Фальдийская восьмерка

Брак вспомнил пожилую торговку и то, с какой жадностью он тогда смотрел на куртку. Быть может – эту самую, трудно сказать наверняка. Синяя тесьма похожа. Логи тогда ловко свернул разговор, чтобы калеке не пришлось оправдываться отсутствием кри. А Джус просто взял и купил. Еще и заставил подогнать все по мерке, чтобы сыну не пришлось ходить в обновках пугалом. Наверняка ведь занимался этим в тот самый вечер, когда напарники впервые просиживали штаны в кабаке, строя планы на будущее.

А теперь нет ни Джуса, ни Логи. Да и вообще никого нет. Стеклянная Плешь одним махом сожрала всех, кого Брак знал.

Днем эти мысли кое-как удавалось отгонять. Оршаг, так и не дождавшись от нанимателя ответа о цели путешествия, гнал трак по степи куда-то на северо-запад. Попутно он, не отрываясь от руля, трепался и расспрашивал обо всем сразу, явно довольным появлением в кабине свободной пары ушей. Он раскопал в одном из многочисленных ящиков тонкую книжку из плотной бумаги, пестревшую яркими картинками. Велел Браку, раз уж тот все равно ничем не занят, досконально изучить этот “букварь”. Торговец скрупулезно выполнял свою часть сделки, отвечая на расспросы парня и давая советы. Хотя учитель из него вышел препаршивый, постоянно отвлекающийся на посторонние темы и временами излишне язвительный. Хотя сравнивать калеке было не с кем, до этого его чему-то учили только три человека. И если на фоне Симы и Часовщика торговец смотрелся бледно, по сравнению с Джусом он явно имел талант к преподаванию. Ведь если учитель не сыплет через слово ругательствами, не распускает руки и не называет учеников кретинами каждые тридцать секунд – он явно талантлив.

Поэтому днем Брак со скрипом, но пытался осваивать канторский алфавит. Угловатые буквы прыгали и упорно отказывались складываться в слова, но парень был настойчив. К тому же, это здорово отвлекало от любых других мыслей.

– Г-д-у-ш-а. Гдуша. Что за гдуша? – недоуменно спросил калека, уставившись на рисунок бугристой хреновины неправильной формы, похожей на шугалку с ободранными костяными наростами. – Что это за эйнос?

– Груша. Ты перепутал буквы. – Оршаг убедился, что степь впереди ровная, зафиксировал руль и повернулся на кресле, сверкнув оправой очков. – Это не эйнос.

– Что за груша?

– Фрукт с Талензы. На Гардаше они не растут, во всяком случае я об этом не слышал. Это канторский букварь, достался мне по случаю. Там любой трехлетний ребенок знает, что это такое.

– Вкусный?

– Весьма. Хотя пытаться описать вкус это еще более неблагодарное занятие, чем объяснять слепцу, что такое синий. Будешь в Нью-Арке, можешь попробовать достать на рынке, хоть и втридорога. Доми их любят и выращивают. Отвезти тебя туда?

Брак покачал головой и снова уткнулся в букварь. Трак тряхнуло и Ограш разочарованно вернулся к рулю. Этот вопрос он задавал постоянно и калека торговца прекрасно понимал. То еще удовольствие – тащиться по степи незнамо куда. Но и ответа парень пока не мог дать. Сам не знал толком.

Плохо становилось, когда трак останавливался на ночную стоянку. Брак поначалу пытался вызваться наблюдателем на крышу, или хотя бы подежурить в кабине, но Оршаг отмахивался и гнал его спать. Торговец, казалось, вообще ни шарга не боялся. В нарушение всех неписанных правил степей, он полностью усыплял движки и гравки, вообще не заботясь о маскировке грузовика. К тому же, он по полночи сидел в водительском кресле под зажженным светильником, лениво листая очередную толстую книгу.

Ночью одинокий трак в степи, к тому же с ярко освещенной кабиной, видно издалека. И шансы нарваться на клановых искателей или жадных до поживы вольников очень велики. Да и драки изредка, но охотятся по ночам. Если что-то произойдет, спасти торговца может либо оружие, либо быстрое бегство. Но трак, насколько знал Брак, не был вооружен, а для быстрого бегства нужно держать наготове движки и иметь ночного дозорного.

Оршагу на все это было наплевать. Либо он знал что-то такое, о чем Брак не имел ни малейшего понятия, либо просто по жизни был невероятно удачливым сукиным сыном. Что бы это ни было, оно работало – нежданные гости благополучно обходили стоянку стороной, да и днем никого видно не было. Торговцу даже удалось полностью избежать внимания Котов при утреннем бегстве от Плеши, хотя казалось бы – полосатые должны были наглухо перекрыть все окрестности.

А к ворочающемуся под ватным одеялом калеке приходили старательно гонимые днем мысли. Наглое лицо предводителя пленников, смазливые усики торговца на красном траке, мелькали лица Часовщика, Фолдиса и Сельмы. Брак раз за разом переживал события Большого Схода, складывал воедино всю картину произошедшего. И корил, бесконечно ругал самого себя.

Почему, ну почему он тогда не попытался предупредить отца? Ведь времени было достаточно, как и шансов на то, что Джус его послушает. Сейчас он это прекрасно понимает, но тогда, на стоянке, под непрекращающимся ливнем и раскатами грома – замешкался. Упустил свою единственную возможность спасти отца. Надежды на то, что кто-то из собравшихся в крепости Гиен пережил атаку, не было. Если даже “Падший Цеп” предпочел погибнуть, хоть и на своих условиях, то что и говорить об остальных. Враги слишком хорошо все рассчитали, а Гиены оказались ослеплены собственной мощью и самоуверенностью. Даже Сельма, умная и хитрая Сельма, даже она пала жертвой веры в неуязвимость гигатраков.

А ведь все, что понадобилось врагам – чтобы Гиены своими руками внесли в самое сердце Схода то, что потом станет причиной их гибели. Да еще и сами заплатили за подлый эйнос немыслимую сумму. И две дюжины лазутчиков, неделю просидевших в клетке на площади. Одна ночь и все – Гиен больше нет, послов северян тоже нет. Налетевший шторм смоет с плато все следы произошедшего, оставив после себя лишь покореженные корпуса исполинских машин, да груды бесполезного металлолома. И трупы. Никто даже не узнает толком, что произошло на Плеши.

Брак сжал зубы и глухо застонал. Сейчас задумка Котов казалась ему настолько очевидной, что не увидеть ее заранее мог только слепец. Или гразгова отрыжка. Тупой недоумок. Почему он догадался так поздно? Ведь все лежало на поверхности. И почему он, шаргов кретин, не попытался спасти отца? И почему отец не рассказал ему о своих планах раньше?

– Потому что ты трус и ссыкло. К тому же ни шарга не умеешь, кроме как языком молоть, – удивительно похожим на отца тоном сварливо ответил калеке внутренний голос. – Ты сам убедил в этом Джуса. Из раза в раз ты доказывал отцу, что ни на что не годен. Прогибался, когда тот давил и всегда сбегал при малейших признаках неприятностей. Сначала под юбку Симы, а затем из трака.

– Я не сбегал, – возразил Брак. – Джус после смерти матери стал невыносим.

– А что ты сделал, чтобы помочь ему справиться с ее смертью? Ой, у меня умерла мама, я такой несчастный, – гнусаво пропищал голос. – Не знаю что делать, надо поскорее сбежать из этой задницы куда подальше. Ты не задумывался, что ему пришлось в разы тяжелее, чем тебе? Но вместо поддержки, отец видел от тебя лишь глупость и нежелание ничего делать.

Брак выругался и перевернулся на другой бок. Разговоры с самим собой всегда оканчивались одинаково. И каждый раз он чувствовал себя все большим говном.

– Отец тоже хорош. Он запил, распродавал вещи, запустил трак. А сколько раз он поднимал на меня руку? Я что, должен был молча терпеть?

– А ты только этим и занимался. Когда не сбегал, – насмешливо возразил голос. – Может, он только и ждал момента, когда ты проявишь себя мужиком и пошлешь его к шаргу? Может быть, единственное чего не хватило ему для возврата к нормальной жизни – это чтобы ты, глядя ему в глаза, потребовал прекратить убивать себя?

– Но я пробовал...

– Ты пробовал, но не преуспел и сдался. Послал Джуса к шаргу лишь во время последней встречи. Молодец, хватило духа наорать на беспомощного пьяницу и хлопнуть дверью напоследок, прекрасно зная, что ты больше никогда его не увидишь и не будешь разбираться с последствиями. Ты стал такой взрослый и смелый, Брак! Именно такой человек и достоин отправиться в Поиск!