Выживший : С нуля

Боль была просто адской где-то в промежуток с десятой по двадцатую минуту процесса. Потом началось онемение.

Все это время я проклинал старика, который отправил меня делать эту дурную работу. Да, веревки. Нужны. Но неужели не было способа менее травматичного⁇!

Теперь я оценил результат своих трудов, как более удовлетворительный. Бесформенная куча выровнялась и стала выглядеть гораздо лучше. Меньше раза в три, как минимум. Но все равно не умещалась в сумку.

И даже если бы умещалась, то бесчувственные пальцы не смогли бы ее туда запихнуть. Не было сил даже материться.

Хорошо, что после дождя стих еще и ветер, иначе замерзнуть мне и заболеть по итоге. Бесполезную из-за влаги футболку я бросил на землю.

Грязная ткань широким пластом легла рядом с крапивой. И, кажется, ее размеров как раз хватало…

— Отшельник! — яростно проорал я, швыряя на землю импровизированный узелок из собственной футболки. — Чтобы я еще раз сунулся по твоим просьбам…

— Это была твоя нужда, — перебил меня старик. — Во-первых, твоя. Во-вторых, я посмотрел на того парня. И он здесь лежит не больше пяти дней.

— И что это значит? — я все еще тяжело дышал после пробежки по лесу с крапивой в руках, весь мокрый и даже немного в хвое — результат падения по склону.

— Что скоро людей здесь может стать много больше.

Глава 22

Способный

Несмотря на то, что внешне старик оставался спокойным, голос его показался мне чересчур взволнованным. Балахон его не промок, что вызвало у меня еще больше вопросов.

— А, вижу, ты принес крапиву! — сказал Отшельник, пытаясь скрыть волнение.

— Не переводи тему! — вскричал я. — Не сейчас! Не могу я про эту чертову крапиву сейчас разговаривать!

— Так, успокойся, — он миролюбиво поднял руки. — Ничего страшного не произошло. Я вижу, ты набрал много. Достаточно, чтобы сплести метров двадцать или около того.

— Двадцать⁇! — вместо успокоения слова Отшельника принесли лишь еще больше волнений. — Всего лишь двадцать метров?

— Не больше двадцати пяти, если ты хочешь свить что-то прочное.

— А-а-а! — злости моей не было предела и, чтобы как-то вернуться в норму, я сам заговорил про людей: — Так что ты там начал про «больше»?

— Не больше двадцати пяти…

— Отшельник! — вскричал я снова. — Я промок. Я весь горю после вот этого! Устал, голоден и зол! И хочу знать, о каких людях ты говоришь!

Мои последние слова даже эхом в лесу отдались. Но почти сразу же подавился и закашлялся. Отшельник терпеливо дождался окончания приступа.

— Пожалуй, вскипячу воды.

И скрылся в лачуге, оставив меня снаружи одного. Затем прогрохотал крышкой сундука — этот звук было сложно не распознать после увиденного мной внутри хижины.

Вернувшись ко мне с комками сухой растительности и поблескивающим стержнем, Отшельник бросил в очаг на улице траву и принялся чиркать по стержню чем-то незаметным, скрытым в его ладони, высекая искру.

Вскоре все заполыхало и, сунув руку в небольшой тайник, Отшельник вытащил щепу, быстро набросал ее на огонь и уже через минуту подкидывал поленья.

— Запомнил? — спросил он, вставая на ноги и отряхивая балахон.

— Запомнил, — мрачно ответил я. — Учишь тому, чему обещал?

— Нет, учиться тебе и учиться еще очень многому. Но самое простое — огнивом разжигать костер. Понял, как?

— Высекать искру и все.

— Да, металлическим предметом ведешь и… ну-ка, попробуй сам.

С этими словами Отшельник вручил мне огниво:

— А чиркать чем?

— Так у тебя же нож! — недовольно воскликнул он и, кажется, прошептал что-то, но я не разобрал. Надеюсь, что он не высказался про мои способности. Умственные в том числе.

Я достал клинок, перевернул его тыльной стороной и неспешно провел по огниву, ощущая каждую неровность поверхности.

— Да быстрее надо! — все так же недовольничал Отшельник.

— Да я знаю, представь себе! — рассердился вконец я. — Руки болят и пальцы толком не гнутся.

— Поной мне тут еще, Бавлер! — уже грозным голосом выдал мне старик. — Я здесь больше тридцати лет и знаю, каково это. Знаю, какие могут быть еще более сложные проблемы. Когда вокруг твоего дома ходят голодные звери, потому что ты только что разделал зайца у себя на заднем дворе! И ты двое суток мочишься в угол! Так что не смей мне рассказывать про крапиву! Это мелочь! Пустяк!

— Тише, Отшельник… — у меня даже нож из руки выпал, насколько злым и раскрасневшимся стало его бородатое лицо. — Погоди ты так жестить. Я же… Я за сотрудничество.

— Вот костер разожжешь и поговорим.

— Отшельник! — я попытался поднять нож с земли, но кончики пальцем занемели настолько, что я не чувствовал, как тыкаюсь ими мимо клинка.

— Жалеть тебя я не буду, — отрезал он. — И не подумаю. Я зря воздух сотрясал? Здесь — жестокий мир, и мягче он точно не станет. Тем более по отношению к тебе. Поэтому взял нож, да покрепче.

Я не видел больше злости в лице старика. Но его целеустремленность в отношении меня внушала надежду, что меня не выкинут на улицу. Я видел в старике помощника. Ментора.

Не знаю, как я до такого дошел, но ему хотелось верить. По-отечески он выглядел. И смотрел на меня так же по-отечески.

— Давай, — мягко попросил Отшельник.

Я с трудом загреб непослушными пальцами рукоятку ножа, медленно перевернул его в ладони и чиркнул по огниву, высекая искры.

— Во-о-от! Да!

Еще одно легкое движение — и еще один сноп искр.

— Думаю, ты все-таки способен чему-то научиться, — улыбнулся Отшельник.

Глава 23

Где все люди?

Костер набирал силу. Мой эксперимент с огнивом закончился успешно, но сидели мы возле пламени, созданного Отшельником. Тепла стало достаточно, старик поставил небольшой кувшин с чистой водой:

— Набрал по дороге сюда, — пояснил он. — Чистая. Не из той лужи набирал, куда тебя… а, ладно.

Кувшинчик с узким горлышком быстро нагрелся и вскипел. Чтобы не глотать кипяток, решили немного подождать и завязался разговор.

— Так что ты там говорил про людей, которых станет больше? — спросил я у Отшельника. — Может, ты и о себе расскажешь?

— О себе? Нет, Бавлер, не сейчас, — ответил старик. — Я пока не готов такое обсуждать. А насчет людей, — он вздохнул и прутиком порисовал на земле какие-то непонятные каракули, — по ним я могу только предполагать. Тридцать лет один жил, а теперь — ты, да еще тот труп в лесу.

— Но ты поверил, что это не я его убил?

— Если бы у тебя были руки с когтями по полметра — поверил бы, что ты.

— Умеешь ты страху нагнать, — ответил я, а старик взял немного теплой воды и растер по моим ладоням.

Сперва все уколы от игл крапивы зажглись одновременно, а потом стало легче. Я даже не вздрогнул, а Отшельник быстро протер мне пальцы и ладони, потом добрался до предплечья и вскоре лишил почти всех болезненных ощущений.

— Ах да, — вскочил он и почти бегом бросился в свою лачугу. Выскочил оттуда он уже с тетрадью, что я ему принес. — Думаю, надо кое-что внести сюда.

— Внести? — недопонял я.

— Ты же научился разводить огонь, правда? — слегка прищурился старик. — Значит теперь официально можешь быть костровым.

— Это что, какое-то достижение?

— Еще какое! Без тепла и огня ты едва ли сможешь пережить даже сентябрь с его холодными ночами. А когда есть огонь, это не только тепло, но еще и жар для приготовления еды. И достижение, и навык в целом очень полезный. Не могу представить, что бы я делал без огня, — по мере того, как старик разговаривал, он становился все мягче и мягче в голосе. — Вот и тебя научу. И с веревками помогу. Эх ты, Бавлер.

— Да неувязок я какой-то, — вырвалось у меня, а старик то ли фыркнул, то ли кашлянул:

— Похоже. Но ничего, тебе бы только с ловкостью разобраться — и все хорошо будет.