Страница 182 из 190
— Ну и что же?
— Он поссорит тебя с секретарем обкома. Не советую! Лучше его не задевать. И учителей я тебе не пришлю!..
— Когда ты преподавал в партийной школе, ты учил нас другому, Зейнал-муэллим!
— Здесь Нахичевань, дорогой Будаг.
— Ну и что?
— Критикуй кого-нибудь помельче, лучше из второстепенных, это безопаснее. Не замахивайся!..
— Нет, — возразил я твердо, — надо и в большом, и в малом занимать принципиальную позицию, невзирая на лица!
— Ты, видно, забыл, что в одном казане две бараньи головы не сваришь?.. А впрочем, делай как знаешь, но я, повторяю, не завидую тебе и боюсь, что раньше времени сломаешь шею!
В ближайшем же номере газеты появилась статья под заголовком «Волоките нет места в советских учреждениях!», в которой вскрывались безобразия, творящиеся в Наркомате финансов. Под статьей была помещена карикатура, на которой был изображен важный господин с поднятым кверху носом. Карикатура гласила: «Мне море по колено! Я сам себе хозяин!» В изображенном человеке без труда можно было узнать наркомфина.
Обычно газета печаталась в двух тысячах экземпляров. Этот номер я приказал отпечатать трехтысячным тиражом. Уже к полудню по всему городу нельзя было найти ни одного номера. «Читали?» — то и дело слышалось на улицах.
Меня срочно вызвали к заведующему отделом агитации и пропаганды:
— Что ты натворил?! Как можно без консультации с нами печатать статью, которая позорит ответственное лицо?!
— А можно не выдавать зарплату учителям уже три месяца кряду?
— Надо было помягче, не с такой злостью!
— Как говорится, и яд бывает лекарством!
— Слушай! В чужую деревню не приезжают со своими обычаями! Ты не забывайся! Это не те районы, где ты до сих пор бывал! Это Нахичевань!
— Знаю. Древний очаг азербайджанской культуры!
— Не пытайся подольститься!
— А ты меня не пугай!
— Пойми, нельзя позорить на страницах газеты члена бюро обкома!
— А почему вы не говорили ему, что он позорит вас тем, что не платит учителям зарплату? Такой человек вряд ли может оставаться членом бюро!
— Не вводи свои порядки. Отныне, прежде чем отдавать в печать материалы, будешь приносить их мне на просмотр!
— И не подумаю!
— Газета — орган обкома партии, попробуй не принеси!
— Это не предусмотрено инструкциями. Если мне не доверяют, пусть отправят назад, в Баку.
— Тебя утвердили на эту должность не здесь, а в Баку. Там и будут решать, а теперь идем к секретарю.
В коридоре мы столкнулись с Зейналом Гаибовым.
— Будь проклят шайтан, который водил твоей рукой! — воскликнул он, увидев меня. Но я заметил, что глаза его сверкали весельем.
Заведующий отделом укорил его:
— А как ты расхваливал нам этого Деде-киши оглы!
— А что, боевой парень!
— Слишком!
— Ну, молод, горяч… — пошел Зейнал на попятную.
Но спасибо ему: в кабинете секретаря, куда меня пригласили, Зейнал не нападал на меня, хоть и не вступился. Понимал, должно быть, что я прав!
И все-таки шестеро из девяти членов бюро поддержали мое выступление и защитили позицию редакции.
Это вдохновило меня, хотя, как мне казалось, пока не дало существенных результатов: наркомфин остался на своем месте; правда, зарплату учителям выдали в трехдневный срок!
Второй удар мы нанесли по городскому управлению торговли. Как говорят, кто раз лизнул мед, тот лизнет еще. Эти слова как нельзя точнее можно было отнести к управляющему горторгом Джебраилу Ширвани, который пустил про себя слух, что он якобы внук нашего знаменитого поэта Сеида Азима Ширвани. Про него еще говорили, что у него куры несут золотые яйца.
Когда по моей инициативе затевался рейд работников редакции в управление торговли, ответственный секретарь предупредил:
— Учтите, что Джебраил Ширвани на короткой ноге со всем начальством в республике! Тот, кто его задевает, как правило, плохо кончает.
— От судьбы не уйдешь! — согласился я с его доводами, но от своей затеи не отказался, несмотря на уговоры и увещевания ответственного секретаря. Он напирал на то, что надо, мол, посоветоваться в обкоме и что Ширвани и на порог не пустит в горторг участников рейда.
Но я проявил настойчивость.
— Если печатный орган обкома будет совершать сделки с явными жуликами, то его надо закрыть! — заявил я. — Авторитет можно завоевать, только проявляя принципиальность и бескомпромиссность. И коль скоро вас так пугает возможность встретиться нос к носу с Джебраилом Ширвани, то рейдом будете руководить вы!
К моему удивлению, ответственный секретарь не стал возражать и тут же согласился.
Рейд начался, а на следующий день начальник горторга прислал ко мне своего заместителя Мамеда Багирова.
Ему было уже за пятьдесят. Он улыбнулся, показав ряд золотых зубов, и сказал, что зангезурец, мол, мой земляк. Прошел к столу, поскрипывая начищенными ботинками, и теребил в руках довольно увесистую золотую цепь, к которой были прикреплены часы.
— Я вас слушаю, — сухо сказал я.
— Товарищ Ширвани просил передать, что в интересах дела было бы хорошо, если бы ваши корреспонденты оставили горторг в покое. Уже пять лет я работаю в торговой системе, и ни разу у нас не возникало разногласий с газетой.
Я молчал, а он между тем продолжал:
— Джебраил Ширвани работает здесь еще дольше. Его знают не только в Баку, но и в Москве.
— А вот в Нахичевани его, возможно, не знают.
— Вы, наверно, шутите?
— Какие шутки!
Тогда Мамед Багиров решил внести определенность в наши с ним отношения:
— Может быть, у тебя есть какое-нибудь желание? Или нужна помощь? Говори, не стесняйся!
— Да, есть пожелание.
— Ну вот, — оживился он, — это другой разговор! Я весь внимание!
— Желание мое невелико: освободить Джебраила Ширвани от занимаемой должности!
Он возмутился:
— Я говорю с тобой серьезно, а ты!.. — Но тут же сказал: — Да, видно, вода в вашей деревне бодрящая, спорить любишь! — И усмехнулся. — Подумай сам, ну к чему тебе с нами обострять отношения? Там, где можно выиграть, ты запросто можешь проиграть! Да и что ты теряешь, идя на добрые с нами отношения?!
— Принципиальность коммуниста!
Он опешил и долго не мог выговорить ни слова, а потом покачал головой:
— Да, тебя не переговоришь. Впрочем, тебя не в чем упрекнуть, да и что ты в жизни видел? Другие пачками глотают деньги… Но понимаешь ли, я обещал Джебраилу, что поговорю с тобой как земляк с земляком. Земляки всегда могут договориться, не так ли? Ведь мы, если здраво рассудить, почти родственники!
— Что еще вы хотите мне сообщить?
— Что еще? Да, да, — заторопился он, — я тебя понял! Вот, я принес тебе от Джебраила шесть тысяч рублей и пять золотых царских десяток. Хочешь, прямо сейчас тебе здесь отдам, а нет — принесу вечером на квартиру.
— Ну, вот что, земляк, поговорили, меру знать надо! И запомни: я не хочу лишать твоих детей отца, не то немедленно вызвал бы милицию!
Мамед Багиров побагровел, поднялся и тяжелым шагом покинул кабинет, все так же поскрипывая блестящими сапогами.
Через день меня вызвал к себе председатель нахичеванского Совнаркома. Говорили, что это честнейший человек, безупречный организатор, что он болезненно воспринимает малейшие недостатки, которые обнаруживаются в республике, словно касаются они его лично. И не любит, когда о них первыми заговаривают другие. Мне передали, что он выражал недовольство по поводу безобразий, вскрытых газетой в Наркомате финансов: и безобразия его возмутили, и то, что вскрыла их именно газета!..
Меня он встретил с явным раздражением:
— Сначала вы занялись тем, что переполошили город сообщениями о неблагополучии в Наркомфине. Что вас заставляет совать теперь нос в дела горторга? — Говорил еще что-то в этом духе на повышенных тонах.
— Не кричите на меня, — перебил я его. — Я не привык, чтобы со мной так громко разговаривали.