Страница 17 из 22
* * * («во сне я мимо школы проходил…»)во сне я мимо школы проходили выдержать не в силах разрыдался1976* * * («Река темнеет в белых берегах…»)Река темнеет в белых берегах.Пронесся ледоход неторопливои тишина зыбучая в лугахстоит недели за две до разлива.Я что-то потерял. Но что и где?………………………И колесо колеблется в воде.1973* * * («…и дверь впотьмах привычную толкнул…»)…и дверь впотьмах привычную толкнул –а там и свет чужой, и странный гул –куда я? где? – и с дикою догадкойзастолье оглядел невдалеке,попятился – и щелкнуло в замке.И вот стою. И ручка под лопаткой.А рядом шум, и гости за столом.И подошел отец, сказал: – Пойдем.Сюда, куда пришел, не опоздаешь.Здесь все свои. – И место указал. – Но ты же умер! – я ему сказал.А он: – Не говори, чего не знаешь.Он сел, и я окинул стол с вином,где круглый лук сочился в заливноми маслянился мозговой горошек,и мысль пронзила: это скорбный сход,когда я увидал блины и меди холодец из поросячьих ножек.Они сидели как одна семья,в одних летах отцы и сыновья,и я узнал их, внове узнавая,и вздрогнул, и стакан застыл в руке:я мать свою увидел в уголке,она мне улыбнулась как живая.В углу, с железной миской как всегда,она сидела, странно молода,и улыбалась про себя, но пятнав подглазьях проступали всё ясней,как будто жить грозило ей – а ейтак не хотелось уходить обратно.И я сказал: – Не ты со мной сейчас,не вы со мной, но помысел о вас.Но я приду – и ты, отец, вернешьсяпод этот свет, и ты вернешься, мать! – Не говори, чего не можешь знать, –услышал я, – узнаешь – содрогнешься.И встали все, подняв на посошок.И я хотел подняться, но не мог.Хотел, хотел – но двери распахнулиськак в лифте, распахнулись и сошлись,и то ли вниз куда-то, то ли ввысь,быстрей, быстрей – и слезы навернулись.И всех как смыло. Всех до одного.Глаза поднял – а рядом никого,ни матери с отцом, ни поминанья,лишь я один, да жизнь моя при мне,да острый холодок на самом дне –сознанье смерти или смерть сознанья.И прожитому я подвел черту,жизнь разделив на эту и на ту,и полужизни опыт подытожил:та жизнь была беспечна и легка,легка, беспечна, молода, горька,а этой жизни я еще не прожил.1975* * * («С чем проснешься? С судьбой и дорогой?..»)С чем проснешься? С судьбой и дорогой?Нет, пожалуй, с дорогой одной –с той проселочной, пыльной, широкой,полевой, затравевшей, лесной.Ничего-то и не было, кромеэтой дьявольской тяги колес,в небо взмывшей на аэродромеили вылетевшей под откос.А судьба – это мера иная:как поется, не свет в терему,не бездомная песня ночная,не слова про суму и тюрьму.Нет, судьба-несудьба пощадила,а дорога – дорога была,чтобы горше душа возлюбилавсё, что даром у жизни взяла.И когда ты в тщете колченогойляжешь, тихий, на стол раскладной,с чем останешься? Только с дорогой –самой долгой, последней, родной…1976
Из книги «Слуховое окно» (1983)
Когда запевает бор
Когда, распушив хвостища,звенят на заре лесаи каждая ветка свищетна разные голоса,как Мстера гудет с Мещеройщебечущий размахай, –что это, не пенье ль бора? –нет, это ликует май.Когда корабельным строемсосновый скрипит народ,и волны бегут по хвоями валят верхи вразмет,и валятся шишки оземь,и шум с поднебесных бездн, –что это, не пенье ль сосен? –нет, это еще не песнь.Когда ж частокол скрипучийпо щиколотку в снегуи тучи листвы колючейкак замерли на бегу,когда не поют ни птицы,ни ветер, но, как топор,мороз-колотун резвится,тогда запевает бор…Мы сосны, но мы как людистеною встаем живой,суками – руками – грудью –порукою круговой,и если нас точит стужапилою и топором,мы тянем струну всё туже,нас валят – а мы поем.Неслыханна эта доля,живительная беда –вытягивать поневолемелодию в холода,и слаженней нет артели:пошатываясь едва,вынянчивать в колыбелии музыку, и слова.А за полночь на мгновенье,как весть, по ветвям пройдетне шелест, не дуновенье,но трепет, как будто Тот,Кто в дебрях провеял белыхкаким-то предвечным сном,дыханьем Своим одел ихв безветрии ледяном.1979