Страница 18 из 86
А в этот раз — ничего не поделаешь — столько на мне грязи, придется даже с головой окунуться.
Как же баловались ребята!
Часть мальчишек окружила Номера Первого, залезшего в речку прямо в спецовке. С неистовыми криками, изо всей силы ударяя ладонями по поверхности воды, они поливали его целым водопадом брызг. Он успевал только фыркать и вертеться.
Другие окатывали смешно отдувающегося толстого геолога.
Но что это? Откуда столько воды? Противные девчонки напали на меня.
— Ай, ай! — закричал я, захлебываясь.
Сослепу и со страху мне показалось — их прыгало вокруг не меньше полсотни. Соня, бесстыдница, с хохотом обдавала меня целыми каскадами брызг.
Мне удалось вырваться из их круга, и я, чистенький и посвежевший, выскочил из воды и растянулся на траве.
Всех веселее было Майклу. Он прыгал в воду, переплывал на другой берег, снова прыгал, переплывал обратно реку, подбегал ко мне, катался по песку, отряхивался возле моих ног, пачкал меня, бросался вдогонку за визжащими девочками.
пели ребята только что сочиненную ими песню.
Магдалина Харитоновна одиноко сидела на берегу, перебирала минералы и окаменелости и рассматривала свой аметист; он, конечно, был тоже очень красив, но гораздо меньше моего и не такой нежно-лиловой окраски. Я понимал, она и на меня сердилась, хотя я не чувствовал себя виноватым.
Нет, свой аметист я ей ни за что не уступлю!
Больше всех был доволен результатами нашего похода геолог. Обеими руками он ухватился за Номера Первого и повторял густым басом:
— Вы не можете себе представить, как я вам благодарен! Мы привезем буровые станки, начнем изыскания по всей площади. Я уверен, запасов камня окажется столько, что для его добычи сюда проведут железную дорогу…
— Вот видите, видите! — ликовал Номер Первый.
Прощаясь с нами, геолог не поленился пожать руку по очереди всем ребятам; надменный мальчик только чуть слышно процедил: «Пока» — и зашагал прочь, самодовольно подняв голову, как верблюд.
— Да, предупреждаю, — прогудел басом геолог, — тут где-то наш топограф работает, снимает план местности. Так вы, пожалуйста, документов у нее не спрашивайте. Знаете, девушки в своих сумках чего только не таскают, а документов никаких…
Мы продолжали путь другой дорогой, вдоль самого берега реки, и вскоре впереди совершенно неожиданно увидели нечто серое, круглое, ни на что не похожее. По мере нашего приближения все яснее вырисовывались очертания неизвестного предмета, и я все больше и больше удивлялся.
Странный предмет оказался зонтиком невиданных размеров, вроде гигантского гриба; под таким грибом сумело бы спрятаться не менее десятка ребят. Он держался на длинной палке, воткнутой в землю. Но самое интересное находилось под зонтиком. Там стоял на трех ногах складной столик, покрытый белой бумагой, а на столике высилась маленькая пушечка.
Я подошел ближе: нет, это была не пушечка, а подзорная труба на круглой колонке и на подставке в виде линейки.
Над столиком склонилась высокая, дочерна загорелая беловолосая девушка в голубой майке, в широченных синих шароварах, с туго набитой кожаной сумкой через плечо. Половину ее лица закрывали громадные темно-зеленые очки в толстой, молочного цвета оправе.
Вдруг девушка приставила глаз к подзорной трубе, потом резко выпрямилась, засунула два пальца в рот и свистнула, как Соловей-разбойник. Ой, у меня даже в ушах заломило! А мальчишки от зависти глаза повытаращили.
Мы остановились и с удивлением уставились на девушку, но та, не обращая на нас никакого внимания, вновь низко нагнулась над столиком и стада быстро-быстро рисовать. Темные очки, шаровары, грандиозная сумка, темно-ореховый загар, светлые волосы напомнили мне портрет марсианки из одного фантастического романа.
— Это та самая девушка-топограф, — шепнул мне Номер Первый.
— Можно мне посмотреть в вашу трубу? — не утерпела Соня.
— Подходите, только осторожнее! — строго ответила «марсианка» и повернула трубу в сторону реки.
У самого берега мы заметили двух людей с длинными узкими рейками в руках. На рейках можно было различить черные и красные полоски и ряд цифр. Мы все выстроились в очередь, чтобы хоть на секунду взглянуть в стеклышко.
— Ой как близко! Прямо рукой дотронуться! А дяденька с рейкой вверх ногами! — кричали близнецы.
— Небо внизу, а трава вверху, — удивлялась Галя. Кое-кто уже успел насмотреться в трубу и вновь подошел к столику.
— Чертить на плане нужно аккуратно, карандаш острить, как иголку, — с апломбом объясняла «марсианка».
Она расстегнула сумку, видимо собираясь достать перочинный ножик. Вдруг Номер Первый так вскрикнул, точно прищемил палец. «Марсианка» вздрогнула. Труба была забыта. Все сбежались к столу.
Номер Первый самым бесцеремонным образом быстро засунул руку в ее сумку и вытащил…
Да, это был он, тот самый кинжал! Но в каком ужасном виде: весь потемневший, заржавленный, серебряная резьба на рукоятке едва проступала, рубин выпал, а вместо драгоценного камня зияло углубление, набитое грязью.
— Не трогайте чужие вещи! — обидчиво крикнула покрасневшая «марсианка», выдернула кинжал из рук Номера Первого и бросила его на столик.
— Э-э-э… Умоляю вас, простите меня! — заикался Номер Первый. — Э-э-э… Где вы достали? — Его толстый указательный палец судорожно тыкался в необычайный предмет.
— Нашли дня три назад, — отвечала «марсианка». — Я как раз проводила съемку в вашем парке. Рабочий стал забивать колышек — колышек не полез. Почему? Я копнула раза два лопатой, и вдруг стукнуло. Я смотрю — кинжал. Целый вечер я его нашатырем да шкуркой чистила, на оселке точила… Ну, я побегу показывать, куда рейки ставить. А вы, ребята, чур, ничего на столике не трогать! — И она умчалась к своим помощникам.
Э-э-э… — Номер Первый едва мог говорить. Он находился в неописуемом волнении. — Я-. — я… я не знаю, тот ли это кинжал или другой?
— Тот самый, тот самый! — страстно уверяла Люся.
— Трогать запрещено, — вздохнула Магдалина Харитоновна.
— Она сказала: «Ребята, не трогайте», а взрослым, значит, можно, — пояснила Галя.
— Правда, большим можно, — неуверенно закивал головой Номер Первый. Он попытался вытянуть свою слишком короткую шею, рассматривая узоры на рукоятке. — Даже если другой, все равно очень интересный старинный турецкий кинжал. А что, если известного оружейника Махмуда Али из города Дамаска? Это значит — вторая половина семнадцатого века.
— Вот сейчас мы узнаем, он или не он! — крикнул Витя Перец. — Володька, давай фотоаппарат.
— Какая прекрасная идея! — Номер Первый обнял Витю Перца. — Вот что значит смекалка!
— Володька, давай быстрее, она бежит обратно, — предупредил кто-то.
Номер Первый осторожно взял двумя пальцами кинжал за самый кончик лезвия, а Индюшонок наставил «лейку» и щелкнул три раза. Другой рукой Номер Первый обнял Володю:
— Милый мой мальчик, пойдем ко мне ночевать. Мы с тобой будем до полуночи проявлять и печатать, а утром устремимся в музей.
Володя весь просиял. Он так привык слышать насмешки над собой. Эти ласковые слова даже удивили его.
— Вы… вы… вы не отдадите ваш кинжал Любецкому музею? — заикаясь, обратился Номер Первый к подбежавшей «марсианке».
— Вот еще!
— А я бы вам перочинный ножичек преподнес с двенадцатью лезвиями.
— Не желаю!
— Тогда продайте.
— Ни в коем случае!
— Ну, будьте сознательны! — застонал Номер Первый. — Пожертвуйте музею. Кинжалу двести лет, он дамасской стали.
— Ни-ни-ни! Мой папа обожает старинные вещи. Я ему подарю в день рождения… А теперь хватит, не мешайте. Мне надо успеть до вечера выполнить полторы нормы. — И «марсианка» пронзительно свистнула.