Страница 89 из 106
Справа, в нескольких милях отсюда, находились северные гробницы и пограничная стела, которую мы видели в первый день. Эмерсон не свернул. По мере продолжения пути скалы всё круче изгибались к реке, пока лишь узкое пространство в несколько сотен ярдов не стало отделять их от берега. Тень, отбрасываемую ими, можно было только приветствовать, но я начинала ощущать то же чувство угнетения, которое овладевало мной во время пребывания в лагере, разбитом в королевском вади. Каменные лица становились ещё более изломанными (возможно, так казалось одним лишь моим встревоженным глазам) из-за расщелин и бесчисленных крошечных вади, а также остатков древних карьеров.
Наконец Эмерсон остановился и поднял взгляд, Анубис спрыгнул с моих колен и встал рядом с ним.
Высоко на каменной стене я увидела фрагменты рельефов и ряды иероглифических знаков. Итак, стела существовала на самом деле. Меня совсем не удивило, что Эмерсон обнаружил её. Она была новой – точнее, новой для археологов, а сама по себе, естественно, очень старой и изношенной – и располагалась далеко к северу от других стел. Я ощутила кратковременную дрожь археологической лихорадки, но она быстро прошла. Я чувствовала, что Эмерсон пришёл сюда не для того, чтобы добавить ещё несколько иероглифов к текстам пограничных стел.
Сайрусу удалось не выругаться вслух, хотя он и задыхался от непроизнесённых слов:
– Святые… э-э… угодники! В такую даль – для этого?!
– Текст, вероятно, идентичен другим, – ответила я. – Но вы же знаете, как все они повреждены – мы можем найти здесь часть, не сохранившуюся в другом месте, и заполнить некоторые из недостающих разделов.
– Ну, можете быть уверены: тут точно ничего не найдёшь, – заявил Сайрус. – На такую скалу разве что ящерица взберётся. Присядьте здесь, в тени, моя дорогая – если только это можно считать тенью.
Он снял меня с осла и устроил на коврике, расстеленном Бертой. Мужчины уже приступили к разгрузке снаряжения. Рене и Чарльз, подстёгиваемые едкими комментариями Эмерсона, охотно помогали им. Кевин рухнул у моих ног со вздохом мученика и взмолился о глотке воды. Я налила чашку страждущему журналисту и напомнила ему: он сам виноват в том, что ему пришлось терпеть жажду и жару.
– Любопытство убило кошку, знаете ли, Кевин. Надеюсь, вы избежите подобной смерти.
– Кстати, о кошках, – сказал Кевин. – Расскажите-ка мне об этом дьявольском существе, которое повсюду следует за профессором. Когда я впервые увидел его, то подумал, что он – тот самый, о котором вы позаботились после дела Баскервиля; но этот, похоже, гораздо более дикий.
– Мы временно заботимся о нём по просьбе друга, – ответила я. – Из этого вам не состряпать историю, Кевин. Извините, я хочу посмотреть, чем они заняты.
– Собираетесь прогуливаться с такой лодыжкой? – спросил Кевин, когда я поднялась на ноги с помощью моего надёжного зонтика.
– Она не сломана и не вывихнута – просто слегка побаливает. Оставайтесь на месте, Кевин, вы мне не нужны.
Под руководством Эмерсона мужчины собрали грубые подмостки, связывая верёвкой куски дерева. Сооружение выглядело так, будто разваливается на глазах, но я-то знала, что в действительности оно намного крепче, чем кажется. Я часто видела, как наши люди расхаживали вверх и вниз по таким строениям с небрежностью канатоходцев, совершенно не обращая внимания на то, как скрипели и качались доски. На этот раз я знала, что подмосткам придётся вынести тяжёлый вес.
Сайрус был настолько увлечён работой, что не замечал меня, пока я не оказалась рядом с ним. Я пренебрегла его протестами и попытками отнести меня обратно. Он последовал за мной, и я ковыляла под продолжающиеся протесты.
За ребром скалы в неё врезался под острым углом овраг. Его дно покрывалось обычным нагромождением каменных обломков и нанесённой наводнениями гальки, а стены, покрытые чёрными тенями, были изборождены трещинами всех размеров и форм.
Я подняла глаза, и моё сердце замерло, когда я увидела фигуру человека, вырисовывавшуюся на фоне неба. Затем я узнала Али. Осторожно наклонившись над обрывом, он помог другому мужчине подняться и встать рядом с ним. Повернувшись, они посмотрели вниз, но не на меня, а на тех, кто находился за углом утёса.
– Что они делают? – с любопытством спросил Сайрус.
– Али с Даудом опускают верёвки. Мужчины внизу пристёгнут их к вершине подмостков. Других способов крепления конструкции не существует, так как даже стальные шипы, которых у нас нет, трудно загнать в твёрдый камень. Эмерсон обвяжет другую верёвку вокруг талии в качестве меры безопасности. По крайней мере, я надеюсь, что он это сделает.
– Если он этого не сделает, вы напомните ему, – улыбнулся Сайрус.
– Безусловно. Мне лучше пойти и самой убедиться.
Прежде, чем продолжить, я повернулась и бросила взгляд на безлюдную долину позади нас и на скалу, которая ограничивала её с севера. Шаткие подмостки и люди, стоявшие на них, были совершенно беззащитны перед любым, кто мог скрываться, лёжа за обрушенными камнями на вершине.
– Вы и ваши люди по-прежнему вооружены, как я вижу, – сказала я.
– Так будет и впредь, – мрачно отозвался Сайрус. Прикрыв глаза рукой, он взглянул вверх: – Да, там хорошее место для наблюдения. Я пошлю кого-нибудь из ребят, если вы вернётесь и сядете.
Он не оставил мне возможности возразить, а просто поднял меня и огромными шагами направился обратно к циновке. Эмерсон уже стоял на подмостках, а Рене поднимался, чтобы присоединиться к нему. И оба, как я с облегчением заметила, обвязались страховочными тросами.
Солнце поднималось всё выше, а тень уменьшалась. Но Сайрус предусмотрел и это: его люди построили из каменных груд небольшое укрытие, накрыв его холстом. К тому времени, когда мужчины прервались на еду и отдых, температура перевалила за девяносто градусов[250]. Рене казался самым измученным из всех, что и не удивительно, поскольку он несколько часов подряд жарился под солнцем на подмостках.
По мере того, как долгий день тянулся без происшествий, беспокойство, владевшее мной с утра, должно было уменьшиться. Вместо этого оно росло час за часом, пока каждый дюйм моей кожи не охватила нервная дрожь. Я удивилась и обрадовалась, когда Эмерсон объявил, что на сегодня работа прекращена. Оставалось ещё несколько часов до захода солнца, и я ожидала, что он, как всегда, не остановится до последнего момента.
Объявление было встречено всеобщим вздохом благодарности. Уперев руки в бёдра, свежий, как и всегда, Эмерсон смерил презрительным взглядом своих истекающих потом подчинённых и нахмурился, увидев Кевина, изящно полулежавшего у ног Берты.
– Завтра вы сможете использовать свой детективный талант в других местах, – заявил он. – Вы причиняете одни неудобства, мистер О'Коннелл. Выслушивание ваших стонов и жалоб отвлекает меня, и, если я не ошибаюсь, вы находитесь на пороге теплового удара. Остальные – не намного лучше. Мы можем с тем же успехом вернуться назад.
Обычная сухая обжигающая жара моего любимого Египта гораздо больше мне по моему вкусу, чем климат родных вересковых пустошей. Возможно, днём у меня немного повысилась температура. Однако я предпочла считать это нервозностью – из-за Эмерсона, не из-за меня самой – заставившей меня чувствовать себя такой горячей и жалкой. Это ощущение уменьшилось, когда мы отправились по пути, ведущему к дому; похоже, я ошибалась: ожидаемая мной опасность не существовала. Я напомнила себе, что для Эмерсона абсолютно типично забывать об угрозах жизни и здоровью с помощью археологических открытий, но была уверена, что он не пренебрёг этими опасностями, а отложил необходимость разобраться с ними на потом, какие бы замыслы ни роились в его голове. Вечером следовало неотлучно следить за ним.
Размышляя таким образом и пытаясь предвидеть следующий шаг Эмерсона, вялая от жары, убаюканная быстрой иноходью осла, я впала в своего рода полузабытьё. Но не заснула. Осёл, должно быть, споткнулся, иначе я бы не качнулась вперёд, чуть не стукнувшись головой об его спину. Меня удержала крепкая рука; моргая, я увидела рядом с собой лицо Сайруса.