Дрянной декан

Я взяла бокалы и потащила их туда, куда было велено, ругая про себя Ярославу, молодого Верстовского и неуместные каблуки.

- Ну и как тебе это нравится? - спросила Гарденину, которая вообще не заметила ничего необычного, ибо была занята восхищенным созерцанием внутреннего убранства. - Хозяйничает, будто у себя дома!

- Ой, да забей, - махнула рукой счастливая подруга. - Пусть пашет, а мы пока отдохнем! Давай посмотрим дом, пока никого нет? Я хочу видеть все!

В общем, следующие десять минут Юля бегала по комнатам, трогала предметы, садилась на мебель, дышала в зеркала... Будто хотела "пометить" собой каждый уголок особняка Верстовских. А потом и вовсе потянула меня на второй этаж. Хотя Рома четко дал всем понять - тусить только на первом, а наверх, к спальням, даже не приближаться.

- Гостям туда нельзя! Декан убьет нас, если узнает, что мы шарохались по второму этажу!

- А как он узнает? К тому же, это чужим людям нельзя, а ты практически невеста его сына... Ну пойдем, Красовская! Прошу!

Я пошла, но лишь ради того, чтобы уберечь ее от очередных диких выходок. Мы сняли каблуки, чтобы не шуметь, и на цыпочках поднялись по лестнице. Затем Гарденина также проверила каждую комнату и каждый санузел (может, искала спрятавшегося декана?).

- Кажется, вот его спальня... - она заглянула за очередную дверь и прошмыгнула внутрь. Я осталась стоять "на стреме", злясь на беспардонную подругу.

- Рит, иди сюда... - позвала изнутри Юлька изменившимся голосом. - Ты должна это видеть.

Я была с ней категорически не согласна. Нечего мне смотреть в спальне декана. Что я могу там найти такого интересного? Огромную постель, которая только разбередит мои воспоминания о поцелуе?.. Собственную фотографию на прикроватной тумбочке, любуясь на которую, Верстовский засыпает и просыпается?

Последнее я подумала в качестве шутки. И все-таки вошла внутрь - после слов подруги сдерживать любопытство стало слишком сложно.

Ну и... не особо впечатлилась. Спальная как спальня - да, большая, да красивая, но не лучше остальных комнат в доме. И постель приличного размера имелась тоже, но я не считала ее наличие экстраординарным явлением. А вот фотографий около нее не было, чему я несказанно порадовалась.

Если бы я меньше внимания уделила кровати и тумбочкам, я бы сразу заметила, что Юля стоит и не отрываясь смотрит на противоположную от койки стену.

- Ну дела... - повторила она, и я проследила за ее взглядом.

Напротив постели висел "парадный" портрет в масле. У изображенной на нем женщины были светлые, красиво разложенные по плечам локоны. Голубые лукавые глаза с намечающимися в уголках лучиками морщин, мягкие губы, красивое вечернее платье.

Покойная жена Верстовского смотрела на нас по-доброму, в чем-то даже ласково; хотя из-за того, что картина висела достаточно высоко, казалось, что она глядит на непонятно как забредших в спальню студенток чересчур покровительственно.

И самую малость насмешливо.

- Теперь понятно, почему Ромка так в тебя влюбился, - протянула Гарденина. - Вы с его матерью - просто одно лицо!

26. Полегче или покрепче?

Ну, я бы не сказала, что прямо "одно лицо"... Глаза у нее явно меньше, и радужки не зеленого цвета, а голубого, нос подлиннее и щеки не такие пухлые. Определенное сходство имелось, конечно - как и у всех белокожих светлоглазых блондинок - но делать из этого трагедию...

Нет, я не буду принимать это слишком близко к сердцу. Подумаешь, у нас с мамой Ромки оказался один типаж! Зато теперь понятно, почему декан так оголтело вцепился в меня и ни за что не хотет отпускать. Черт...

- Пойдем отсюда, - я взяла Юлю за руку и решительно вывела ее из спальни. - Нам нельзя здесь быть. Это личное.

Казалось, еще немного, и мне станет дурно. Вот как чувствовала, что не стоит заходить в спальню старшего Верстовского... Это была глупая попытка тайком заглянуть ему в душу. И не только глупая, но и заведомо провальная - что я могу там найти, кроме того, что напугает меня и оттолкнет?

Между нами пропасть длиною в целую мою жизнь. Я еще не появилась на свет, а он уже заканчивал школу, поступал в университет, влюблялся, задумывался о создании семьи. Когда я наконец родилась, он уже держал на руках своего ребенка. Затем он потерял жену, пережил утрату, которую не всем дано пережить - я же в то время беззаботно плела фенички из бисера, только-только вступая в чудесную пору пубертата...

Мне никогда не подняться до его уровня опыта, ему - не опуститься до моего. Как бы сильно нас не тянуло друг к другу физически, а сколь отчаяннее не желали бы мы воссоединиться ментально... Такой разлом в мировоззрениях нельзя преодолеть. Мы упадем и разобьемся насмерть, если просто попытаемся.

Внизу уже начал собираться народ. Пока мы были на втором этаже, с электрички прибыла свежая партия студентов численностью человек в двадцать. Дом начал мелко подрагивать - от хохота, разговоров и громкой музыки. Стеклянные фужеры закончились быстрее, чем гости успели покинуть прихожую и переместиться в гостиную, а так как выпить желали все, в дело пошла огромная связка пластиковых стаканов. Юлька побежала здороваться с вновь прибывшими и задорно щебетать, я сухо покивала смутно знакомым однокурсникам, забилась в угол гостиной и приготовилась прокрастинировать.

Зря я приехала. По-хорошему, стоило бы свалить в закат, но эта долбаная семейка сделала все, чтобы от них не так-то просто было сбежать: такси сюда приезжает раз в час, а топать одной по темному поселку, чтобы успеть на последнюю вечеринку в обратном направлении... Нет, уж лучше пересижу тут как-нибудь, в тепле и относительном комфорте. А через часик скажусь больной и найду себе тихую комнатку, где можно будет прилечь и отключиться.

С такими упадническими мыслями я уединилась на самом дальнем диванчике. Компанию мне составляли бокал шампанского и противный внутренний голос, который то и дело нашептывал на ухо: "Ну я же тебе говорил...". Даже не знаю, до чего они бы меня в итоге довели, но тут обо мне вспомнил Роман.

Мой действующий (вроде как) молодой человек.

- Где Марго? Марго-о?.. - парень, уже изрядно захмелевший, нашел меня в моем закутке и вывел, что называется, на свет божий.

Он подал мне руку, а когда я неохотно поднялась, окинул восхищенным взглядом с ног и до головы.

"Если скажет "Моя королева" или что-то вроде того, прибью" - подумала я.

- Пойдем танцевать! Я соскучился! - он взял меня за талию и повел, нет буквально потащил на середину гостиной, где уже содрогались в конвульсивных движениях около десятка девушек и парней. Ромка изрядно пошатывался и улыбка у него была слегка одурелая.

Еще даже не ночь, а Верстовский младший успел набраться... А кто будет смотреть за порядком? Пока я сидела, неловкий студент успел свалить напольную вазу, стоящую далеко не на проходе, а пока шла за Ромкой, наступила в скользкую лужу. В коридоре один из гитаристов возился с веником и метлой, собирая с пола прозрачные осколки.

Может, Ярослава побережет ценное имущество своего... друга? Нет, это вряд ли. Она тоже крутилась неподалеку, сменив домашний наряд на эффектный фиолетовый корсет, из-под которого снизу торчала короткая плиссированная юбочка, а сверху - тонкая белая рубаха с рукавами-колокольчиками.

- Я не хочу танцевать, - пытаясь перекричать музыку, сказала я Ромке на ухо.

- Но почему?! - парень посмотрел на меня с непониманием, будто враз трезвея.

- Я хочу посидеть. У меня болит голова, - я сбросила руку Верстовского со своей талии и решительно направилась обратно к дивану.

Я и правда чувствовала себя неважно - дискомфорт, правда, был скорее душевным, нежели телесным. Но я точно не испытывала никакого желания показательно дергаться под музыку вместе с разудалым Романом. И не ощущала мук совести за свою маленькую ложь - он тоже не всем со мною делится.