Страница 13 из 72
— Вот за шоколадом и сбегаю. Разрешите?
— Разрешаю, — смилостивилась Наталья Владимировна. — Я просто не хотела Асю беспокоить из-за такого пус-тя-ка.
— Вы меня простите, Наталья Владимировна, может, ваша Ася и ангел, но у меня такое ощущение, что вас голодом морят!
— Глупости! Если хотите знать, живая я им нужнее, чем мертвая. Учитывая возраст и работу на оборонном заводе во время войны, я тогда еще девочкой была, мне начислили совершенно фантастическую пен-си-ю!
— И они у вас ее берут?
— Нельзя так думать о людях! Без спросу — ни копейки! Я сама даю им на мое питание, а остальное дарю, потому что мне не нужно. И я даже горжусь этим — я могу кому-то помочь! Хватит дискуссий, сами виноваты, сказали про шоколад, и мне теперь стра-а-стно хочется шо-ко-лада! Несите!
И Галатин поспешил в магазин, в супермаркет, что был неподалеку, где купил, конечно, не только шоколад, но и всего другого понемногу. Вернувшись, сказал Наталье Владимировне, что еще не завтракал, почему бы ему не приготовить завтрак здесь и не разделить трапезу с нею? Она согласилась, заметив, что по времени скорее пора обеда. Галатин быстро нарезал салат из помидоров, сварил четыре сосиски, нашел турку и приготовил кофе, он помнил, что Наталья Владимировна любила кофе, поэтому купил пачку молотого, не слишком дорогого, но и не самого дешевого. Спросил Наталью Владимировну, где лучше устроиться — в кухне или в комнате. Она обычно принимала Евгению Сергеевну в комнате, за круглым столом, что стоял в центре, считая угощенье в кухне дурным тоном.
— Конечно, здесь! — ответила Наталья Владимировна.
И он сервировал стол в комнате, все принес, расставил, Наталья Владимировна восторгалась:
— Кофе! Вы попали мне в самое сердце, Василий. Боже мой, кофе!
— Мы покушаем сначала, а потом кофе.
— За «покушаем» вам двойка, люди едят, а кушают, как известно, лошади, причем овес и се-но. Или вы к моему возрасту так обращаетесь? Кушать — детишкам и беспомощным старичкам говорят. Неважно, но хочу кофе сейчас, а то ос-ты-нет!
— Подогрею.
— Пить подогретый кофе? Видела бы вас мама! Нет, только сейчас. А потом можно сварить еще, если вам не тру-дно.
Они выпили кофе, потом принялись за еду. О шоколаде Наталья Владимировна не вспоминала, хотя плитка его лежала на столе, она ела с видимым аппетитом, которого стеснялась, поэтому время от времени удерживала себя, задавала вопросы о том, что происходит в мире, но слушала невнимательно.
Потом Галатин сварил еще кофе, на этот раз Наталья Владимировна пила его с шоколадом. На белом ее лице выступил румянец — неожиданно легко-девичий, светло-розовый.
— А Варя молочный шоколад любила, — сказала она.
И заплакала.
Слезы обильно катились из глаз, она прикладывала к ним бумажную салфетку.
— Не смотрите, — попросила она Галатина. — Плачущая старуха — неэстетично.
Галатин отнес посуду на кухню, все вымыл. Когда вернулся, Наталья Владимировна сидела опять в кресле, успокоившаяся.
— Вот странно, — сказала она. — Когда мне хорошо, причем от элементарных вещей, от той же еды, я тут же вспоминаю Варю. Поэтому мне лучше, когда мне хуже, вы понимаете, Василий? — Да, конечно. Ну что ж, я пойду? И буду заглядывать, если позволите.
— Не позволю, Василий. Это ни к чему. Сейчас я никого не жду, а придете раз, другой, начну ждать.
— Я и в третий приду, и в четвертый.
— Нет. Не надо. Не мешайте мне умирать. Я говорю серьезно.
Галатин хотел что-то сказать, возразить, но она подняла руку:
— Все, все, до свидания!
И Галатин ушел.
Он медленно поднимался на свой этаж, думая, что лучше или хуже: дожить до глубокой старости и утратить разум и память, как отец, или оставаться в полном разуме и сознании, как Наталья Владимировна?
Тут мысль его неожиданно скакнула: у Алисы тоже очень белая кожа. Как у Натальи Владимировны. Проживет ли она столько же? Если да, то застанет начало двадцать второго века.
И еще раз скакнула мысль, на этот раз болезненно, вспомнился вычитанный в интернете случай: мальчик, у которого разводились родители, прыгнул с третьего этажа. Надеялся, что только что-нибудь сломает и напугает родителей, и они образумятся, но убился до смерти.
Алиса, конечно, никогда этого не сделает, но…
Он остановился на площадке своего этажа и позвонил ей.
Алиса вместе ответа прислала сообщение:
«дедась у меня дела сори»
«Хочешь, я приеду?»
Алиса не ответила.
Галатин повторил:
«Хочешь?»
«да а зачем»
«Я соскучился. Буду твоим Дедом Морозом».
«это придумывоют дедморозов нет»
«Зато я есть».
«хорошо»
«Что хорошо? Я приеду? Ты хочешь?»
«хочю»
«Хочу».
«хочю»
«Хочу!»
«хочю :)-:))-:)))»
«Издеваешься?»
«шутки надо понимать»
«Теперь дошло. Я тупой Дедася. Я скоро приеду».
«ладно»
«Но никому не говори. Маме не говори. Не скажешь?»
«нет»
«Целую тебя».
«ладно»
После этого Галатин позвонил в соседскую дверь, тете Тоне. Теперь только на нее надежда.
7
Наталья Владимировна прожила еще три года и умерла во сне. Ася, пришедшая утром, не испугалась, она давно этого ждала. Позвонила в скорую помощь и в полицию, а сама открыла то отделение серванта, которое прабабка смешно называла секретером, и увидела несколько обернутых бумажками и скрепленных канцелярскими скрепками пачек денег, весьма, впрочем, тонких. На каждой пачке имя — кому предназначается. В том числе имя Аси. Она, оглянувшись на прабабушку, взяла свою пачку, пересчитала, листая пальцем. Потом пересчитала деньги в пачке с надписью «Тима». Потом в других. Схватила их все и запихнула в карманы джинсов. Подумав, взяла сумочку, переложила туда. Еще подумав, достала из сумочки, вернула все в секретер, аккуратно разложив. Закрыла секретер и замкнула на ключ, что торчал в замке, а ключ положила на полку.
Только после этого она пошла на кухню, сварила кофе и стала ждать скорую и полицию, глядя в окно, где было в тот день солнечно, морозно и снежно.
8
Антон Галатин стоял в пробке на Третьем кольце перед Беговой улицей. Он ехал к знаменитому дому на ножках, где его ждала клиентка. Обычно в их мастерскую клиенты сами привозят свои макбуки, айфоны, планшеты и прочие устройства, и недостатка работы в этом году не было, поскольку, по выражению приемщицы Сони, весь реал ушел в виртуал, и пользователи запахивали гаджеты до изнеможения, но бывают исключения для ветеранов, инвалидов и тех, кто сидит на самоизоляции по болезни или подозрению на болезнь. Выезжают к ним обычно сотрудники помоложе, но Антон сам сегодня взял этот заказ, ему невмоготу было торчать в офисе. Там восемь человек в комнате, и хотя никто не знает, что с ним происходит, но кажется — чувствуют, догадываются, посматривают на него исподтишка.
Надо побыть одному, все обдумать, решить, как быть. Две недели Антон пытается это сделать, но никак не додумывает до конца. Похоже на «засыпалку», которой научила его в детстве бабушка Ира. Однажды Антон, ему было тогда лет двенадцать, почему-то долго не мог заснуть, ворочался, вставал попить воды, баба Ира что-то готовила на кухне, спросила:
«Не спится?»
«Да чего-то никак».
«А ты придумай засыпалку себе. Думай о чем-нибудь очень приятном, чего ты хочешь».
«Ага. Так захочется, что совсем не засну».
«Ты попробуй, попробуй. И лучше что-нибудь фантастическое, невыполнимое. Сам увидишь, что получится».
Антон попробовал. У него была готовая фантазия, он давно уже не раз представлял, как было бы здорово, если бы наконец изобрели левитацию, если бы люди умели летать. И вот он лег, закрыл глаза, представил, что стоит на крыше дома — с земли взлетать неинтересно и не страшно и, главное, не так весело. Он на крыше, он стоит на краю, лицом в сторону Волги, которую не видно за домами. Взмахивает руками, поднимается, медленно парит в воздухе, долетает до Волги, летит над нею…