Семейные тайны

- Говорю же тебе: сегодня!

- Определенно ты путаешь время. Тебе пора уже переходить с одного полушария на другое. Так вот, ты уже два дня как здесь, и мы у тебя в мастерской твой приезд отмечали.

- Кто "мы"?

- Ну я, ты и она.

- Кто "она"?

- Ты что, притворяешься? Или разыгрываешь?! Это ж,- и с расстановкой,она!

Пауза. И вдруг - Бахадуру художником быть, чтобы увидеть, как у того лицо удлинилось:

- Да в своем ты уме?

- Не бойся, не такой уж я дурак.

- Ты хоть понимаешь? Если с нею...

- Слава богу, ничего не случилось.

- А что она?

- Кто?

- Ну, Аня.

- Не Аня, а Анаханум, к старому своему имени вернулась, и только Анаханум, учти!

- Что здесь происходило, можешь объяснить? И быстро! У меня последняя минута.

- Платоническая любовь, устраивает тебя?

- И ты еще жив?

- Даже процветаю. Значит, так: ты приехал позавчера, мы с тобой кутили, а она тоже была, сбежала с лекций, заскочила на минуту, а потом мы довезли ее в моей машине в университет, ты сидел на заднем сиденье, и на голове у нее была чадра, ну, пошутить ей вздумалось.

- Мистика какая-то.

- Вот-вот, ты угадал. Молодчина!

- Не буду я в этой авантюре участвовать.- И серьезный взгляд. Только так. После такой поездки!

- А что отдал ключ, а?! Ведь спросит: "Как же вы могли так распорядиться мастерской?" И еще неизвестно... Постой...- Но тот уже бежал по ступенькам. А Бахадур напоследок еще:- Будь умницей, старик!.. И ты смело войдешь ко льву!Еще какая-то чепуха в этом роде.

Но тот, к кому пригласили, ни слова о ключе и мастерской, не унизится: только об ином полушарии. Не спеша, не торопясь, хотя уже давно за одиннадцать, а окна еще светятся ярко на многих этажах, будто здесь ткацкая фабрика, разгар третьей смены, и ситец метр за метром опоясывает земной шар, отмеряя пройденный художником путь, и еще, и еще... только трескотни нет, тишина и покой.

Потом художник скажет Бахадуру: "Только моя страсть к авантюрам!" (спасла тебя).

Пока шел, идея с чадрой его очень захватила, что-то вроде старой формы и нового содержания, или нет: старого содержания в обличье... запутался, но чует, что набрел на что-то важное в творчестве.

Нет, темнить не будет, хоть сам бог сиди напротив. И сразу ("Вот мужчина!" - по глазам видно, похвалил за прямоту):

- Вы меня будете ругать.

- Вас? За что?

- Каюсь и кладу голову на плаху.- От художника не скроешься: глаза! лишь на миг в них вспыхнул гнев. А потом снова безоблачная голубизна.

- И не возражайте. За ключ.

- Не понимаю.

- Я отдал ключ от мастерской, очень Анаханум просила.- "И это знает!" -Не устоял, ей надо было какие-то роли в чадре...

"Вот оно, чадра!" - Короче, деталей не знаю, что и как, а вот отдал и каюсь. Но уверяю вас, вот моя шея, а вот плаха, ничего-ничего особенного, упаси бог!

Обо всем другом - ни слова, чего не видел, того не знает: чистая правда, хоть и с примесью. И голова чугунная, еще не отошел от того полушария. А ведь как вдруг к самому себе уважение, когда бросил: "Нет, в этой авантюре..." А потом: "Какие-то роли в чадре", слаб, слаб!..

Как ушел, как до дому дотащился - ничего не помнит: спать! сквозь сон помнит, а может, сон и был? как тормошил его Бахадур:

- Ну как?!

- О'кей!.. Старик, отстань, завтра!

- И о чадре тоже?!

Только головой мотнул... Почувствовал что-то липкое

на лице (поцелуй?).

И снится художнику сон (и он думает во сне, как это реализовать на полотне, чтоб без натурализма): Бахадур обходит сидящих в Салоне и срывает с уха Сальми бриллиантовую серьгу, с мясом отрывает, и кровавое ухо, и никто ничего не говорит, даже Сальми. "Ой, вы бы небольно!" - сама снимает с шеи нитку с крупным жемчугом, нитка рвется, и жемчужинки сыплются на пол, надо собрать, думает художник.

"Я тебе соберу!" - кричит ему Бахадур, у него в руке какая-то бечевка с шилом, он продевает ухо Сальми, там еще чьи-то уши, как грибы, и взгляд на художника: ну как? Большие уши тебе показать? - говорит ему взглядом, а тот думает: надо предупредить Анаханум!

"Я тебе предупрежу!" - кричит ему Бахадур, а потом к сидящим в Салоне: "Мне только по одному уху, а второе я оставлю вам",- и бечевку над головой поднимает, а там, как большие белые грибы, висят уши. Силился проснуться, никак не мог. Проснется и снова проваливается в сон,- одно и то же, и голос Бахадура: "А мне второе ухо не нужно, довольно мне и одних больших ушей!"

И какие-то пустоты в кроссворде: на И и на П: Икающий Пророк? Играющий Патриарх? (Исповедь Проповедника?)

Бахадур - чувствовала Анаханум!! на пределе! сдерживается!.. "Непременно уйдет к той!" А он и впрямь дважды сразу после встречи с ней заскакивал к Нисе - есть ключ от ее квартиры.

"Он вошел, и мы видели, что он в пустой квартире делал,- строчат летописцы, если бы им пришлось подглядеть: высунулись на манер ангела, передающего божественные повеления, как править людьми,- ноги здесь, а голова там? и нависли над Бахадуром.- Кого-то ждал, не дождался". Узнали, чья комната, кто да что. "Записку, которую тот оставил, она прочла и порвала; ни подписи, ни обращения, всего три слова: "Где ты пропадаешь?" И еще: "Я прождал тебя весь вечер. Я больше так не могу!!"

И еще раз навестил.

"Метался по квартире как угорелый или актер, стоял подолгу перед зеркалом, потом вышел из ванной с мокрыми волосами, будто после пьянки, лежал на диване, поднимая ноги к потолку, упражнения какие-то, и дразнил ангелов (вычеркнул "дразнил ангелов"), бил ребрами ладоней по подоконнику с таким неистовством, что мы думали - проломит" (не ведают, что он воспитанник знаменитого каратиста Салима, ученика великого Михансу, как не ведает и Бахадур, что Салим родной дядя его Анаханум).

Сразу после "о'кей" художника Бахадур помчался к Нисе. Нащупал в кармане ключ!..

О, какая будет ночь!.. Он встанет на колени! будет просить прощения! Но за что? И она простит, только с нею он - он сам... Но что это? Тыкался ключом не входит в замок. И сразу вспыхнуло: переменила замок! Взглянул в щель. Так и есть: ключ с той стороны! Прислушался. Тихо. И позвонил. Там шептались.

- Это я, открой, Ниса.

Молчание.

И снова позвонил. Ну, я вам испорчу настроение!

Вот она, Ниса! С другим! Взломать дверь! И отдернул руки: этого еще не хватало!

Что ж. Вышел, спустился, прошел во двор - в окне не горел свет. Решил ждать. Ждал долго.

"А! Пусть!.." И уже собирался уйти, как увидел... Расул! Ну да, слухи ведь: сюда едет!.. Сообщить Айше!.. (Мало ли квартир здесь и у кого он был.)

И Расула утром застукали.

И звонок Бахадуру на работу. "Да, да, я говорила с ним,- это Айша.- Не опаздывай, он будет у нас, в случае чего - отпросись: Расул приехал!"

Бахадур ждал. Что же будет? Молчаливый сослуживец уткнулся в свои бумаги, но весь - внимание; у каждого свой участок, а по совместительству - контроль, он за Бахадуром, Бахадур - за ним. Ну нет: станет Бахадур за кем-то шпионить!.. Деревня, неуч!.. С чего-то взъелся на соседа-сослуживца. Тихоня!.. Слаб в державном языке, но свой знает неплохо, часто к Бахадуру, и хитрая лесть в глазах, чтобы ошибки помог исправить, и Бахадур чуть что - тыкает его носом в текст. Вспомнил, вот и отвлечение! как тот, когда прибыл сюда и совпало с рождением детей, кому-то позвонил, кричит на весь этаж: "Да, да, можете меня поздравить!" Потом приструнили: здесь надо говорить тихо. "С чем это?" - насторожился Бахадур, а тот и добавляет радостно: "Моя жена двойню родила!.." - Вдруг умолк, тяжкая мыслительная работа на челе, и тут же добавил: "От меня!" - боялся, что там подумают: "А от кого это жена его родила?" О неуч!.. Глаза и уши Унсизаде!..