебом пузо сильно не набьёшь. Драгомир и сам не отказался бы сейчас съесть чего горячего.
– Да, всё закончилось, – глядя вдаль, кивнула воительница. – Но дорога так и не нашлась. Кажется, мы совсем ушли в сторону.
Она внимательно посмотрела на Драгомира и снова поворошила горящие поленья. Оттаявший плащ мокрой неприглядной тряпкой свисал с её плеч и едва заметно дымился от близости костра.
– Это не беда, найдём! – Драгомир снял рукавицы и потёр ладони.
– Я принесу чего поесть. Тебе надо согреться, княже.
– Не беспокойся. Лешко принесёт, – нарочно не посмотрев на Младу, бросил он и поднялся. – Ты лучше шла бы, пленника своего караулила.
Драгомир размял одеревеневшие от долгого сидения ноги и вышел наружу. Там он отыскал Бажана и поспешил следом.
– Ну что, Бажан, далеко мы ушли не в ту сторону? – он ответил на приветствие кивком.
Воевода передёрнул плечами и взглянул в небо.
– Как говорят наши следопыты, изрядно. Но по солнцу теперь исправиться легче.
– Все целы после ночи?
– Не все, конечно. У многих воев теперь жар и лихорадка. Как только дойдём до какой деревни, оставим их там. Всё равно им уже до конца не дотянуть… Ещё пало больше дюжины лошадей – и тяжеловозы тоже. Некоторые сани из обоза придётся бросить.
Драгомир посмотрел себе под ноги, размышляя.