Страница 19 из 45
Солнце уже выходило из-за горизонта, освещая небо красными переливами, когда мы дошли до первых пляжных домиков и свернули к зданиям. Улицы были пустынные, и мы рассуждали, куда идти. Ребята сделали вывод, что, если идти сразу в приют, нас всё равно отвезут в полицейский участок для дачи показаний, поэтому мы решили идти сразу к полицейским. Да и участок находился всего в паре домов от нас, а до приюта пришлось бы топать ещё несколько кварталов.
Алекс постучался в дверь участка и приоткрыл её. Мы вошли и увидели спящего дежурного в будке у входа. Он сопел, и его кепка съехала на лицо.
Себастьян громко крикнул:
– А вы нам не поможете?
Полицейский резко вскочил со стула, так что его кепка упала на пол. Он поспешил её поднять, а потом посмотрел на нас удивлёнными сонными глазами. После нескольких секунд ступора он всё же спросил:
– Вы же те ребята, которых похитили отверженные?
– Да, – ответил Алекс.
– В новостях только о вас и говорят. Они вас отпустили? Как такое возможно?
– Мы сбежали. Так вы нам поможете? – настойчиво спросил я.
– Да. Я позвоню капитану, он занимается вашим делом. Вы можете пока в приёмной посидеть. Там есть чай и печенье, если вы голодные, – он указал рукой на скамейки недалеко от холла.
Мы согласились и пошли наедаться печеньем в приёмной капитана полиции. Ребята были безумно рады, что всё закончилось. Они уже снова шутили и, казалось, забыли, что я сделал.
Капитан примчался через полчаса. Запыхавшись, он вбежал в кабинет и тут же начал задавать вопросы. Мы ему рассказали всё, как есть. Он сказал, что раньше никому не удавалось сбежать от отверженных, и был поражён нашим сообщением. Но ещё больше его удивил я. Капитан решил, что мне понадобится помощь психолога после этого происшествия. Я пытался отказаться, объясняя всё состоянием аффекта, но он настоял.
Полицейский успел договориться с психологом из приюта и рассказать нашей воспитательнице, что нас нашли. Она радовалась до слёз, это было слышно из мульти-сферы капитана. Закончив уточнять все нюансы нашего побега, он велел другому полицейскому сопроводить нас в больницу. Для него было важно узнать, что отверженные ничего с нами не сделали: не отравили ядами медленного действия, не вживили чипы для слежки. Мы, конечно, сказали, что такого не было, но он всё равно решил проверить.
Нас отвезли в больницу на полицейском электромобиле. Врачи вызывали нас один за другим. Ребята проводили в кабинете не больше двадцати минут, а я вызвался идти последним. Двое врачей меня полностью осмотрели и отсоединили мульти-сферу с руки. Её некогда ярко красные иглы почернели. Мне сообщили, что новый браслет можно будет надеть через неделю, когда рука заживет, поскольку старый её повредил во время отключения от сети.
Врачи обработали моё запястье и аккуратно забинтовали. Они хотели взять у меня кровь на анализ, но я не давался, аргументируя отказ фобией уколов. И снова притворился самым настоящим глупцом. Врачи битый час меня уговаривали, потом позвали полицейского. Тот сказал, что без анализа крови никого не отпустят. Ещё через полчаса им всё же удалось меня уговорить: кровь всего-навсего проверят на токсины, и больно не будет. Я закрыл глаза, делая вид, что мне страшно, и они быстро поставили катетер в вену. Врачи наполнили несколько пробирок, достали катетер. Кровь в месте прокола быстро свернулась, и они решили не забинтовывать. Наконец-то, я мог вернуться в приют.
Дети встречали нас радостными криками, а воспитательница и вовсе обняла каждого и проводила в нашу комнату. До ужина мы спали, а после я решил навестить Элиз и предупредил об этом Виолу. Она даже предложила сопроводить меня, но я вежливо отказался.
Я встретил Элиз после занятий в театральном кружке. Она лелеяла мечту стать актрисой большого театра, и меня поражала её настойчивость в обучении. Ей уже были хорошо известны самые знаменитые пьесы Земли.
Элиз выглядела, как всегда, прекрасно в этот вечер. Летнее платье длиной до колен придавало ей изящества, а жакет как элемент школьной формы – немного солидности. Её нежно-розовая кожа светилась от солнечных лучей на закате. Лёгкий весенний ветер развеивал белокурые волосы. Я мог бы, наверное, сутками смотреть в эти глубокие голубые глаза, которые хранили в себе больше тайн, чем все океаны планеты.
Мы встретили друг друга искренними улыбками и объятиями, а потом пошли по тропинке в парке, ведущей прямо к её дому. На улице пахло весной, и бабочки порхали над клумбами. Мы часто так бродили в последние месяцы.
Элиз тараторила:
– Я не ожидала, что ты придёшь сегодня, – она слегка покраснела от этих слов. – Я видела тебя в новостях и думала, что ты ещё несколько дней будешь приходить в себя. Ты не представляешь, как я рада тебя видеть! Вся наша семья переживала за тебя, пока ждали новостей.
– Я тоже рад, Элиз. Ты очень многое для меня значишь. Мне хотелось увидеть тебя…
– Знаю. И мы уже говорили об этом, – ей было неловко и она старалась смотреть в сторону деревьев. – Знаю, что ты хочешь быть со мной. Да и я хочу, ты же понимаешь! Ни к чему снова этот разговор. Я каждый раз плакала, видя тебя в новостях, настолько страшно мне было тебя потерять. А когда сказали, что вы вернулись целые и невредимые, я плакала уже от радости, – улыбка снова заиграла на её лице.
– Позволь мне проводить тебя домой? – больше ни о чём я и не смел просить.
– Конечно. Я ещё хочу, чтобы ты пришёл послезавтра. У меня будут сокращённые занятия, и мы сможем погулять подольше, – говорила она, утончённо улыбаясь мне.
– Я приду.
– Обещаешь? – она усмехнулась.
– Обещаю!
Я рассказал Элиз всё, что произошло во время похищения и побега. Казалось, она ничуть не удивилась моим действиям. Эта девочка знала меня лучше всех на этой планете.
Мне нравилось смотреть, как Элиз разглядывает порхающих бабочек, и больше не хотелось ничего говорить, только вечно любоваться ею. Подруга слегка касалась моей руки, и я улыбался, а затем она отходила на пару шагов и краснела, смеялась и прикрывала лицо ладонями, пряча пунцовые щёки. Элиз пыталась ловить бабочек, а если у неё получалось, она тут же отпускала этих прелестных существ на волю, любуясь тем, как они улетают прочь.
В нашем детстве не было ни парков, ни бабочек, поэтому Элиз могла зависать так часами. Но вот мы подошли к её дому, и я крепко обнял подругу на прощание, ещё раз пообещав вернуться послезавтра.
После расставания долго бродил по улицам города и раздумывал над произошедшим при побеге. Казалось, запах кожи Элиз ещё не выветрился с моей одежды и через час после прощания с ней. Уже стемнело, когда я вернулся в приют. У меня в голове был план подарить Элиз большой букет лилий – её любимые цветы на Земле.
Я вернулся в свою комнату по пожарной лестнице, которая вела к каждой комнате, где жили дети. Перила обвивали растения, чем-то напоминающие извилистые лианы, и не позволяли цепко держаться.
Мои друзья уже крепко спали, и мне хотелось уснуть, но я с удивлением обнаружил на подушке небольшой конверт. А ведь бумагу для передачи информации тут почти не использовали. Послание внутри конверта гласило: «Встретимся завтра в четыре часа дня в парке Ост Ривер. Буду сидеть под дубом. Узнаешь меня по серому костюму» и подпись: «Твой друг О.Т.». Ещё больше меня удивило то, что послание было написано на общем языке, который использовали на корабле Гемилиона. Я понятия не имел, кто был автором этой записки, и стоит ли ей верить. Это только больше встревожило меня.
Ещё несколько часов я пытался вспомнить был ли на «Гемиле» кто-то с инициалами «О.Т.», но ни одно имя не подходило. Аноним добавил слова «твой друг», чтобы я наверняка ему поверил. А вдруг это засада, и меня хотят закрыть для опытов? Маловероятно. Ради такого ценного инопланетного экземпляра меня бы нашли, где угодно, и я уже был бы заперт в клетке. Сотню раз пожалел, что согласился сдать свою кровь. Надо было бежать от врачей, куда подальше!