Сталкер времени. Павел

– Значит, каменщик, говоришь?

– Да, – ответил Максим.

– А каменотесом не пробовал?

– Нет.

– А попробовать не хочешь? У меня в артели народу не хватает.

– Что ж не попробовать, можно и попробовать, – ответил Максим.

– Когда приплывем в Петербург, пойдешь со мной.

– Хорошо.

***

Ранним утром барка вошла в дельту Невы, Максим перешел на нос и стал рассматривать берега, которые очень сильно изменились за последние почти триста лет. Рядом появился Филька, он сделал вид, что тоже внимательно смотрит вперед, а потом неожиданно спросил Максима:

– Дядька Петр, почему ты сказал неправду, что тебя выбросили с корабля, я же видел, что ты выпал из светящегося круга. Ты Ангел? Тебя сюда Боженька прислал?

Вопрос мальчика поставил Максима в тупик, но он решил не отпираться и очень тихо, почти шепотом ответил:

– Нет, я не Ангел, я появился здесь, чтобы спасти одного хорошего человека, – потом положил Фильке на плечо правую руку и, как его учил доктор наук Керн, очень вкрадчиво произнес. – Я досчитаю до пяти, и ты навсегда забудешь то, что видел. Один, два, три, четыре, пять…

У Фильки на мгновения округлились глаза, и он сказал:

– Дядька Петр, смотри, какой огромный корабль, – и показал на трехмачтовый фрегат, шедший из Невы в Финский залив.

Барка вошла в Большую Неву, прошла мимо Адмиралтейства, где кипела работа (заканчивали достройку двух линейных кораблей для эскадры Балтийского флота), миновала Петропавловскую крепость, Летный сад, вошла в Фонтанку, бросила якорь, опустила паруса и встала в створе Мойки.

Вскоре к ней подплыл небольшой ялик, им управляли два немолодых солдата. С барки сразу спустили веревочный штормтрап с деревянными ступеньками.

– Следуй за мной, – сказал каменотес Суханов и начал очень неумело спускаться по трапу к причалившему ялику. Когда он оказался внизу, спрыгнуть в ялик ему помог один из солдат. Максим проделал этот путь в три раза быстрее и проворнее.

Ялик отчалил от барки, прошел по Мойке, повернул налево в еще не облицованный камнем Церковный канал и причалил к уже построенному гранитному спуску к воде.

– Пошли, – сказал Суханов и спрыгнул с ялика, Максим последовал за ним. Они поднялись на набережную и направились к большой походной офицерской палатке, стоящей неподалеку от строящегося Михайловского замка.

Перед входом в палатку Суханов сказал Максиму:

– Стой здесь, я доложу Викентию Францевичу, что прибыл, – и вошел внутрь.

Максим посмотрел по сторонам. То, что происходило вокруг, чем-то напоминало подготовку к штурму вражеской крепости. Вокруг стен замка работало несколько сотен человек, Император Павел Первый приказал возводить его новый дворец не только днем, но и ночью при свете факелов. Мастеровые тащили доски, балки, горбыли, забивали сваи, катили тачки с песком, с известью, с гранитными и мраморными блоками. Кто-то кричал, кто-то ругался. Кроме штатских в этом аврале участие принимали и солдаты. Работа кипела.

Через несколько минут из офицерской палатки вышел человек, облаченный в дорогую одежду, на его груди сияла орденская звезда, в руке он держал трость с медным набалдашником. За ним, пригнувшись и что-то бормоча себе под нос, семенил Суханов. Вышедший из палатки случайно посмотрел на Максима, остановился и стал внимательно его разглядывать. Возможно, в его в сознании возникло некое несоответствие. У стоящего перед ним сравнительно молодого человека было умное, даже одухотворенное лицо, но лохмотья, надетые на нем, полностью разрушали его образ и никак ему не соответствовали.

Мужчина со звездой легонько ткнул своей тростью Максима в грудь и с итальянским акцентом спросил:

– Кто ты есть такой?

Максим не успел ответить, его опередил Суханов.

– Это мой артельщик Петр, Викентий Францевич, – как бы извиняясь, сказал он.

Кто такой Викентий Францевич Максим хорошо помнил еще с первого курса «Национального Архитектурного университета», так в России называли Винченцо Бренна, Главного архитектора Михайловского замка. И после слов Суханова он поприветствовал Винченцо по-итальянски. Ведь его командировка в Италию (в эпоху «Возрождения») была неожиданно отменена.

Удивленный Архитектор спросил Максима, откуда он знает итальянский язык. И дальше их разговор шел на итальянском.

– Когда в Новгороде я строил новый дом губернатора, – начал Максим, – работами руководил Альберто Ломбарди…

– Кто, кто? – утончил Винченцо.

– Альберто Ломбарди, он говорил, что учился архитектуре в Риме у Великого Стефано Поцци, – Максим знал из истории архитектуры, что Винченцо Бренна постигал азы мастерства именно у Стефано Поцци и специально назвал его имя. – Он и научил меня итальянскому языку.

Когда Максим произнес фамилию Поцци, у Винченцо загорелись глаза, ведь это именно он, Поцци, научил его основам архитектуры и живописи. Бренна стал перебирать в своей памяти архитекторов, с которыми учился у великого мастера, но человека по имени Альберто Ломбарди припомнить не смог. «Вероятно, он учился уже после меня», – подумал Бренна и с неподдельным интересом продолжил внимательно слушать Максима.

– Ломбарди рассказывал, что в Петербурге строят для Императора Павла замок сказочной красоты, вот я и подался сюда в Петербург. Но со мной приключилась оказия, и я попал в матросы.

– А чему еще тебя научил мой соотечественник Ломбарди? – спросил Бренна.

– Чертежному делу, – ответил Максим.

– Чертежному делу? – переспросил Винченцо.

– Да, – уверенно подтвердил Максим.

На прошлой неделе Бренна лишился своего любимого чертежника Клаудио, у него оказались слабые легкие, они не выдержали сырого климата Российской Столицы, Клаудио заболел и пять дней назад уехал на Родину в Италию – лечиться.

«Если этот человек также хорошо изучил чертежное дело, как и мой родной язык, он мог бы легко заметить заболевшего Клаудио», – подумал Бренна и перешел на русский:

– Ступай за мной.

Каменотес Суханов, ничего не понимая, как завороженный наблюдал со стороны за этим диалогом и даже чуть приоткрыл от удивления рот.

Винченцо и Максим вошли в офицерскую палатку. В ней работали несколько штатских и три военных инженера, старший – в чине майора. Когда архитектор появился в палатке, все сразу замолчали и с удивлением посмотрели на босого оборванца, которого привел Бренна. Но он был любимцем Императора, его Главным придворным архитектором и постоянно общался с Государем, поэтому его любой каприз, любой приказ или просьбу исполняли беспрекословно.

Бренна подвел Максима к своему рабочему столу, на котором в беспорядке лежали чертежи и какие-то бумаги, скинул часть на деревянный настил офицерской палатки и велел Максиму сесть в стоящее рядом кресло. Положил перед ним листок бумаги, чертежные инструменты и сказал по-русски:

– Покажи, что умеешь, – и деловито отошел к столу, за которым сидел один из военных инженеров.

Максим не стал прислушиваться к их разговору, взял английский карандаш, линейку и начертил идеальный куб, потом второй и третий, во второй он вписал правильный тетраэдр, а в третий октаэдр.

«Как хорошо, что на первом курсе моего «Архитектурного университета» нас обучили основам черчения, а не сразу графическому компьютерному моделированию», – подумал Максим, когда закончил, и обратился к Винченцо:

– Вот, посмотрите.

Бренна подошел к Максиму, взял у него из рук листок и стал внимательно его разглядывать, даже не догадываясь, что Максим в это время пытается «просканировать» его сознание и узнать его мысли. Через несколько секунд он узнал, что архитектору срочно нужен новый чертежник вместо заболевшего Клаудио, а работа, которую он предоставил своему экзаменатору его вполне удовлетворила. Используя метод нейро-гипнотического программирования, Максим отправил в подсознание Винченцо команду предложить ему работу чертежника.

Бренна вернул Максиму листок и немного отрешенно проговорил: