Страница 15 из 106
Официант поставил новый бокал вина. Я отхлебнула от души, чувствуя, что заслужила это.
– Значит, вы не нашли следов бедного мистера Фортрайта? – печально покачал головой Ньюберри. – Жаль. Боюсь, что его кости белеют где-то вдалеке.
Я очень на это надеялась. Юный негодяй приложил все усилия, чтобы убить нас.
– Но ведь ходила ещё какая-то история о карте? – спросил мистер Винси.
Мой бокал снова почти перевернулся. Мне едва удалось его удержать. Но тут на помощь пришёл Масперо, рассмеявшись:
– Знаменитые карты Уилли Форта! Ну кто же не слышал о них?
– Даже я, – улыбнулся Картер. – Самого джентльмена я не знал. Но, похоже, он – нечто вроде легенды в Египте.
– Среди археологов всегда найдётся фанатик, – неодобрительно заметил Ньюберри. – И в результате фантазии привели его не в золотой город, который он надеялся обнаружить, но в жалкую деревню с глиняными хижинами, а затем – к преждевременной смерти.
Масперо ушёл. Остаток вечера прошёл исключительно в беседах на тему археологии.
Стоило нам вернуться в номер, Эмерсон сорвал свой жёсткий воротник:
– Хвала Небесам, всё закончилось. Я больше к нему не притронусь, Амелия. Этот костюм столь же архаичен, как и доспехи, и практически так же неудобен.
Вино оставило видимые пятна на юбке. Я мягко ответила:
– Не стоит носить вечерний костюм, как маскарадный наряд, дорогой. Я подумываю о чём-то в елизаветинском стиле[64]. Рейтузы в обтяжку подчеркнут очаровательную форму твоих нижних конечностей.
Эмерсон стянул пальто. Какое-то мгновение я думала, что он швырнёт его в меня. Испепеляя меня взглядом, он приглушённо проревел:
– Мы не будем напяливать маскарадные костюмы, Амелия. Пусть лучше меня повесят.
– Осмелюсь напомнить, что через четыре дня мы сможем что-нибудь подобрать на рынке. Пожалуйста, помоги мне с пуговицами, Эмерсон. Пятна нужно срочно застирать.
Впрочем, до стирки дело так и не дошло. К тому времени, когда пуговицы были расстёгнуты, мои мысли приняли совершенно другое направление.
Некоторое время спустя, пока приятная сонливость овладевала моим усталым телом, я с простительным самодовольством размышляла о прошедших событиях. В течение прошедших месяцев история, передаваясь из уст в уста, изменилась и исказилась до неузнаваемости. Однако официальная версия была принята теми, чьё мнение считалось наиболее весомым. Какая ирония судьбы (думала я) – именно репутация Уиллоуби Форта как оригинала со странностями лучше всего помогла спасти его дочь от обывательских сплетен, а Затерянный Оазис – от открытия и эксплуатации.
Я собиралась поделиться мыслями с Эмерсоном, но ритмичное дыхание объявило мне, что он уже заснул. Повернувшись на бок, я положила голову ему на плечо и последовала его примеру.
* * *
У меня – методичный ум. А у Эмерсона – нет. Потребовалась длительная дискуссия, чтобы убедить его сесть с картой Египта и вместе со мной составить чёткий список предполагаемых участков, а не бросаться очертя голову куда попало. И чем больше я думала, тем больше его замысел привлекал меня. Хотя наша бродяжья жизнь и доставляла мне немало удовольствия, так как из года в год я никогда не знала, где мы окажемся в следующем сезоне, и хотя никто не относится с таким равнодушием к трудностям ежегодного устройства нового лагеря в другом месте – зачастую там, где не найдёшь ни воды, ни приличных условий, полно насекомых и болезней, а шанс улучить хоть несколько мгновений наедине с Эмерсоном достаточно ничтожен, особенно с Рамзесом, который вечно путается под ногами... Ну, может быть, удовольствие всё же не так велико, как мне казалось! Конечно, идея обосноваться на земле крайне привлекала. Я представляла, как будет выглядеть наш дом: просторные, комфортабельные жилые помещения, фотостудия, контора для хранения записей... возможно, даже пишущая машинка и тот, кто будет работать на ней. Я мысленно выбирала образец драпировки для гостиной, когда Эмерсон, размышлявший над картой, вдруг заговорил:
– Не думаю, что нам стоит отправиться к югу от Луксора. Если только тебя не привлекает какой-то участок между ним и Асуаном.
– Ничего, что могло бы прийти в голову. А вот в районе Фив открываются интересные возможности.
Мы решили позавтракать в комнате ради большей конфиденциальности, а также из-за нежелания Эмерсона одеваться, чтобы спуститься вниз. Воротник его рубашки был расстёгнут, рукава – засучены до локтей, взгляд – безмятежен, длинные ноги – вытянуты, трубка – в одной руке и ручка – в другой. Этот вид почти отвлёк меня от размышлений по поводу гостиной. Не подозревая о нежности, завладевшей моими мыслями, он сунул мне карту.
– Смотри, Пибоди. Я пометил то, что выбрал. Можешь что-нибудь добавить или убрать – как тебе угодно.
– Думаю, лучше убрать, – ответила я, глядя на размашистые кресты, испещрявшие всю карту. – Уменьшить количество вариантов до полудюжины, а то и меньше. Бени Хасан, например, не то, что я бы выбрала в первую очередь.
Эмерсон с чувством застонал.
– Состояние гробниц сильно ухудшилось с тех пор, как я впервые увидел их. Необходимо поскорее скопировать рисунки.
– То же самое можно сказать о любом участке, который ты отметил.
Обсуждение продолжалось. После часа препирательств мы сократили список до трёх – Мейдум, Амарна и западные Фивы. И я согласилась с предложением Эмерсона проверить местность до принятия окончательного решения.
– Ещё рано для сезона, – напомнил он мне. – И у нас в течение нескольких лет не было ни минуты отдыха, чтобы поиграть в туристов. Хотелось бы взглянуть на могилу, найденную Лоре в прошлом году. Он оставил там несколько мумий – редкий идиотизм с его стороны.
– Язык, Эмерсон, – автоматически отреагировала я. – Было бы неплохо снова увидеть дорогую старую Долину Царей. Не начать ли нам с Мейдума, раз уж он по соседству?
– Не очень-то по соседству. Признайся, Пибоди, ты выбрала Мейдум, потому что там есть пирамида.
– Но надо же где-то начать. А после Мейдума мы могли бы...
Стук в дверь прервал меня. Суфраги внёс букет цветов. Я уже получила несколько цветочных подношений от тех, с кем мы встречались вчера. Букет месье Масперо был самым большим и экстравагантным. Все вазы оказались заняты, поэтому я отправила слугу найти ещё одну, а сама продолжила восхищаться красивым сочетанием роз и мимозы.
– Нет красных роз? – осведомился Эмерсон с улыбкой. – Я не позволю тебе принимать красные розы от джентльменов, Пибоди.
На языке цветов красные розы означают страстную любовь. Успокаивало то, что он шутил над вопросом, когда-то вызывавшим у него ревнивый гнев. Во всяком случае, мне так показалось.
– Они белые, – кратко ответила я. – Интересно, кто... Ах, вот и карточка. Мистер Винси! Джентльменский жест, на мой взгляд. У меня и минуты не выдалось поговорить с ним. Кстати, Эмерсон, я хотела спросить – о какой позорной сделке ты говорил?
– Сокровища Нимруда[65]. Ты должна была читать об этом.
– Что-то припоминается, но газеты писали об этом много лет назад, ещё до того, как у меня возник интерес к археологии. Кажется, изрядное богатство: золотые и серебряные сосуды, ювелирные изделия и тому подобное. Насколько я помню, клад был продан в Метрополитен-музей[66].
– Правильно. Но газеты не сообщали – благо им хорошо известны законы о клевете – о подозрениях, что Винси был агентом, с помощью которого музей и приобрёл коллекцию. Он вёл раскопки в Нимруде для немецкого миллионера Шамбурга.
– Ты хочешь сказать, что он нашёл золото и не сообщил об открытии ни своему покровителю, ни местным властям? Возмутительно!
– Возмутительно, но не обязательно незаконно. Законы о принадлежности древностей и собственности на скрытые сокровища были тогда ещё более неопределёнными, чем сегодня. В любом случае никаких доказательств не нашли. Если Винси продал добычу в «Метрополитен», он сделал это через посредника, и музей не волновался по поводу необходимости объяснять сделку.