Реверс

Миха не комплексовал по поводу того, что знакомые увидят его собирающим пластмассовые красные корзинки или катающим по залу дребезжащие тележки, оставленные, где попало, покупателями.

С той глубины, на которую он погрузился, давняя прокурорская жизнь виделась невзаправдашней. Фрагмент существования в ментовской шкуре помнился лучше. Но здесь как раз не было ничего зазорного. Бывшему оперу – прямая дорога в охранники. На что ещё он способен?

Людское мельтешение не напрягало бы вовсе, не будь большинство лиц озабоченными, в любой миг готовыми к конфликту.

От бутылок со спиртным Маштаков абстрагировался. Представлял их разноцветные шпалеры выстроенными для бутафорского парада. Лейб-гвардейская показуха…

А вот засилье слабого пола в трудовом коллективе волновало. Миха отвык от такого общества. Особая сложность заключалась в том, что каждая особь казалась легкодоступной. Впечатление создавало вольное поведение самочек, манеры которых соседствовали с вульгарностью. Независимо от возраста все они курили. Не парясь, сыпали табуированной лексикой, и это возбуждало Маштакова особенно. Дурман дерзкой дешёвой косметики, остро приправленный запахами терпкого пота, кружил голову.

В качестве антидота Миха вколол себе слоновью дозу отстранённости. Разговаривал скупо, сухо и строго по рабочим вопросам. В результате острые на язычок кассирши окрестили его «Зомби».

Короткий предобеденный штиль наступал в одиннадцать часов. Пользуясь затишьем, Маштаков, выходя на крыльцо перекурить, захватил купленную утром газету «Уездное обозрение». Изданию теперь не подходило снисходительное название «газетка». Номер растолстел до трёх пухлых блоков в шестьдесят страниц. Большую часть занимала реклама и объявления «куплю-продам».

Учреждённая в середине девяностых газета поднялась на скандальных материалах. Тогда в моде была разгромная критика всех и вся. Крепко попадало и милиции. Местечковая акула пера Вероника Голянкина, подвизавшаяся на криминалке, назначила мальчиками для битья дюжину не полюбившихся ей сотрудников УВД. Попавший в их число Миха в полной мере испытал прелести публичной порки. Интересно, в какие водах нынче плавает писучая дилетантка Голянкина? Обломала её житуха, или всё такая же она безбашенная?

Пошуршав листами, Маштаков нашёл раздел уголовной хроники. Когда-то он не мыслил себя вне событий, хлёстко расписанных тут. Был одним из тех, кто разматывал преступления. Сейчас проглядывал страницу равнодушно. Приступ полицейской ностальгии, накрывший его при встрече с Рязанцевым, более не повторялся.

Взгляд примагнитил набранный жирным шрифтом заголовок: «Помогите следствию!» Просканировав заметку, а затем вычитав столбец добуквенно, Миха ощутил заполошное сердцебиение и дурноту. Речь шла о разбойном нападении на муниципальный Фонд жилищного строительства, где до недавнего времени работала его сестра. Бандиты скрылись на автомобиле иностранной марки тёмного цвета. Сообщалось также, что одна из сотрудниц организации убита, а вторая тяжело ранена.

Не подведи начальство Светку под увольнение, одной из жертв значилась бы она.

Маштаков знал, как нечаянный шаг в сторону переворачивает людские судьбы. Губит, уродует или, как сейчас, отводит беду. Вспомнились злющие Светкины слова про её колдовской, будто бы, глаз, про то, как суку-начальницу накажет Бог. По ходу, наказал… Искренние проклятия – оружие мощное, но обоюдоострое. Действует по принципу бумеранга.

Импульс личного мотива обострил работу мозга. Прочитанное сопоставилось с недавно виденным. Умозаключение требовалось срочно донести до компетентного человека.

Миха сложил газету и вернулся в торговый зал. Там молоденькая продавец-кассир Катя, неправильно пробившая товар, нажимала кнопку вызова менеджера, чтобы сделать возврат. Последующую одноходовку Маштаков представлял хорошо, и она шла ему в масть.

Быстро миновав запирающуюся на ключ стеклянную витрину с элитным алкоголем, он открыл дверь в подсобное помещение. Со стороны кабинета менеджера слышалось движение. Миха ускорил шаг.

– Вера Платоновна, разрешите позвонить, – обратился с улыбкой.

Старший менеджер – усердно молодящаяся брюнетка на грани полтоса – задумалась. Инструкция запрещала другим работникам находиться в кабинете в её отсутствие. Вместе с тем, она симпатизировала новому охраннику. Причиной благосклонности стало то, что при заполнении анкеты в графе «семейное положение» он указал: «разведён».

– Всё квартиру ищешь? – женщина разговаривала в нос, с гнусавинкой.

О цели звонков подчинённого она знала. Накануне переговоры велись при ней.

– Вариантик нарисовался, – Маштаков взмахнул свёрнутой в трубку газетой.

– Звони, только быстро, – менеджер оставила дверь широко открытой.

– Спасибо большое, Вера Платоновна! – в необходимых случаях лукавый Миха руководствовался девизом благородного Дона Кихота Ламанчского.

«Ничто не обходится нам так дёшево и не ценится так дорого, как вежливость!»

Кабинет представлял собой конурку без окон. Минимум мебели (офисный шкаф-пенал, металлический ящик, однотумбовый стол и пара стульев) создавал немыслимую тесноту. На монитор компьютера были выведены изображения видеокамер. Стену, отделанную белым пластиком, украшал плакат с обольстительно улыбающимся Майклом Джексоном.

Номерами телефонов, указанными в заметке «Помогите следствию», Миха не воспользовался. Пятизначную комбинацию цифр набрал по памяти.

Ценивший своё служебное время абонент назвался, сняв трубку:

– Птицын.

– Это Маштаков, – Миха старался, чтобы ускоренный темп речи не влиял на её внятность, – долго не могу говорить. В газетке пишут – на Фурманова иномарка засветилась. Можно верить?

– Да.

– Двадцатого мая в полдень на «бугорках» я видел тёмно-зелёную иномарку. Пятидверный хетчбек. Номер не запомнил, регион не наш. Около неё паслось трое крутых, возраст от тридцати до сорока. Один точно – Пандус, второго могу описать, третьего не разглядел. Интересует?

– Да. Как пересечёмся?

– Работаю до десяти. Отлучиться не могу. Если устроит, сегодня в десять пятнадцать буду на Пугачёва во дворе магазина «Жигули», – оба умели столковываться в условиях цейтнота.

На щёлканье каблуков по бетонному полу подсобки Маштаков отреагировал прибавлением громкости:

– Не-ет, с частичными удобствами лишка вы просите!

– Шифруешься, – понимающе хмыкнул Птицын, а по сути добавил: – До встречи.

Менеджер, будучи истинным руководителем, не могла спокойно взирать на безделье подчинённого.

– Там снова бомжара приполз попрошайничать. Турни его, Михаил, а то покупатели жалуются.

– Будет сделано, Вера Платоновна, – заверил Маштаков и подчёркнуто аккуратно, чтобы не нарушить деловой беспорядок на столе, вернул телефонную трубку на место.

Отправляясь на разбор с бомжом, он не испытывал никаких стыдных комплексов. Работёнка была вполне по профилю – обеспечение правопорядка. Ему доводилось пробавляться куда более черновыми ремёслами.

Светке звонить Миха посчитал ненужным. Представлял, какую бурю эмоций вызовет новость. Странно, что до сих пор сестрица не узнала о случившемся по сарафанному радио. Как никак, двое суток прошло, срок изрядный…

31

28 мая 2004 года. Пятница.

09.00–13.00

Совещание по резонансному убийству прошло не то, чтобы совсем формально, но как-то без огонька. Следователь прокуратуры изложил фабулу дела, перечислил назначенные экспертизы. Участковые отчитались по результатам поквартирного обхода. Оперативники озвучили свои наработки. Начальник КМ дежурно покритиковал за недостаточную активность убойщиков. Сообща наметили новые мероприятия, которые секретчица Лариса старательно записала в специальный журнал. Напротив каждого пункта значился ответственный за исполнение.

Рубоповцам была поручена отработка членов ОПГ. В прежние времена они поставили бы Острожскую братву на уши. Подтянули бы коллег из облуправления, при необходимости заказали бы СОБР.