Рокировка

Зазвонил телефон.

Кристина сняла глушилку. Я подошёл к аппарату, снял трубку, опередив Китти, и сказал:

— Резиденция Барятинских.

Послушав с полминуты, сухо сказал:

— Да. Принято, я сообщу Григорию Михайловичу. Передайте мои соболезнования.

Положив трубку, посмотрел на Кристину. Та развела руками:

— Что ещё?

— Милорадов повесился сегодня ночью.

Китти ахнула и схватилась за сердце. Кристина побледнела.

— Езжай к Полли, — решил я. — Похвали её за инициативу. И не спускай с неё глаз.

— «Не спускай глаз»? — повторила Кристина. — Хочешь сказать, что когда Локонте придёт её убивать, я должна буду с ним сразиться? Знаешь — давай-ка я лучше застрелюсь прямо здесь, это сэкономит нам время. Если уж он так запросто устранил Милорадова…

— К Полли Локонте не придёт, — возразил я. — Ему нет смысла её убивать — по крайней мере, пока. А вот если она продолжит мутить воду — тогда, возможно, попытается. Сделай так, чтобы она успокоилась хотя бы до завтрашнего утра — а дальше нам будет уже плевать.

— Поняла. Вырублю, свяжу, вставлю кляп и спрячу в подвале матушкиного дома, — деловито сказала Кристина.

Китти тихонько пискнула. Мы вдвоём посмотрели на неё.

Кажется, до сих пор оба воспринимали служанку как предмет обстановки — не более.

— Что, это опять моя оплошность, да? — повернувшись к Кристине, вздохнул я.

— Да! — с вызовом сказала Кристина. — Моя, конечно, тоже. Но твоя — больше! Это ведь твоя служанка. И что нам делать с этой дурочкой?

— Гипноз, — вздохнул я и посмотрел наверх. — Господи, это уже кошмар какой-то…

Празднество, посвящённое бракосочетанию Нины, пролетело мимо моего сознания. Я был буквально как на иголках.

Вроде бы играла музыка, какие-то люди вокруг пили, ели и танцевали. Счастливая Китти, благодаря сеансу усиленного магией гипноза напрочь позабывшая всё, что услышала, наравне с другими слугами носилась с подносом, предлагая напитки. И что ей-то в этом празднике, спрашивается?.. Загадка для меня, всё-таки — радости простых людей.

Со мной упрямо пытался подружиться новоиспечённый муж Нины, Вениамин Корф. Дескать, он много обо мне слышал, в том числе от Нины, моя дружба значит для него так много… бла-бла-бла. Я старался улыбаться и отвечать, не выходя за рамки этикета. Но чем настойчивее подступал ко мне молодожён, тем труднее было держаться.

— Читал отчёт о вашей Игре в Париже, — зудел Вениамин у меня над ухом. — Прекрасно, просто прекрасно! Я не говорил, что и сам в юности имел удовольствие играть? Правда, не так, конечно, отнюдь не так эффектно, как вы, но…

Я был близок к тому, чтобы врезать ему локтем. Если сделать быстро и ударить в правильное место — Вениамин просто шлёпнется на пол. Перебрал человек и вырубился, бывает. Ещё секунд пять — я бы не удержался и врезал. Как вдруг…

— Дамы и господа, вам не кажется, что кто-то рычит? — спросил какой-то господин с напомаженными усами.

Благородное собрание рассмеялось, но тут в столовую ворвался швейцар с окровавленным лицом. Поднялся крик. Мой опытный глаз сразу считал, что там всех делов — рассечённая бровь, но выглядело эффектно.

— Я не смог их задержать! Не смог! — простонал швейцар и метнулся в сторону.

Раздался рык. На этот раз — более отчётливый, и его услышали уже все.

А в следующий миг даже у меня отвисла челюсть.

В столовую вошёл медведь.

Скорее это был медвежонок, ну — подросток. В наморднике, с ошейником, на поводке. На ходу он грустно качал массивной головой и гулко ревел — будто жалуясь на нелёгкую судьбу. А за ним, сжимая в одной руке поводок, а в другой — балалайку, шагал, едва держась на ногах, Федот Комаров.

Визг поднялся и улёгся. Медведь попятился и сел на задницу, как человек. Кто-то неуверенно хихикнул.

— Что ж, поздравляю, — пытаясь обвести глазами зал и с трудом ворочая языком, сказал Федот. — Примите мои глубочайшие… Нина Романовна, достопочтенная… — он уставился на Надю, попытался изобразить поклон. — Поздравляю с сочетанием! Сочетание, да-с… А что не пригласили — так это я, покорнейше… Сам пришёл. Мы — люди не гордые… А что же у вас веселья-то нет, господа аристократы? Где музыка? — Оркестр действительно смолк — музыканты обалдели, видимо, не меньше, чем благородное собрание. — А я, позвольте, сам! — охотно предложил Федот.

Он перехватил балалайку и весьма бодро забацал какой-то весьма гармоничный пассаж — которому, правда, совершенно нечего было делать в таком обществе.

Немного придя в себя, я прищурился и всмотрелся в Федота. Это был настоящий Комаров, не маскировка. Но какого чёрта⁈

Разумеется, я помнил, что Федот когда-то имел какие-то виды на Нину — но даже предположить не мог, что решится на подобную выходку.

— Пляши, Никодим! — заорал вдруг Федот, прервав игру. — Танцуй, хороший мой! — и сорвал с медведя намордник.

Визг поднялся вновь. Медведь, видимо, хорошо знавший команду «танцуй», встал на задние лапы и закружился вокруг своей оси. Муж Нины подхватил свою благоверную на руки и заметался — как и все остальные. Побледневший дед, да и не только он, подняли руки — явно готовясь обрушить на Федота с медведем кары небесные.

— Чёрный ход! — заполошно заорал кто-то.

И самые пугливые ломанулись из столовой в кухню. Деда подхватила толпа и буквально поволокла туда же. Поток увлёк за собой и Надю, которая пыталась оглянуться на меня.

— Не трогайте его! Я сам! — гаркнул я тем нескольким магам, которые явно собирались указать Федоту его место.

Я шагнул к медведю, призвав цепь. Первым делом — обездвижить реальную опасность, а уже потом разобраться с Федотом. И разобраться так, чтоб ему мало не показалось!

Но Федот оказался неожиданно проворным. Он бросился между мной и медведем и фактически упал на меня.

— Не губите, Константин Александрович! — тихо сказал совершенно трезвым голосом. И дыхание его спиртным отнюдь не пахло. — Пусть люди отсюда убегут!

— Какие… — Я оттолкнул Федота. — Ты что здесь забыл? Ты совсем рехнулся, Федот⁈

Федот хитро сверкнул на меня глазами и улыбнулся. Медведь, смекнув, что музыки нет, опустился на четыре лапы и, ворча, пошёл по периметру столовой, опрокидывая стулья.

— Я, ваше сиятельство, жертвой быть не привык, — быстро, напряженно заговорил Федот. — Хоть из столицы и сбежал — а копать не бросил. И люди мои здесь остались. Вот и получилось кое-чего выяснить. А именно — что наш с вами дорогой друг собирается нынче ночью ваше имение…

Договорить Федот не успел. Грянул взрыв.

Что именно взорвалось — я не понял. Просто в миг повылетали все стёкла из окон, что-то оглушительно громыхнуло, а по полу пробежала волна — нарядный наборный паркет брызнул щепой. Лопнули лампы в люстре, на головы нам посыпался стеклянный дождь. Где-то заревел перепуганный медведь. Федот не удержался на ногах и рухнул на пол. Я бросился рядом с ним, прикрыв голову. Но быстро понял: нет, это — не стрельба. Это что-то иное.

Поднялся ветер. Воздух как будто наэлектризовался, я почувствовал это всей кожей.

— Бежим, ваше сиятельство! Бежим! — орал Федот.

Он на карачках полз к выходу. Следом за ним топал ревущий, перепуганный не меньше Федота медведь. А я, вскочив на ноги, опрометью бросился вон из столовой и взлетел по лестнице на второй этаж.

Дом качался, дрожал. Что-то непрерывно скрипело и трещало. Дверь в свою комнату я выбил ногой, даже не попытавшись найти в кармане ключ.

Окна в комнате больше не было. Как не было и самой стены — вместо неё переливалось радужное пятно огромных размеров. Оно озаряло комнату зловещими бликами. Великий князь, онемев от ужаса, сидел на постели.

Из портала выскочили двое. Они выглядели, как тени — чёрная одежда, маски на лицах. Безмолвно схватили великого князя под мышки и так же быстро, как пришли, прыгнули обратно в портал.

Радужное пятно исчезло. На меня повеяло простым прохладным ветром. Донеслись взволнованные голоса снаружи.