Фальдийская восьмерка

– Не мы – мятежники. А его, – указал старик на тело, – Его убили… Тоже они. Мятежники. Мы все свидетели.

Другие солдаты согласно закивали головами.

– Умом может быть одарен всякий, но лишь с опытом приходит… мудрость, – хлопнул солдата по плечу Младший, заставив того поморщиться от боли в раненой ноге. – Мы Жерданы.

– Нам бы…

– Лодку, – кивнул Старший.

– Большую? – уточнил старик, – Если маленькую, то тут рядом село есть. У меня там родня живет. А большую…

Он молча указал на север, где в семи милях ниже по течению стояла речная крепостница. Братья его жест не поняли, но на всякий случай мудро покивали. Они хотели большую, но…

– Мы там подсвинка…

– Изловили. На пиво бы… – мечтательно протянул Средний.

– Сменять.

Безголовый труп задергался, пытаясь подняться. Сидящие солдаты с истошными воплями отшатнулись, хватаясь за нательные святки.

– О, а этот…

– Поднялся, – заключил Старший, с размаху опуская топор. – Слушайте, а тут…

– Неплохо.

Даже с отрубленными конечностями свежеподнятый шарк продолжал дергаться. Руки слепо загребали землю, извиваясь как огромные бледные черви. Кто-то из братьев запалил поджигу, в воздухе запахло жженым волосом и жареным мясом.

– А что, дед, – задумчиво спросил Младший, подходя к орущим от ужаса солдатам, – Жерданы у вас в селе… имеются?

Глаза старика закатились и он потерял сознание.

Жарке плевать на время года. Зимой здесь чуть прохладнее, летом чуть жарче, но всегда – абсолютно невыносимо. Жарке плевать на шторма. Бури сглаживают величественные барханы, проливают пустыню насквозь… Лишь для того, чтобы через несколько часов на месте песчаных гор выросли новые, а вода бесследно исчезла, даровав еще несколько дней жизни местным обитателям. На которых, впрочем, Жарке тоже плевать. Старая поговорка кочевников гласит, что в мире невозможно сделать всего три вещи: остановить гигатрак на полном ходу, уговорить Попутчика высадить пассажира, и пройти по пустыне дольше часа, так и не увидев чьих-нибудь костей.

А кости – это эйносы. Заботливо очищенные песком, высушенные солнцем и отполированные ветром до зеркальной поверхности. Диковинные костяшки, зачастую делающие то, что среди дремучих дикарей цивилизованной части Гардаша может сойти за настоящее темное колдовство. Правда и защищает свои сокровища великая пустыня надежнее любого хранилища, ведь единственное, на что ей не плевать – это на то, что ты еще ходишь и дышишь.

Оазис ядовитых слез – самая южная точка в северном Гардаше, в которой можно оставаться относительно безопасно, находясь при этом глубоко в пустыне. Здесь есть солидных размеров пресноводное озеро, питающее крохотный кусочек джунглей вокруг себя. Вода, еда, немного эйра и отдых в спасительной, упоительно густой тени. Репутацию сего благодатного места портили лишь многочисленные ядовитые гады, кишащие под сенью местных деревьев и в кристально-прозрачной воде, но портили настолько основательно, что соваться сюда не рисковал почти никто.

Ведь самыми опасными и ядовитыми гадами здесь был клан Скорпионов.

Большой Сход уже начался, но сейчас, ранним утром, на торге было пусто. Несколько вооруженных отвалами траков вольников, методично окапывающих стоянки глубокими рвами для защиты от ползучих тварей, с пяток скиммеров, чьи владельцы занимались тем же самым, но с лопатами, и две приметные тарги, стоящие бок о бок.

Первая бросала миру вызов броской, ярко-оранжевой расцветкой, привлекала внимание приземистой, обтекаемой формой и рисунком пылающего арталиса на капоте. А еще – синей спаркой скорострельных скрапперов на крыше, стволы которых убедительно объясняли незнакомцам то, что с этой машиной лучше не связываться. А знакомые со знаменитым “Капитаном” и так об этом знали.

Вторая тарга выглядела так, будто ее минимум трижды пытались переплавить на металлолом, но останавливались на полпути. Так суровые охотники, только что забившие с картечниц стаю могучих хуласов, умильно сюсюкаются над чудом выжившим детенышем с перебитой лапкой, а затем отпускают его на волю, ощущая себя при этом спасителями дикой природы. Но знающим людям то, что подобное недоразумение вообще добралось до оазиса, говорило о многом. Либо о том, что за ржавыми бортами прячется нечто куда более серьезное, чем можно ожидать от подобной машины… Либо о том, что с головой у ее владельца куда более серьезные проблемы, чем у тарги с внешним видом.

– Зелень и бронза?

– “Вестники Разложения” – на секунду задумавшись ответила Курильщица. Затянулась трубкой и добавила: – Гигатрак называется “Погибель”. Заносчивые гниды.

Ее собеседник сплюнул на песок. С крыши “Капитана” хохотнул Лорн, пальцами вылавливающий из глубокой миски серые сопли ледяной лапши.

– Желтая медь?

– “Золотые жала”. Гигатрак “Мохнатое Брюхо”. Засранцы, но ушлые. Можно иметь дело.

– Ушлый засранец все равно останется засранцем.

Аршала усмехнулась и принялась выстукивать пепел об крыло тарги, краем глаза изучая собеседника. Тот был тощ, лохмат, и кутался в такие живописные обноски, что впору было принять его за ожившую мумию из степных курганов. Хотя, от жары они наверняка защищали превосходно.

– И что, они все торгуют рабами?

– Ты не похож на работорговца, красавчик.

– А ты не похожа на ту, кому не насрать.

– Туше.

Курильщица набила очередную трубку, глубоко затянулась и откинулась на капоте, раскинув руки.

Везим сплюнул и почесал зудящую от песка шею.

Его уже основательно достали ублюдочные степи, сраное солнце и сплошное беспросветное дерьмо кругом. Приятным исключением был разве что отшельник Калмак, с которым он быстро нашел общий язык и прекрасно провел вечер по пути сюда. А так да, одно дерьмо. И песок.

– Если тебе нужен просто раб, никаких вопросов. Идешь к гигатракам, ищешь клетки, торгуешься… – она с сомнением посмотрела на собеседника и поправилась: – Ищешь клетки, выбираешь нужного и платишь.

– А если мне нужен кто-то конкретный?

– Придется расспросить кочевников. Рабы в клане это валюта для торговли между Семьями. Если невольника захватили давно, он уже раз пять мог сменить владельца. И это только если его не продали куда-нибудь на сторону. В любом случае придется почесать языком, – Аршала усмехнулась и безжалостно добавила: – А ты, красавчик, не производишь впечатления человека, который знает хотя бы слова “Пожалуйста” и “Спасибо”.

– Катись к шаргу, канторская стерва. Пожалуйста.

Из-за гребня дюны в клубах пыли вылетел скиммер, и, не задерживаясь ни на секунду, рванул по склону вниз. Следом за ним потянулись тарги и траки.

– Эти? – прищурился Везим.

– Просто бронза… Либо “Клешни”, либо “Восьмилапые”.

– У скорпионов шесть лап.

– Вот и скажи им об этом сам.

Гигатрак переваливал дюну вальяжно и неспешно. Выполз, давая рассмотреть себя во всей красе, подломил гребень и обрушился вниз, сопровождаемый быстринами песка и облаками густой желтой пыли. Безбашенные искатели на скиммерах ныряли в самое сердце этой рукотворной лавины, успевая проскочить перед самыми колесами исполинской машины.

– “Клешни”, – меланхолично сказала Курильщица, – А это катится “Правое Яйцо”.

– Он может быть механиком.

– Тогда он точно в клане, – заметил Граф, – Сводил не выпускают.

– Что, если я предложу ублюдкам действительно хорошую цену?

– А ты предложишь? – скривилась Аршала, – Ты не производишь впечатления человека, способного дать хорошую цену. Да и переговорщик из тебя паршивый.

Везим угрюмо уставился на гигатрак “Клешней”, взрывающий колесами берег озера и оглашающий окрестности трубным басом ревуна. Попавшая под округлый отбойник пальма жалобно хрустнула и скрылась под горой темной бронзы. Выглядела передвижная крепость степных выродков настолько же неприступной, как матерая самка даргаша для молодых самцов во время гона.

А ведь гигатраков на берегу озера уже пять штук, и с каждым часом прибывают все новые. Десятки траков, сотни машин поменьше, тысячи людей… Словно мошкара в засуху, слетающаяся на сочащийся грязной водой отпечаток копыта.