Страница 2 из 9
Вернувшись, он сказал, что смешным здесь является то, что самый захудалый сектант говорит ровно то же самое. Такова шутка Орла.
– Маги передают свои знания, это единственный способ дойти до конца, освободив себя от груза, передать его в руки нуждающихся, – продолжил он. – Каждый нагваль нашей линии, включая меня, так и делал. Но у тебя, Карлитос, не будет преемника в лице нового нагваля. Поэтому ты рискуешь не обрести полное знание. Тут твой маневр с написанием книг оправдывает себя. Мы с Хенаро тебя высмеивали, лишь возбуждая в тебе твою страсть к записыванию и обнародованию записей. Также мы делали это для того, чтобы несколько умерить эту страсть, которая была ничем иным, как командой Орла. Именно так и завершается эпоха, насколько мы знаем теперь: тайные знания передаются всем, кто захочет слышать, освежая кровь будущих линий. Новые нагвали, которые примут вызов, подхватят это знание, чтобы организовать новые линии. Мы назвали это время – временем открытого текста. Когда оно закончится, никто не знает, но предположу, что оно продлится 84 года, видимо, начиная с 1960-х. 84 года – это день для эпохи. И это же – время жизни одной партии магов в линии. Однако, – пояснил он, – все устроено так, чтобы партии сосуществовали одновременно полсрока своего существования. Поэтому за 588 лет существования линии получается не семь партий, а четырнадцать.
Я лихорадочно строчил, обливаясь потом от одной мысли о том, что завтра я всё это забуду, а записи уже сегодня положат в сейф Сильвио Мануэля, как они делали всегда, когда дело касалось информации, которая могла мне навредить в первом внимании.
Как бы читая мои мысли, дон Хуан сказал, что когда и если эти записи будут мне нужны, я их найду. Впоследствии так и вышло, но это оказалось уже в то время, когда я умер для социума. Тем не менее, придерживаясь неуклонности своего стремления ответственно и эффективно закончить начатое, я пишу эти строки и безмолвно знаю, что когда и если эти записи станут нужны, их найдут те, кому они предназначены.
– Послушай, дон Хуан, что это будет за эпоха?
На это дон Хуан ответил.
– Мы не знаем. Пути Орла неисповедимы. Но я говорил тебе не один раз: вставший на путь знания должен обладать огромным воображением. Насколько развито воображение, настолько ты вúдишь. Ты уже сейчас мог бы понять, что эта эпоха будет третьей и последней для людей.
– Люди исчезнут?
– Нет, но из них уйдет намерение, дух, чтобы перейти в некие иные формы. Так уже было не раз за время существования Земли. Они навсегда останутся формами, имеющими коллективное мышление по типу муравейника или роя пчел.
– Кто придет людям на смену? – я услышал свой голос со стороны, вся картинка вокруг стала еще более цветной и объемной.
Я смотрел на дона Хуана, и он молчал, но в ушах у меня четко раздался его голос.
– Нечто на основе кремния, как человек существует на основе углерода.
Это был голос видения.
Дон Хуан понял, что с меня достаточно и сместил мой уровень осознания.
… «Неожиданно я почувствовал, что теряю почву под ногами и с отчаянием попросил его объяснить, что же я должен понять. Дон Хуан громко рассмеялся.
– Взгляни-ка лучше на этого парня в зеленых штанах и розовой рубашке, – прошептал он» (КК, кн. 4). …
ГЛАВА 2. СТАЛКИНГ ВЫСШИХ СИЛ
Прошло несколько месяцев. За все это время дон Хуан ни разу не вернулся к теме смены эпох.
– Религиозные люди на самом деле не любят бога. Если считать богом те силы, которые нас ведут, само собой. Но тогда кого же они любят на самом деле, как ты думаешь? – язвительно спросил он.
Я ощущал некоторое неудобство, и это заставило меня вступить в спор. Я заявил, что его указания несколько кощунственны, и что после того, как мне всю жизнь долбили о греховности и грехе, эта тема была для меня болезненной.
– Любить бога – значит отдать ему всё свое время и силы, – произнес дон Хуан, не давая мне места для отступления. – Не так, как делают обычные люди по нескольку часов в воскресенье. Для воина связь с богом или духом, абстрактным, нагвалем – не принцип, а чисто стратегический вопрос. «Твоя ошибка заключается вот в чем: то, что я говорю, ты рассматриваешь с точки зрения нравственности.
– И я действительно считаю тебя человеком высоконравственным, дон Хуан.
– Ты просто заметил мою безупречность. И это все, – произнес он.
– Безупречность – не более чем адекватное использование энергии, – сказал он. – И все, что я говорю, к вопросам морали и нравственности не имеет отношения. Но чтобы понять это, тебе необходимо самому накопить достаточное количество энергии» (КК, кн. 7).
– Вокруг нас нет греха или осуждения. Есть лишь законы, по которым течет энергия. Видящий автоматически становится безупречен, следуя течению энергии, – продолжил он. – Но ты не заметил моего вопроса: кого люди любят на самом деле? Смотри: если высшая Сила, полезная для нас требует определенных шагов, то не совершая их, мы всегда попадем мимо силы, то есть в слабость. Всё, что делает нас слабыми не стоит относить к богу, не так ли, Карлос? Отнесем это к дьяволу, это же понятия религиозных людей, давай будем говорить на их языке.
– Человек, не проявляющий интереса к богу, обязательно проявит его к дьяволу потому, что интерес нельзя удержать в коробке, – он использовал непереводимую испанскую идиому. – Так уж вышло, дорогой, что все в этом мире стоит вверх дном.
Несмотря на отсутствие интереса к богу, каждый из таких людей, при случае, легко вступает в богословские или эзотерические споры, готов убить за свое мнение. Ты, Карлос, не первый и не последний, кто попал в эту секту. Главным правилом этой секты является табуирование подобных ключевых вопросов. Вот поэтому тебя сейчас и трясет, даже несмотря на то, что ты уже находишься в повышенном осознании.
И точно, я не заметил, как сдвинул свою точку сборки.
– Как видишь, твоя религиозность все-таки послужила на пользу твоему обучению, – дон Хуан чуть не задохнулся от смеха.
Довольно долго мы молчали. Мне хотелось обдумать сказанное доном Хуаном. Неожиданно он заговорил:
– Все что больше нас, отражает нас самих, подобно зеркалу. Поэтому большему мы приписываем свои собственные свойства. Не умея безлично понимать зло и беду, мы разделили и бога надвое. Расчленили на бога и дьявола. Все, что нам кажется недопустимо плохим, – мы приписываем дьяволу, а приемлемое – богу. Но кроме бога здесь никого нет, иначе – не бог это. Так уж вышло, что половина людей чтит богом – дьявола, перепутали по неведению, купившись на легкость его достижения, а другая считает дьяволом всевышнего бога, обвиняя его в несовершенстве. Согласно мифологии дьявол – это некое существо, не принявшее бога. Вот твои прежние друзья и есть такие существа.
– Но я не могу с этим согласиться! – вскрикнул я.
«– Окружающие нас люди являются черными магами. А поскольку ты с ними, то ты тоже черный маг. Задумайся на секунду, можешь ли ты уклониться от тропы, которую они для тебя проложили? Нет. Твои мысли и поступки навсегда зафиксированы в их терминологии. Это рабство. А вот я принес тебе свободу. Свобода стоит дорого, но цена не невозможна. Поэтому бойся своих тюремщиков, своих учителей. Не трать времени и сил, боясь меня.» (КК, кн. 4).
Я вспомнил, что уже слышал, словно во сне, как женский голос говорил мне нараспев: «Девяносто девять процентов людей – одержимые, чуть ли не зомби, поскольку не имеют своей (божьей) воли, выполняя чужие воли. Не принятый бог – это значит, что человек имеет валентность, свободные концы, и на эти концы неизбежно кто-то пристраивается. Ясно кто. Бог как бы не заинтересован нас защищать, поскольку он заинтересован в нашем свободном выборе, и все сделано так, что должны быть заинтересованы мы. Но поскольку сами мы состоим из бога, то «так же, как и он» выпендриваемся, мол, «ой, зачем нам этот бог? – мы даем ему свободу, ха-ха». Но это уподобление подобно тому, как один ковбой вытаскивает базуку, а другой шариковую ручку. Не в том мы положении. Богу богово. В общем, не принятый бог – это, прежде всего, сразу, одержание. Ну, конечно, не как в идиотских сказках про экзорцизм, но достаточно, чтобы перестать отдавать отчет о своих действиях. Так что, как говорится, если бы бога не было, его тут же следовало бы изобрести. Чтобы прикрыть наши уязвимые места», – я почти вспомнил, кому принадлежал этот голос…