Преступник

— Сынок, все это очень хорошо, но ты не забывай, как мне трудно. Зарабатываю я сейчас плохо… Ты знаешь, что твою мачеху я выгнал из дому ради тебя. Я плачу ей алименты. Чтобы спасти тебя из тюрьмы, я израсходовал все сбережения. Я стар. Долго ли мне осталось жить на этом свете? Пожалей и меня!

Хасан словно впервые столкнулся с действительностью.

— Что же делать? Бросить Джевдета в таком тяжелом положении?

— Ты сделал все возможное и даже больше того!

— Значит, выйдя из тюрьмы, он должен остаться на улице?

— Нет, но…

— Что «но»?

Старик не ответил. В самом деле, если парень останется на улице, какой смысл вызволять его из тюрьмы? И хотя он говорил таким тоном, словно его это мало интересует, в душе бедняга переживал. Ему была известна история мальчика. Он, конечно, мог остаться в стороне. Но ведь мальчишка не виноват.

Хасан тщетно ждал ответа: отец погрузился в свои невеселые мысли.

— В таком случае, отец, — неожиданно сказал Хасан, — я тоже должен работать и помогать тебе!

Старый мастер поднял на сына усталые глаза. Щеки Хасана пылали от волнения.

— Что ты сказал?

— Брошу учиться и поступлю работать!

— ?

— Я не должен больше быть для тебя обузой, отец. Ведь если я окончу школу, это еще не все. Потом лицей, университет. А для этого нужны деньги.

— Ты прав, — пробормотал старик. В памяти его воскресло далекое прошлое. Родительский дом, в котором он жил много лет назад.

Старик вздохнул.

— И я был когда-то мальчиком, сынок. Твой отец не всегда был таким старым. И я играл, смеялся и в любой момент готов был бежать на помощь другу. Был веселым, бойким парнишкой. Таким же, как ты. Да и разве только я или только ты? Все отцы, все деды, все сыновья и внуки такие же, как ты и я, сынок… Когда это возможно, они прощают мелкие ошибки… Это хорошо, они делают доброе дело. Доброта — в самой природе человека, в его сущности! Говорят: земля и небо держатся на молитве, но ты не верь этому. Земля и небо, то есть этот мир, держится на помощи, на доброте, сынок!

— Почему ты не учился, отец?

— Почему не учился? Для того, чтобы учиться, нужны деньги, сынок, а у меня их не было… И ты не обижайся, не сердись на меня. Знаешь, почему еще я не учился?

— Нет.

— Чтобы не быть обузой моему старому отцу, — сказал старый монтер и пристально посмотрел на Хасана.

Мальчик был спокоен. У отца отлегло от сердца. Он уже давно хотел сказать об этом сыну, но все никак не мог выбрать подходящего момента. Ну вот и все! Так же как он в свое время занял место своего отца, сейчас это сделает его Хасан. Он должен это сделать. Алименты жене, постоянная забота о том, чтобы как-то свести концы с концами, хлопоты о сыне, а тут еще его товарищ!.. Нет, все это для него стало слишком тяжело!

Хасан закрыл книгу, которую он держал в руках, встал и, взяв ее под мышку, вышел в другую комнату, где он обычно занимался. Здесь было темно. Мрак рассеивал лишь слабый желтый свет уличного фонаря, падавший через окно. Хасан поцеловал книгу и положил ее поверх других, стопкой лежавших на столе. В этот момент он услышал позади себя сдавленный голос отца:

— И я расстался с книгами так же, как ты, сынок!

Хасан быстро повернулся: отец стоял в дверях. Сердце отца дрогнуло, когда он увидел на глазах сына слезы. Он не выдержал и раскрыл объятия:

— Подойди, сын, подойди ко мне!

Старик немного постоял, потом подошел и крепко обнял вздрагивающего от тихих рыданий Хасана.

— Мужайся, сынок! Чтобы быть полезным миру и людям, совсем не обязательно учиться!

— Хорошо, что же я буду теперь делать?

— Будешь работать.

— Как? Где?

— На той же фабрике, что и я!

— А когда выйдет из тюрьмы Джевдет, мы и его устроим на фабрику?

— Конечно!

На следующий день адвокат спросил Хасана, что будет делать Джевдет после того, как выйдет из тюрьмы.

— Мы вместе будем работать на фабрике, как мой отец, — не задумываясь, ответил Хасан.

— Как? И ты тоже?

— Да, и я.

— А помнишь, ты говорил, что выучишься на адвоката и будешь бесплатно защищать невиновных?

Хасан горько улыбнулся:

— Чтобы быть полезным людям, совсем не обязательно учиться!

Адвокат, который в этот момент писал, склонившись над досье, выпрямился и положил ручку.

— Ах, вот оно что?

— До сих пор я этого не знал, — продолжал Хасан.

— От кого же в таком случае ты узнал об этом?

— От отца!

Адвокат не стал спорить. Его, конечно, огорчило то, что мальчик, у которого он заметил проницательный, живой ум, принял такое решение, но что можно было возразить ему? Он говорил правду.

— А мы с женой придумали для Джевдета нечто другое.

— Что вы придумали?

— Мы возьмем его к себе. Нам нужен такой мальчик. Он будет жить у нас. А если захочет учиться, пусть учится!

Хасан ничего не ответил: это дело Джевдета.

В семье Кости тоже обсуждали, что будет делать Джевдет, выйдя из тюрьмы.

— Если захочет, пусть живет у нас, — сказала мать.

Кости только и думал об этом, но боялся признаться матери. Легко ли ей было, когда ее из-за Джевдета таскали в полицейский участок, потом к следователю, подвергали унизительным допросам. Первое время она не могла даже слышать его имени. И только много позже поняла, что Джевдет не виновен.

Кости бросился ей на шею.

— Мы будем как братья, мамочка! Вот увидишь, заработаем столько, что хватит всем — и тебе, и сестре, и мне, и Джевдету!

Джеврие тоже, повиснув на шее у бабки, умоляла ее разрешить Джевдету после выхода из тюрьмы остаться у них. Старая Пембе была не такой уж плохой и, во всяком случае, не бессердечной. Она была готова согласиться, но боялась, что Джевдет запретит Джеврие красить губы, надевать туфли на высоких каблуках, плясать, садиться на колени к посетителям кофейни и попрошайничать. Если он не будет вмешиваться в их дела, то пусть приходит и живет у них. В их бараке найдется уголок и для него. Она понимала, что девчонка влюблена. Правда, оба они пока еще дети, но что ж из этого? А какой была она сама много лет назад? Она была меньше Джеврие, когда влюбилась в зурниста Джемаля. Разве она не убежала потихоньку ночью из отцовского шатра к Джемалю? Разве не случилось такое, когда табор стоял в одной из деревень возле Эдирне?

Вот только она не была такой непокорной, как Джеврие. Сбежала к зурнисту Джемалю против воли отца, правда, но всегда слушалась старших.

А эта заладила: «Не буду танцевать танец живота и надевать туфли на высоких каблуках!»

— Ну что, согласна, бабушка? Разрешаешь ему жить у нас?

— Хорошо, пусть… Но только так, как я сказала: ты будешь красить губы, надевать туфли на высоких каблуках и танцевать!

Джеврие даже не пыталась возражать.

— Хорошо, хорошо!.. — радостно воскликнула она.

Джеврие всю ночь думала о Джевдете. Они положат свои постели рядом. Джевдет-аби будет рассказывать ей об Америке, о Прекрасной Нелли, о тюрьме. Кто знает, что он испытал в тюрьме! Но прежде всего Америка. Там водятся огромные змеи, которые могут проглотить быка, живут ковбои, быстро отыскивающие похищенных детей, люди с татуировкой на лицах, без конца палящие из пистолетов…

Эх, поскорее бы он вышел из тюрьмы!

Но Джевдета не освобождали. Суд, убедившись в невиновности мальчика, все же счел нужным не освобождать его пока из-под стражи. Никто не сомневался, что истинные преступники, которых усердно разыскивали повсюду, будут схвачены в самое ближайшее время.

Шли дни, положение не менялось, и у Джевдета постепенно исчезала надежда на освобождение. По вечерам он, как и раньше, с нетерпением ждал прихода Мустафы, который целые дни усердно работал в тюремной столярке. Мустафа подходил к нему и, сверкая полными счастья глазами, важно, с достоинством рассказывал о том, что он сегодня делал, как им были довольны мастер и подмастерья. Затем они ужинали. Все, что им приносили Хасан, Кости и Джеврие, друзья делили пополам и всегда угощали маленьких воришек, которым никто ничего не приносил.