Семейные тайны

А тут стихийное бедствие - кто мог предвидеть?..

Звание Хансултанов успел получить, но идею временно законсервировали, ибо риск. К тому же в свете недавних похорон, когда гибель связывается с попыткой освоить мезопласты: митинг, семь гробов как символ (ведь никого не нашли). "Мы провожаем..." тогда -на освоение, сегодня - в последний путь,- Сурен говорит в микрофон (от имени товарищей), и голос его плывет над площадью, заполненной народом. "Еще недавно..." - и слава, и подвиг, и мужество, "а сегодня..." у Хансултанова, рядом с Суреном стоит, лицо черное, оброс щетиной и множество седых волос, и понесут семь гробов в безмолвии в сторону гор, вверх по улице Кинжальной, где скоро построят КамышПром, переделав гостиницу, бывший Каравансарай, и улицу назовут в честь Ильдрыма.

Незримая сигнализация по цепочке - и устремляются из разных концов машины на дачу Аскера Никбина, мчатся по новой автостраде мимо аэродрома: черная у Хансултанова, а Бахадур в свою зеленую "Волгу", коллективный подарок зятьев и сестер в связи с только что полученной золотой медалью, и доля Расула с Лейлой есть, забрал мать и Айшу, а служебный "рафик" Аскера Никбина (и шофера тоже зовут Рафик), куда сели Расул' с Лейлой. "Я с народом",- сказал Расул, Айна с сыном Агилом, Зулейха с Махмудом, и еще дети, Расул не запомнил, кто есть кто, а ведь племянники Лейлы, и Адил, сын Зулейхи и Махмуда, не в отца крупный и высокий, как Агил, хотя моложе лет на пять, и Муртуз-младший, сын Хансултанова и Алии, назвали в честь отца.

Марьям ждала, что Аскер первенца назовет, а он давно облюбовал поэтическое Агил, Мудрый, а потом Зулейха сына родила, второго внука Марьям, и тоже не пожелали родители принять "деревенское" Муртуз, искали созвучное Агилу и нашли - Адил, Справедливый, хотя, надо отдать должное Махмуду, он не возражал, даже довод был, дескать, эМ эМ эМ, "Муртуз Махмудович Ма-медов", но Зулейха настояла на Адиле; Хансултанову Муртузу через год только в школу, но растет не по дням. "Скоро дядю своего догонит",- шутил Бахадур, он очень хотел, чтобы Муртуз-младший, любимец матери, сел к нему в "Волгу", а он в "рафик", где его двоюродные братья: набились в микроавтобус, все места заняты, не пошевельнуться, тесно.

А тут вдруг Агил и сказал: "У нас семья как маленькое государство, Айша президент (при ней не посмел бы!), Бахадур премьер... И свой поэт в государстве!" Чтоб так об отце? - удивился Расул: "Что? По стопам отца пойдешь?" - спросил. "Ну нет!" - вспылил (?) Агил, до смешного похож на отца: близко посаженные большие глаза и нос, как топорик, острием вперед выдается; усы уже бритвой подправляет, прямые углы и тонкая белая полоска над губой, ушел в себя, будто задачу какую мудреную в уме решает.

"Он у нас,- заметил Аскер, похлопав сына по спине,- в математической спецшколе, топает через весь город в Нагорную часть".

Сын недавно отцу: "Я скоро стихи твои закодирую и - все творчество на одну пластинку!"

"Может, твоя машина и стихи за меня сочинять будет?" "А что?" - смотрит дерзко, лучше не связываться (а и сочинит!). И о Бахадуре (в укор сыну?) говорит Аскер Расулу: "В два института поступать собирается". На нефтяной, это ясно, чуть ли не династическая профессия, но чтоб еще на юридический?!

"Ты включи радио",- говорит Аскер Никбин Рафику, когда выехали сразу после Овечьей Долины за черту города, где у подножья одного из семи Холмов, ах, какие здесь шли бои в давние-давние эпохи, еще при Се-февидах, шахе Исмаиле Первом,- стоит одинокая нефтяная вышка-качалка, бог весть с каких времен выкачивая; "пусть послушают, небось соскучились по родным мелодиям", втайне надеясь: "Слова Аскера Никбина", ай да молодцы, и весь микроавтобус запел. Это у нас очень популярно!.. "Чай, чай! Ах, как вкусен наш чай!.."

И уже на даче пошли нанизывать, это Аскер, мастер по шашлыкам, развивая идеи своего сына:

"Да, и свой поэт и своя наука, вот он - Хансул-танов (по имени никогда не называют). Не у каждого за столом теперь его увидишь,- шутит,- а здесь он свой, можно потрогать руками,- и ладонь на плечо.- Он дома тих, как ягненок, а какой тиран! И Махмуд (а как о нем сказать? рупор? глас? или старое инженер-автоматчик? замял, не придумав), в общем, все специальности, не говоря уже о медицине. О!.. Тут сбиться можно, называя где кто какая из сестер,- и Аскер каждый раз, словно закрепляя в памяти, а это известно всем, начинает со старшей, своей жены.- Айна, как это? сложное очень! да, нефролог! Алия еще сложнее, что-то гастрономическое и энергетическое, может, подскажешь? - просит Хансултанов,- и тот в одно дыхание: "Гастроэнтерология!"- Повторить не решаюсь, это выше моих сил, могу лишь заметить, что с острым ножом в руке Алия творит чудеса!"

Еще один повод собраться династии: на днях тот, у кого именной скальпель, врученный международной ассоциацией, да, да, он самый, эН эН, выразил восхищение руками Алии, и эти его слова витали над краем, будто голуби,- мог бы Аскер напомнить, да на него смотрит Зулейха, ждет, что же припасено для нее?!

"Зулейха, здесь проще, терапевт!.."

"Проще? - изумляется Айна, это тоже почти по-заведенному, выработался ритуал, и даже Марьям знает, кто за кем пойдет,- Зулейха лучший диагност!"- И краснеет некстати; прежде это было причиной семейных скандалов, Аскер допытывался, всякого рода догадки, если при мужчине, а сейчас лишь взглядом: "Ну вот, опять!" Айна глупо улыбается, смотрит невинно, и краска заливает все ее лицо, даже кончики ушей, чувствует, а совладать не может, и такая красивая, особенно взгляд, таинственность какая-то в нем. И тут снова невзначай сын Айны Агил: "Некому только хлеб растить да землю бурить!"

"Как некому? А шестая наша сестра, Асия?"

Хансултанов вздрогнул, в ушах крик Асии: "Ты, ты убил его!" Истерика, никак не унять; первая седина у Хансултанова (он седел пучками), когда шторм в море вышку как щепку (его епархия!), волна с девятиэтажный дом, удар за ударом, а на одиноком основании - Ильдрым и его бригада. А ведь Хансултанову казалось, что именно они и осуществят его мечту проникнуть в мезопласты, до которых еще никто не добирался, сглазили их будто; а с гибелью бригады и закрыли, в море торчит, ржавея, железный остов.

Почти одновременно женились на сестрах Хансултанов и Ильдрым, вернее, вышли замуж сестры почти в одно время: Алия с общего согласия всех и по выбору Айши, а другая, Асия,- без особого восторга Айши, даже вопреки ей; престижно, правда, если до Устаева дойдет, хотя новый родственник не очень вписывается в их семейное древо, как в глубине души, неведомо по какой причине, думала Айша, в чьем роду все - труженики и по линии отца, это ясно, и по линии матери, из кустарей-одиночек, понимая, что замужество сестры и выбор - это выигрышный по нынешним временам момент, ибо... ведь ясно! Оба - и Хансултанов, и Ильдрым статны, высоки, широки в кости, крупные, Хансултанов безус и на лице постоянная озабоченность, но знает себе цену, многозначительно молчит, будто ведома ему великая тайна, а у Ильдрыма густые усы над толстой верхней губой, добрая улыбка на всю ширь лица (и верхняя губа пропадает под усами, обнажая белые крупные зубы).

Хансултанов чуть ли не в день свадьбы (как же не посидеть со свояком, тем более что Расул тоже пошел) бросил невзначай Ильдрыму: "Поможешь воплотить важную идею",- вполне в своем стиле. "Какую?"- спросил Ильдрым. "После свадьбы поговорим".

Свадьба - не свадьба, да и Расул с Лейлой лишь на минутку появились исчезли, спеша в какие-то важные сферы (или готовясь к отлету). И поговорили Хансултанов и Ильдрым. Робея перед ученым человеком (и благодарный ему, что пришел на свадьбу, которую' сторона Асии бойкотировала), Ильдрым все же выразил сомнение, зная предельные глубины, куда они могут добраться, а здесь как будто речь шла не об их море и не их буровой; читал Ильдрым, знает про мезопласт, но. это ведь планы, и не сегодняшние, даже не завтрашние. НУ ВОТ, ПОСОВЕТОВАЛСЯ С РАБОЧИМ ЧЕЛОВЕКОМ. Пришлось пригласить (и Сурена тоже - не соглашался никак) в научный центр и, собрав коллег, растолковать на схемах, с выкладками, анализом грунта, районом, где глубина моря наиболее благоприятствует проникновению в мезопласт.