Реверс

Милицейская колготня казалась хаосом броуновского движения. В Хоробрых нарастало раздражение от творящегося бардака.

Неизвестно, во чтобы оно вылилось, но тут заместитель прокурора увидел следователя Февралёва, скромно вышедшего на крыльцо.

От других следователей межрайпрокуратуры он отличался в лучшую сторону. Неизменные костюм и галстук придавали ему интеллигентный вид. Общаясь с Февралёвым во время выездов на происшествия, Хоробрых составил о нём благоприятное впечатление. Парнишка был вежлив, скромен в общении, имел развитую речь. К месту обмолвился, что закончил ВУЗ с красным дипломом. Его Modus operandi[130] подтверждал наличие добротных теоретических знаний. Конечно, для столь зелёного возраста Февралёва вознесли чересчур высоко. Недавно он удостоился должности следователя по особо важным делам, равнявшейся замовской по окладу и потолку классного чина.

И всё это свалилось на юношу, едва отработавшего три года. В старые времена на этом этапе сотрудник только-только расставался со статусом молодого специалиста. Стремительная карьера, по твёрдому убеждению Андрей Леонидовича, развращала молодёжь. В двадцать пять – следователь по ОВД! Кем же такой вундеркинд захочет стать через пару лет? Зампрокурора? А ещё три года спустя прокурорское кресло ему подавай?!

Углядевший начальство важняк заторопился навстречу. Вид он имел ошарашенный – таращил глаза, топорщил юнкерские усики. Сообщил, что труп в офисе – один. Убита бухгалтер организации, а директор тяжело ранена в грудь, тоже из огнестрельного оружия. Её увезли на реанимобиле в бессознательном состоянии. Со слов медиков шансов выжить у женщины мало. В помещении – явные следы обыска, дверца сейфа открыта.

С каждой услышанной фразой Андрей Леонидович укреплялся в правильности своей позиции. Пускай это тухлое варево расхлёбывают те, кому по должностным обязанностям положено. А у него сфера деятельности другая, сугубо надзорная.

«Уточняю фактическую сторону и докладываю наверх. Пускай пинками гонят сюда вельможу Бурова и титулованного следопыта Кораблёва! Здесь не просто двойное убийство, а сопряжённое с разбоем! Настоящее бандитское нападение!» – мыслительный аппарат работал на ускоренных оборотах.

– Раз был бухгалтер, значит, у них деньги имелись. Сейф пустой?

– Пока не знаю, Андрей Леонидович, – Февралёв поддёрнул брюки, спадавшие с тощеватых бёдер. – Там эксперт ЭКО работает, следы ищет.

– Специалист в офисе, а вы здесь? – насторожился Хоробрых. – Как такое возможно? Понятые, надеюсь, внутри? Наблюдают за действиями криминалиста?

– Нет, – курортный загар на лице следователя поблёк, на переносице проступили веснушки.

Природа не терпит пустоты. Февралёв стушевался, а Андрей Леонидович обрёл уверенность. Процессуальная составляющая следственных действий была его стихией.

– Где понятые? – спросил он делово.

Февралёв попросил подойти неохватную женщину-квашню, источавшую жадное любопытство к дармовому представлению, и седенького коротенького мужичка пенсионного возраста. Старикана заместитель прокурора с ходу забраковал.

– Он же в нетрезвом состоянии! Хотите, чтобы важнейшее доказательство суд признал недопустимым?

Ужаснувшийся от такой мысли следователь унёсся к курившему на углу участковому. Тот имел свой взгляд относительно пригодности понятого, которого он с трудом уломал на участие в осмотре.

– Ничего не пьяный! Хочешь, я его в наркологию свожу?!

Это было совсем лишним. Употребив максимум красноречия, Февралёв всё-таки убедил капитана в необходимости выполнить его поручение. Участковый обстоятельно докурил сигарету, отошёл к урне, опустил в неё окурок и с видом оскорблённой невинности двинул вдоль дома, выглядывая «лицо, незаинтересованное в исходе уголовного дела».

Неожиданно скоро он привёл молодую тётеньку с пустым мусорным ведром.

– Это недолго? У меня ребёнок спит, – беспокоилась она.

– Пять минут, – на голубом глазу сбрехал милиционер.

– Пройдёмте, пожалуйста, внутрь, – воспитанный Февралёв испытывал неловкость, нагружая мирных обывателей малоприятной обязанностью.

Для любого профи институт понятых был очевидным рудиментом уголовного процесса. Никакого контроля за действиями следователя он не обеспечивал. Тем не менее, высоколобый, высокооплачиваемый, живущий на облаке законодатель, принимая новый УПК, отказаться от него не счёл нужным.

Заходили гуськом в следующей очерёдности – Февралёв, любознательная толстуха и робкая мамочка в байковом халате.

Следом на порог с заминкой шагнул Хоробрых, чувствуя знакомый прилив дурноты, сопутствующий каждому погружению в чёрную ауру места совершения убийства. После перевода в район подобные экскурсии стали его крестом, тащить который приходилось каждую третью неделю. Такова была регулярность дежурств. Сотрудники облаппарата аналогичных обязанностей не имели. В большинстве они оставили их в прошлом и назидательно вспоминали, распекая поднадзорных. Андрей Леонидович похвалиться опытом следственной практики, увы, не мог. Он пришёл в прокуратуру с преподавательской работы, где ему не дали реализоваться бездари от науки.

На пятом десятке поздно привыкать к виду криминальных мертвецов. Нервная система подорвана, весь негатив на себя примеряешь. Но не зайти в офис нельзя. Одна из ябед как раз и заключалась в том, что он лицезрел гнилой труп через окошко, чуть ли не в лорнет, как барин.

Сейчас Хоробрых утешался доводом, что в помещении не встретит смрада разлагающейся плоти. Тем не менее, амбре оказалось противным. Едкая вонь пороха, сгоревшего при выстрелах, перемешалась с парным запахом свежей крови. Никто не удосужился открыть форточку, а ещё лучше – фрамугу. Комнаты выходили на солнечную сторону, духота спрессовала воздух.

Андрей Леонидович спешно вынул из кармана надушенный платочек, прижал к ноздрям. Таким способом он спасался от всепроникающих миазмов смерти. И плевать ему было на язвительные усмешки за спиной.

«Дебилы, бравирующие своей толстокожестью, почитайте методическую литературу! При осмотре трупа положено надевать респиратор или марлевую повязку!» – когда-нибудь он произнесёт эти тезисы вслух.

Толстуха бесцеремонно попёрлась вперёд. Эксперт Елин чудом успел спасти кровяной след обуви, который он изготовился сфотографировать методом масштабной съемки.

– Куда прёшься?! – рявкнул эксперт.

– Это понятые, Максим Денисович, – извиняющимся тоном пояснил Февралёв. – Заместитель прокурора велел им присутствовать.

Не вставая с корточек, Елин дотянулся до картонной крышки от коробки бумаги для ксерокса, накрыл ею след. На затылке эксперта ярко белела прядь седых волос. Креативную отметину он привёз из командировки на Кавказ.

Молодуха с пластмассовым ведром, увидев на линолеуме мазки крови, вцепилась в край стола и наотрез отказалась идти дальше.

В проходной комнате царил беспорядок. По полу разбросаны бумаги, канцелярские принадлежности, осколки разбитой посуды, электрический чайник, вентилятор, опрокинутый стул, вывернутая наизнанку сумка…

Другой эксперт на месте Елина разорался бы, что ему мешают работать, но Макса отличала завидная выдержка. Кивнув выглядывавшему из-за дверного косяка зампрокурора, он сообщил, что поверхностных следов обуви много, но большинство в виде фрагментов, а этот отпечаток полный и к тому же статический.

– Вот так каждую свою манипуляцию и разъясняйте понятым. Работайте сообща – следователь и криминалист, – поучительно изрёк Хоробрых.

Не делая паузы, он внутренне мобилизовался и переволок взгляд на главный объект осмотра.

Труп молодой женщины лежал в углу на спине. Она как бы застыла при выполнении упражнения аэробики, согнув себя в поясе вбок. Выпрямленные руки были подняты над головой и наклонены влево. В ту же сторону направлены сжатые в бёдрах ноги, визуально удлинённые за счёт остроносых туфель и высоченных каблуков. Джинсы от пояса и до паха насквозь пропитались кровью, загустевшей до состояния желе. Блузка задралась высоко, полностью открыв живот, на котором левее глубокой воронки пупка воспалённо багровела россыпь круглых крапин. Каждая точка имела синеватый ободок, из некоторых тянулись вертикальные пунцовые потёки. Молодому, без единой морщинки лицу убитой придавал удивлённое выражение открытый рот. Виднелся ровненький верхний ряд зубов, перламутрово отсвечивающих идеальной эмалью. Полуоткрыты также были густо накрашенные веки, меж ресниц застыл тусклый блеск глаз, казавшихся кукольными. Богатая рыжая шевелюра рассыпалась по грязному полу, отросшие корни волос выдавали их натуральный цвет – русый.

130

Modus operandi – образ действия (лат).