Страница 7 из 15
Глава 3 Вечер удался
Княжна застыла у стены в метре от африканки. Две девушки одного роста — красивые и статные. Прямо мелок и уголек. Толпа шепчется. Подруги Морозовой в шоке хлопают глазами.
— Маша, ты что творишь? — морщится Паскевич, которому чуть подпортили веселье. — Он же тебя порежет, а то и глаз выколет, — княжич издает злобный смешок.
— Значит, свою спутницу тебе было вообще не жаль? — рассерженно фыркает Мария. — Есть ли у тебя совесть, Дмитрий?
— Уйди оттуда, — равнодушно говорит княжич. — Не мешай мужской игре.
— Я и не мешаю, — парирует княжна. — Я участвую как мишень, — ее глаза издевательски прищуриваются. — Или ты испугался, Дмитрий? — Охренеть, как она его провоцирует.
Вот же угораздило меня вляпаться. Затрудняюсь ответить, сделала ли Маша хуже. Скорее, да. Сама она-то думает, что спасает меня. Ведь порань я «игрушку» Паскевича, он бы это потом припомнил. А так Маша жертвует своим изящным телом, чтобы выгородить меня. Эх, княжна-княжна, неужели не в курсе ты, что и я теперь тоже не могу проиграть? Порезать нежную кожу знатной барышни? Опозориться перед всем высшим светом? А потом быть вызванным на ковер к твоему отцу князю Морозову? Увольте.
Паскевич лишь коротко смеется.
— Нет, мне совсем не страшно за тебя, дорогая. Черт с вами, играем! — отмахивается он. — Только потом не плачься, когда он отрежет тебе пальцы.
— Много болтаешь, Дмитрий, — хмуро бросает Морозова. — Быстрее начинай уже цирк, мне еще с гостями общаться.
— Хе, как скажешь, — княжич смотрит на меня злорадно. Ну да, понимаю. Если я пораню Морозову, слухи тотчас разойдутся, сама Маша мне ничего не сделает, но это может дойти до ее родни, и тогда последствия непредсказуемы. Я допускаю, что Маша за меня заступится и мне ничего не будет, но рисковать так глупо. Я слишком мало знаю княжну. — Данила, как видишь, правила немного поменялись. Каждый кидает в свою спутницу. Условия те же — три сантиметра от кожи, иначе переброска. Расстояние три метра.
— Хорошо, Ваше сиятельство, — впервые усмехаюсь и я. Раз мне не оставляют выбора, почему не получить удовольствие? — Три так три.
Ему не понравилась моя ухмылка. Фыркнув, он берет первый кинжал.
— Маша, Дима, это, правда, перебор, — пытается урезонить заигравшихся друзей Урусов.
— Да ладно, Мих, — смеется Паскевич. — Хозяйка сказала свое слово.
Не дав никому опомниться, он быстро отводит руку назад и быстро вытягивает ее вперед. Сделав один оборот, нож входит в стену возле правого колена африканки. Та даже бровью не ведет, явно привычная к издевательствам княжича.
Лезвие глубоко вошло в поверхность и осталось торчать. Видимо, гипсокартон.
— Забыл уточнить — кидаем снизу вверх. Всё выше и выше. Ниже предыдущих ножей бросать нельзя, — довольный княжич указывает на свой арсенал. — Прошу, Данила.
— Благодарю, — я беру первый из ряда одинаковых ножей.
Качаю кинжал на пальцах. Балансировка отличная, и сталь явно хорошая. Рукоятка приятная на ощупь, шероховатая. Произведение искусства, а не нож.
Прежде чем бросить, оглядываюсь на зрителей.
— Извините, уважаемые судари и сударыни. А не найдется ли среди вас Целитель? Вашу услуги очень помогли бы сделать мероприятие более веселым, непринужденным и, главное, безопасным.
Никто не отвечает, пока Лиля не толкает локтем Демидова.
— Паша, ну же!
— Ладно-ладно, — угрюмый княжич кивает мне. — Можете рассчитывать на меня.
— Премного благодарен, Ваше сиятельство, — чуть кланяюсь и поворачиваюсь к Морозовой.
Маша чуть дрожит, она явно хочет зажмуриться, но стоически преодолевает порыв.
— Всё будет хорошо, Маш, — подмигиваю княжне. — Тебе нечего бояться.
Она видит мою уверенность и слабо улыбается в ответ.
— Поняла. — Серьезный кивок. — Тебе тоже, Даня.
Всё еще думает, что я ее пораню. Сейчас обрадуем княжну. Мы тоже не лыком шиты, хоть и не княжичи.
Выставляю левую ногу вперед, правую руку для замаха отвожу вверх и назад. Запястье не согнуто. Поворот корпуса влево и тем же движением, что бросают снежок, посылаю нож в цель. Он вонзается возле круглой коленки, прибив пышную юбку к стене, но, конечно, не коснувшись нежнейшей кожи.
Толпа снова ахнула. Хм, молодой высший свет всегда настолько впечатлительный или сегодня день особенный? Я же сделал ровно то же самое, что Паскевич.
— Умеешь метать, значит, — мрачнеет мой благородный сучий соперник.
— Баловался немного в детстве, — пожимаю плечами. — Когда играли во дворе в «города» и «бабки-детки».
Паскевич одаривает меня бесящимся взглядом, хватает еще один нож и швыряет его намного выше — подле талии африканки.
— Сможешь повторить, любитель дворовых игр?
— Постараюсь, Ваше сиятельство, — в этот раз беру нож из середины. Не знаю почему, просто захотелось. Встаю в стойку и предупреждаю княжну: — Маша, сейчас брошу чуть выше, но ты не бойся, всё будет в порядке.
Девушка больше не дрожит. Она отвечает бесстрашным азартным взглядом:
— Я не боюсь, Даня. Бросай!
Желание девушки закон. Я и бросаю. Кинжал вонзается совсем рядом с аккуратной талией девушки.
— «Города», значит? — смотрит на меня яростно Паскевич.
Я смущенно пожимаю плечом:
— Еще «бабки-детки».
Среди зрителей раздаются хлопки, смех и забавные предложения:
— Делаем ставки, дамы и господа. Кто за то, что простолюдин сделает Паскевича?
— А давай я! — подает голос улыбчивая Лопухина Настя, вынимая из красного клатча яркую банкноту. — Ставлю тысячу на Даню!
— От меня тоже, Насть, поставь на Даню! — кричит со своего места Маша, сверкнув глазками. — Пять тысяч!
— Ого! Хорошо, подруга! — смеется Лопухина.
— А я всё же ставлю на Диму, — говорит Демидов, наш Целитель. — Пускай тысячу.
— Ах, вот так? Я на Машу с Даней, — показывает ему язык Лиля, демонстративно откинув его локоть. — Тоже тысячу.
Дворяне делают ставки. Судя по крикам, абсолютное большинство ставок приходится на Паскевича, что неудивительно. Я продемонстрировал всего два броска, а его они знают всю жизнь как любителя экзотического оружия.
— Пора кончать это затянувшееся представление, — следующий нож Паскевич бросает слишком небрежно, как мне показалось. Лезвие вонзается прямо над плечом Крии, совсем рядом с ее шеей. Срубленная темная прядь падает на пол.
Тишина повисает в зале, но почти сразу начинаются шепотки.
— Блин, а если он промажет?
— Пацану лучше сдаться. Морозов его порвет!