Осколки разбитых иллюзий

Когда Инглаб перевернул меня и стал целовать шею, спускаться ниже, я все ждала, что сейчас, сейчас моё тело отзовется на его ласки. Но вместо этого, каждое его прикосновение было словно змеиный укус. Его поцелуи казались слишком влажными, липкими. Я жмурила глаза, борясь с отвращением, которое появлялось в груди, боролась сама с собой. «Представь, что это Адэм.» – подсказал внутренний голос.

И я ухватилась за эту мысль, словно утопающий за спасательный круг. Я призвала на помощь все свое воображение и возродила в голове собственную картину происходящего. Я представила, что нахожусь в объятиях Адэма, что это его губы ласкают мои плечи, что это его прерывистое дыхание звучит в ушах. Его лицо, его карие глаза, губы, я мысленно возродила весь его образ.

Я все так живо представила, что даже моё тело поверило в это, оно расслабилось и больше не сопротивлялось. Но когда почувствовала, как меня придавили, как неуклюже пытались раздвинуть ноги, я открыла глаза и встретилась с уродливой действительностью. Надо мной нависал не Адэм, а Инглаб. Ледяной ужас проник в самую глубь души, я так испугалась этой действительности, что со всей силы оттолкнула парня от себя и вскочила на ноги, готовая бежать до самого ада, где мне и было место.

– Нет! Я не хочу! Я… я ещё не готова! Не трогай меня, – как в лихорадке твердила я Инглабу. Мне показалось, что он в ярости, я напряглась, но в следующую секунду выражение его лица смягчилось. Глаза наполнились печалью.

– Слушай, Инглаб, наверное… наверное все было ошибкой, мне лучше уйти.

– Прости, я не хотел торопить тебя Камилла. Просто я так тебя люблю, я хочу быть вместе с тобой. Обещаю, что такого больше не повторится. Давай сначала поженимся. Как только твоя семья узнаёт, что мы женаты, они примут тебя обратно. Мы переедем к ним.

– Боже, какой переедем к ним, Инглаб? Я не хочу!

– Хорошо-хорошо, милая, – он говорил, словно потакая капризному ребенку, а после подошёл ко мне и взял за руки. – Я обещаю, что не буду тебя торопить с этим, хорошо? Куда ты собралась? Разве я смогу без тебя? Ты даже не представляешь, как необходима мне. Я всю жизнь искал такую, как ты.

Его слова успокоили меня, я смягчилась и подумала, как же мне повезло с ним. «Конечно, я влюблена в него, разве можно не любить такого чуткого и понимающего человека?» – убеждала саму себя.

Сейчас же его слова принимали другой окрас, и мне хотелось рассмеяться от собственной наивности. Конечно я была необходима ему. Богатая чудачка, на которой можно жениться и жить беззаботно. Стоит признать, Инглаб был тонким психологом, он действовал так, что у меня не было сомнений в его чувствах. Он так со мной возился, так обращался, что я не сомневалась в его искренности. С той ночи он больше не предпринимал попыток сблизится со мной. Я была так благодарна ему за это, а со временем появилось и чувство вины перед ним за то, что из-за меня ему перекрыли кислород в городе. Я думала это дело рук отца, и от этого я ещё сильнее начинала "любить" Инглаба и презирать отца. Я была уверена, что смогу построить с ним семью ровно до того момента, пока он не показал своё истинное лицо. Сейчас же я понимаю, что была ослеплена своим гневом. И желая отомстить отцу, я навредила только себе.

Лошадь резко останавливается, от чего я возвращаюсь к реальности. Я оглядываюсь по сторонам с ужасом. Все это время, погрузившись в свои мысли, я не замечала ничего вокруг и как оказалась в лесной чаще. И теперь, кажется не знаю, куда двигаться дальше, чтобы вернуться обратно.

Я заблудилась. И на этот раз не только в себе.

Адэм .

Адэм сидит, откинувшись на кресле и запрокинув ноги на стол. В наушниках звучит тяжёлый металл. Громкий надрывной рёв любимой группы Depeche Mode заглушает внутренний голос и мысли. Вот уже несколько часов он смотрит в одну точку и боится прикрыть веки. Стоит ему только это сделать, как перед глазами появляется образ проклятой Камиллы Низами. С помощью музыки ему удаётся не думать о ней, спрятаться от самого себя. Вместе с музыкантами он мысленно кричит слова песен. Что угодно, только не мысли о ней. Только не её губы, из которых льются ядовитые слова, не её глаза, на дне которых плещется пламенная страсть. Он находится в состоянии близкому к нирване, когда тебя уже ничего не волнует. Ты в трансе и не в этой вселенной.

В кабинет входит Мелисса и щёлкает включателем. Полумрак в кабинете испаряется, озаряя все кругом ярким светом. Но Адэм никак не реагирует. Женщина размашистым шагом движется прямиком к сыну. Не церемонясь, она вытаскивает беспроводной наушник из уха Адэма. Только тогда он замечает мать.

– Какого чёрта? – вырывается у него.

– Вот именно, сын! Какого чёрта? Ты не слышишь, что происходит вокруг?

Адэм убирает ноги со стола, выключает музыку на айфоне, вытаскивает второй наушник, бросая его на стол. Смотрит на мать вопросительно.

– Камиллы нигде нет! Уже несколько часов мы не можем её найти, перевернули всё вокруг! При упоминании девушки Адэм невольно морщится.

«Сколько не убегай от неё все равно настигнет.» – произносит мысленно.

– Может, она уехала домой? – с ухмылкой отвечает он матери. – Возможно, здравый смысл всё же иногда посещает её голову. Попробуйте набрать её номер.

– Адэм! – с возмущением одергивает женщина сына, её тон говорит о том, что она на грани отчаяния. – Ты считаешь всех идиотами? Она оставила мобильный в спальне! Она продолжает нависать над сыном, сверлит его взглядом.

– А от меня чего ты хочешь? Ждешь, что я побегу её искать?

– Перестань паясничать, Адэм Берк! Девушки нигде нет! Мураз на грани сердечного приступа, а ты тут спокойно сидишь и слушаешь эту дьявольскую музыку.

Мелисса замолкает, оглядывается на открытую дверь, только сейчас Адэм слышит, какой переполох и шум стоит в гостиной. Мать переводит взгляд обратно на него и, понизив голос, произносит:

– Девочки говорят, что когда видели её в последний раз, она искала тебя. Что ты сделал с Камиллой? Где она?

– Ты подозреваешь, что я убил её и спрятал труп? – спрашивает он издевательски. – Признаюсь, мне именно так и хотелось сделать.

Он вспоминает их встречу днём. То, как она вывела его из себя. Ему действительно хотелось убить её, но только после того, как поимеет прямо там, в конюшне. Как только он бросил на неё взгляд, понял, что пропал. Короткий желтый сарафан в дурацкий мелкий цветочек практически ничего не скрывал. Он лишь подчёркивал все изгибы и выпуклости её восхитительного тела. Её распущенные, растрёпанные волосы и лицо без грамма косметики производили впечатление, будто девушка только встала с постели. Он отметил, как её грудь поднимается и опускается. Понял, что она взбудоражена чем-то. В таком виде Камилла была слишком восхитительна, чтобы смотреть на неё дольше пяти секунд. Они были одни в конюшне и воображение Адэма против его воли рисовало картины того, как его руки ложатся на её талию, притягивают к себе. Как он жадно целует её губы, упирая девушку спиной об деревянную стенку. Задирает ей платье, её ноги обхватывают его торс, и он погружается в неё. Он хотел слышать, как она стонет; заставить выкрикивать его имя. Ему до осточертения хотелось знать, как она кончает. Как меняется при этом её лицо.

«Она была с другим мужчиной, он прикасался к ней, тр*хал её в разных позах, она стонала для него, кричала не твоё имя.» – напомнил ему внутренний голос. Он почувствовал, словно удары молнии попали ему в самое сердце. Лицо ублюдка, с которым он её видел, всплыло в сознании, и Адэм обезумел. Почувствовал такую ненависть к девушке, что когда она заговорила с ним ему хотелось прикончить её. Ранить и заставить почувствовать ту же горечь, что испытывал он сам. – Адэм Барк, прекрати шутить! Ты действительно не понимаешь, как всё серьезно? Уже темнеет, Камиллы нигде нет, только что сообщили, что пропала также одна из лошадей. Она скорее всего ушла покататься и могла заблудиться.

Слова матери о том, что пропала ещё и лошадь, отрезвляют Адэма. Он вскакивает на ноги.