Мелодия дождя

Под Лёнькиными бесстыдными пальцами в каждой точке их касания, глухо, но ощутимо затрепетало испугавшееся вдруг неожиданных последствий сердце.

Казалось, будто оно уже не одно, что размножается, разлетаясь на маленькие кусочки, которые начинают жить собственной жизнью.

Несколько маленьких сердец переместились вниз, в самый центр интимности, где что-то стремительно и властно начало расти, расширяться, гореть и содрогаться.

Заблудившиеся сердца завибрировали, начали конвульсивно сокращаться. По взбудораженным телам прокатились одна за другой волны немыслимого сладострастия, потом напряжение резко опало, а по ногам потекло липкое и горячее.

Это было совсем новое ощущение. Алина помнила, что в детстве и юности несколько раз происходило нечто подобное, когда пришлось успокаивать письку, потому, что она чесалась.

Те ощущения не были настолько яркими, да и не дотрагивалась девушка до глупостей, как они с подружками тогда называли сморщенный пирожок, обитающий между ног.

Это чувствительное место теперь и выглядит иначе. Скорее оно похоже на цветочный бутон, который так приятно раскрывать и ласкать в горячей ванной. Лёнька до него не дотрагивался, а оно между тем отреагировало неожиданно сильным возбуждением.

Алина покраснела от осознания, будто нечаянно описалась. Что же ещё могло произойти? В комнате, как назло горел свет. Сейчас Лёнька увидит её конфуз, тогда конец любви и никогда больше не испытать того, что только что пронзило мозг и тело, разлившись впоследствии теплом и блаженной истомой.

Во что бы то ни стало нужно Лёньку отвлечь. Может быть, за чем-нибудь послать или самой пойти, будто бы в туалет. Только как об этом сказать? Она же девочка, это так стыдно. И что делать! Значит, нужно выбирать то, что проще объяснить.

– Лёнь, извини, любимый. Мне нужно в дамскую комнату. Я быстро.

– Тогда я тоже.

– Давай, по очереди. Сначала я. Только ты отвернись, не смотри на меня.

– Может быть, чайник поставить кипятиться? У нас и печенье есть.

– Ббыло бы здорово. А сколько сейчас времени?

– У нас с тобой ещё больше двух часов.

– Здорово. Ты тут пока хозяйничай.

Раскрасневшийся Лёнька дышал, словно после спринтерского забега. Ему тоже непросто дались новые ласки, и трусы требовали срочной замены, но он-то знал причину, по которой у него протекло. Да и проще парню, поскольку происходило всё в его комнате.

Пока Алина бегала, юноша успел переодеться, немного остыл, успокоился. Чайник на плитке согрелся, выдавая через носик рулады, а крышка вытанцовывала, отчаянно звеня.

Эти движения и звуки вселяли уверенность, что всё просто замечательно. Как здорово, что они совсем одни.

Нужно только не забыть запереть дверь изнутри, чтобы внезапно вернувшиеся друзья не узрели лишнего. Это совсем ни к чему. Только разговоров и сплетен ему не хватает. И так все ехидно подмигивают, показывая за его спиной неприличные жесты.

Лёнька налил чай, встал наизготовку в ожидании подружки. В это время она приоткрыла дверь, протиснувшись в неё бочком, словно от кого-то пряталась.

Неужели комендантша застукала, как она шла в мужскую комнату? На этот случай юноша припас большую шоколадку. Они ведь ничего такого не делают. Просто собрались попить чайку. Чего в этом зазорного?

Алина вошла. В это время один из стаканов, слегка подпрыгнув, лопнул от кипятка, залив сладкой жидкостью стол, стул и часть пола.

Лёнька бросился за тряпкой, начал затирать сладкие лужи. Ничего. Кипяток ещё есть.

После неожиданно страстных эротических приключений горячий чай пришёлся впору. Ребята пили, старательно дуя, грызли печенье с сухарями, поглядывая на часы, стрелка которых неумолимо двигалась в сторону финишной отметки.

Не хотелось терять даром ни одной минутки. За оставшееся время можно столько всего успеть.

Вытерев полотенцем пот, выступивший от горячего питья, влюблённые немедленно метнулись на кровать, чтобы продолжить процесс взаимного познания в более комфортной обстановке.

Девушка, не задумываясь, сбросила одежду выше пояса и забралась под одеяло. Следом запрыгнул Лёнька, последовав примеру подружки, тоже с оголённым торсом.

Они немного повозились, словно сытые шаловливые щенята и сплелись обнажёнными телами, почувствовав прохладу совсем незнакомых ощущений от тесного контакта.

На этот раз в щекотливом положении оказался Лёнька. Прикосновение оголённой кожей к упругости нежных холмов обожгло незнакомой энергией, одновременно наполняя кровью совсем не детскую игрушку, восставшую в брюках колом.

Подружка, ни о чём таком не догадываясь, ловко и стремительно нырнула рукой в этот опасный участок. Она и не предполагала, что мелкое хулиганство окажется дерзким вторжением в зону боевых действий. Но было уже поздно.

Если раньше, проникая на мгновение на территорию противника, она находила там островок кудрявых волос и сморщенную холодную кожу, то теперь рука упёрлась в пульсирующий горячий предмет приличного размера.

Из озорства или от растерянности девочка обхватила его, зажав в кулак. Тут же почувствовала упругое сопротивление и отчаянное биение в нём сердца. Во всяком случае, так ей показалось.

Подержав это необычное живое нечто, Алину накрыло волной загадочного состояния. Всё-таки она уже не подросток и живёт среди людей, в большинстве своём давно уже познакомившихся с этим любопытным объектом.

Разговоры о том странном агрегате случались при ней не раз, но девочка особенно к ним  не прислушивалась. Однако кое-что из их слов уловить успела.

Что это и для чего используется, поняла сразу. Сердце ухнуло и побежало галопом, подбрасывая тело, словно держала она в руках отбойный молоток.

Испугавшись собственной догадки, девушка сжала стержень ещё плотнее, вырвав тем самым у любимого отчаянный стон.

Его мозг моментально перемкнуло. Бразды управления телом перехватил природный инстинкт размножения, разбуженный внутренней химической лабораторией, получившей приказ глушить сознание, направив все силы на завоевание самки.

Дальнейшее произошло быстро, словно готовилось заранее. Лёнька навис над девушкой, нежно, но уверенно. Аккуратно сдёрнув с неё трусики и юбку, раздвинул белые податливые бедра и устроился между ними.

Алина готова была кричать и сопротивляться, но нечто, оказавшееся  сильнее её, сковало движение мышц, парализуя волю.

Девушка лишь наблюдала за процессом, происходящим, словно во сне, неспешно и неотвратимо, как замедленный кадр в кинофильме, не в силах противостоять совершаемым Лёнькой действиям.

Юноша двигался, словно зомби. Или Алине это только казалось. Её глаза расширились в ожидании чего-то очень страшного, чего невозможно уже остановить.

Лёнька потрогал влажные, расходящиеся в стороны лепестки налившегося горячей кровью цветка, поднёс мокрые пальцы к носу, вдохнул терпкий запах липкого нутряного сока, лизнул его и погрузил в горячую глубину палец.

Девушка вздрогнула, выгнула спину мостиком, не предприняв, однако, никаких защитных действий.

Парень взял в руку отвердевший окончательно рычаг, раздвинул лепестки набухшего цветка и осторожно ввёл оголённый наконечник в скользкую мякоть возбуждённого лона.

Алина инстинктивно пыталась сдвинуть бедра, защищаясь от посягательства, но юноша оказался сильней и проворней, не дав перламутровой раковине захлопнуться.

Раскрыв пальцами благоухающий вход в пещеру девственных тайн, Лёнька не торопился, хотя инстинкт требовал брать силой, не рассуждая, пока девушка не пришла в себя.

Юноша внимательно следил за реакцией подруги, боялся причинить ей боль. Лёньке хотелось остановиться, прекратить насилие, ведь девочка не давала ему согласие на проникновение, но зов природы оказался мощнее, вынуждая действовать решительно и быстро.

Остатки сознания боролись с нетерпеливым инстинктом, требующим немедленных грубых манипуляций с готовым к совокуплению цветком.

Для  генетически обусловленного поведения возбуждённого самца важен лишь результат, достичь которого можно только реальным оплодотворением.