Край ледника

Он не позволит своим страхам отвлечь его от настоящего. Не сейчас.

Терпение.

Несколько младших жриц и волшебников Дома Бэнр собрались на галерее за хоровой ширмой в главной часовне и пели серию тихих и задумчивых медитативных песнопений, и гармоний, которые Ивоннель предоставила Миринеил, дочери верховной матери Квентл и недавно помазанной первой жрице Дома Бэнр.

В темном дальнем углу большого зала Ивоннель позволила звукам унести мысли в место удовлетворения и покоя, место личной свободы от бури забот, бушующей уже несколько месяцев и даже больше, с тех пор как вместе с Квентл она сотворила великую ересь против Паучьей Королевы.

Ивоннель не испытывала сомнений в правильности этого поступка. Паутина, которую она помогла создать, была в высшей степени мощным заклинанием. Более того, творение было хорошим поступком. Тысяча драуков закончили свои мучения, пройдя сквозь магические нити богохульной паутины, снимающие чары и проклятия.

Как Квентл, Зирит и многих других могущественных игроков в игре Мензоберранзана ее беспокоило будущее, а не прошлое. Какие действия они должны предпринять? Был ли это их ход или матроны Жиндии? На стороне какой фракции, ллосской или еретической, было время?

В дарованных иллитидом воспоминаниях Ивоннель Вечной не нашлось подобных прецедентов, в которых ее внучка и тезка могла бы найти руководство. Издалека город казался тихим, но вблизи – в каждом доме, в каждом переулке, в каждой тени – он был на взводе. Очень немногие из могущественных семей собрались здесь. Хотя Ивоннель и многие другие имели представление о том, на какую сторону может перейти матрона Вадалма Тлаббар или Миз'ри Миззрим, никто из них не собирался ставить свое существование под удар потенциального палача, будь то Ллос или Дом Бэнр.

Ивоннель знала, что дома Фей-Бранч и До'Урден были на их стороне, хотя опасалась, что матрона Зирит Ксорларрин До'Урден может оказаться не таким надежным союзником, как предполагалось. С другой стороны, так всегда обстояло с дроу, не так ли?

И разве не это она пыталась изменить?

Дома Баррисон Дель'Армго, Ханцрин, Миззрим и Вандри, вероятно, находились при дворе матроны Жиндии, хотя Жиндия должна сильно опасаться измены Матери Мез'Баррис Армго, потому что, если этот непредсказуемый лидер могущественного дома, второго в городе после Бэнр, откажется от своей преданности в пользу Дома Бэнр, надежды и союзы Жиндии рухнут, и она окажется совсем одна.

Но и это было лишь предположением. Армии дроу поспешно вернулись в Мензоберранзан и забились в свои норы. События на поверхности – великое и открытое богохульство со стороны самого могущественного дома в городе по отношению к Ллос – вывели всех из равновесия, сбили с толку и напугали.

Все это, конечно же, было на руку Ллос. Ллос привела власть в хаос. Она использовала страх и неуверенность, чтобы потуже затянуть узел на своем народе.

Песня хора успокаивала Ивоннель, напоминая, что Дом Бэнр не сидит сложа руки, что оборона укрепляется, а новоиспеченная сила бывших драуков, Богохульства, уже почти полностью экипирована для войны.

Ивоннель и Квентл сорвали паутину на поверхности. Не было причин еще больше провоцировать зверя, которым была Ллос.

Не сейчас. Ещё нет.

Терпение.

Часть 1

Богохульство

Занимаясь самоанализом, я обнаружил, что меня часто волнует понятие восприятия. Будь то политика, религия или взаимоотношения различных культур и существ Фаэруна, всегда есть вопрос основных истин, но еще важнее вопрос восприятия этих истин и того, куда они приведут и куда должны привести. Мы - существа, руководствующиеся разумом, фактами и логикой, но мы также являемся существами, руководствующимися эмоциями.

Это бесспорно, но отделить эмоциональное от логического - непростая задача для большинства, в том числе и для меня.

Поэтому я думаю о таких моментах, которые бросают нам вызов. Насколько хуже цена битвы, если в ней погибает тот, кого вы любите? И насколько меньше боль, если все жертвы эмоционально далеки от вас?

Личная цена - не то же самое, что большая цена, ведь если в двух вышеописанных сценариях была убита дюжина, значит, была убита дюжина, и поэтому цену издалека следует считать одинаковой. Но мы знаем, что для разных людей это не одно и то же. Когда армия возвращается с залитых кровью полей, новости о битве будут восприняты гораздо более остро и пронзительно в деревне, где погибло много людей, чем в той, где их не было. И это будет ощущаться иначе в большом городе, где погибли солдаты, чем в тех маленьких деревнях.

Хотя, опять же, это зависит от того, какой город и какие люди. Если бы клан Боевого Молота вступил в войну и в победоносном походе погибла дюжина гномов, они бы радовались такому исходу. Да, они отдали бы честь павшим, но с торжественно поднятыми кружками в море ликования. Но если бы одним из павших был король Бренор или одна из королев Мифрил Халла, кружки были бы торжественно подняты в море мрачного одобрения.

Для меня это безумная правда, но это также и неоспоримая истина.

Смешение этих двух часто противоречащих друг другу реальностей - логической и эмоциональной - лежит глубже, чем простое восприятие окружающего мира. Я пришел к убеждению, что это в значительной степени определяет тип человека. Я неизбежно прихожу к убеждению, что уровень, до которого человек может сопереживать, глядя поверх личного на боль и потери более широкой ситуации, является мерилом его сердца и доброты.

Возможно, единственным.

Я встречал очень много людей, которые не считают что-то тревожным, или угрожающим, или ужасным, и никакие уговоры, объяснения или убедительные доказательства не заставят их отказаться от этой беспристрастной позиции - пока этот человек или кто-то очень близкий ему лично не пострадает от инцидента, нападающего или болезни.

Наблюдая за ростом Артемиса Энтрери, например, я вижу, что он значительно расширил свой круг заботы. Он принял друзей в свою личную группу, и расширение этого круга привело к тому, что он стал видеть боль других людей, даже если эта боль не является для него острой.

Эмпатия.

Так часто я видел отсутствие таковой как у эгоистичных и закрытых сердцем людей, так и, что еще более удивительно, у тех, кто считает себя твердо опирающимся на разум и проверяемые факты. Ведь как легко потеряться в мыслях, в буквальном смысле слова! И в этих потоках сортировки, расчетов и надежд так легко потерять из виду окружающую действительность.

Мы все подвержены этому размыванию реальности, этому затуманиванию физических истин о нас в поисках ясности наших философских глаз.

Точно так же все мы в той или иной степени являемся жертвами своего эгоизма. Временами мы слишком сужаем наше восприятие и забываем истину: если человек находится в другом месте, насколько ясно мы осознаем, что мир в этом другом месте продолжается, даже когда нас там нет? Жизнь продолжается во всех ее сложностях и личных трудностях, боли и радости.

Это существование, ограниченное нашими чувствами, мыслями и физическими слабостями, не является нашим сном, разве что коллективным, что трудно принять, потому что наш собственный опыт настолько уникально личный, и в то же время он универсален.

Бренор часто укоряет меня за то, что я слишком много думаю, и вот я снова виноват. Так легко заблудиться в философии, в тайнах, в вопросах, на которые невозможно ответить, которые всегда где-то там, в мыслях, готовые вырваться наружу всякий раз, когда какое-то событие - смерть любимого человека, близкое столкновение с самим собой - резко напомнит о себе. Таков был мой неровный и запутанный путь в течение некоторого времени, особенно с тех пор, как я вернулся после выхода за пределы своего смертного и физического "я" и увидел... возможности.

Ибо там я был потерян.

Потребовался псионик-дроу, человек, которого я едва ли считал другом и никогда не считал более чем союзником, в отношении которого я остаюсь подозрительным и осторожным, чтобы перенастроить мои чувства, вывести меня из оцепенения, вызванного размышлениями о картине моего личного будущего, и напомнить мне, что мир вокруг меня продолжает вращаться.

Воспринимать не только себя. Дальше воспринимать тех, кто находится в моей непосредственной сфере.

Сопереживать более широкому миру.

Дорога, по которой я шел в те годы в Мензоберранзане и из Мензоберранзана, проложила путь для других. Как я освободился от хватки Ллос, как я стал недосягаем для нее - независимо от того, что она сделала с моим физическим существом, - так и мои сестры и братья дроу могут найти свой путь. И я призван помочь им. Чего бы я ни желал лично - моей любви к Кэтти-бри и нашей дорогой дочери; моей радости, когда я нахожусь с моими друзьями в этих землях, которые мы приручили, и добра, которое мы сделали для окружающих нас людей; простых удовольствий, когда я сижу на задней лужайке монастыря Желтой Розы и позволяю звездам поднять мое настроение до широкой вселенной - мой долг теперь ясен для меня, и ставки не могут быть выше.

Я не могу игнорировать вращающиеся колеса, которые катятся и крутятся вокруг меня. Какими бы ни были мои личные чувства - чувство завершенности, которое я не хочу нарушать, - я должен встряхнуть их и понять, что это особое путешествие в немалой степени начал я, раздул и потянул за собой многих.

Мензоберранзан идет на войну.

Дзирт До'Урден идет на войну.

– Дзирт До’Урден