Огибая свет

Ч’айя тем временем перехватила кружку левой рукой, столь же легко избавилась от второй нашлёпки. Затем:

— Отвернись!

Что ж, я подчинился, сосредоточенно попивая чингу и стараясь не пялиться в зеркала. Безусловно, меня аж разрывало от желания поинтересоваться, чего же я там ещё не видел… но иногда благоразумно промолчать получается даже у самых болтливых.

Может, я делаю успехи в обучении?

Торопливо натянув штаны, Ч’айя обогнула меня (её дистанцирование начинало откровенно обижать) и скрылась в гигиеническом закутке. Вернулась через несколько минут, опрятно застёгнутая и с влажными волосами; подобрала со столика остывшую чашку, шумно допила.

Я попытался уловить её настроение косым взглядом через плечо из пищевого отсека, где начинал шаманить над очередным бесхитростным, но сытным завтраком. Не сумел.

Вдруг вспомнив, что Хадекин говорил о пополнении счетов, отставил банку консервов и постучал ногтем по дисплею гаппи. Ойкнул. Хмыкнул. Улыбнулся широко, но без особенной радости.

Поступившая ночью сумма заставила основательно пришалеть.

Да что там? Она навевала мысли о том, что в ближайшие год-два мне вообще не придётся работать, даже если стану жрать исключительно доставку из лучших кухонь Бонжура, вроде «Лючи Шуа» или «Перпекто».

Ещё раз покосившись на банку жирнющего мяса у пищевого конструктора, подумал заказать нам с Ч’айей чего-то поизысканнее. Особенно девчонке, которую сама Когане Но баловать велела. И уже через несколько секунд поймал себя на том, что начал почти бездумно пересыпать часть средств на резервные счета.

Заставил себя прекратить.

Байши, какая ж глупость…

Если один джинкина-там смог с лёгкостью одарить мешком виртуальных рупий, другой с той же лёгкостью способен пустить меня по ветру одним движением несуществующего пальца. Наверное, чуть позже я смогу выбраться на шумные от спортивных гуляний улицы, чтобы обналичить хотя бы часть дара, но…

Ч’айя бесшумно вышла в трапезную, встала сбоку и с немым укором уставилась на недоприготовленный завтрак. Откинувшись на несуществующий хвост в жесте предельной покорности и показав ладони, я выдавил виноватую улыбку и сунул банку в механизм открывания. Торопливо перемешал с подогретой лапшой, залил концентрированным бульоном, дал комбайну приправить специями и протянул вместе с хаси и специальной ложечкой.

— Ешь помедленнее!

Девушка не ответила на вежливое пожелание, с лёгким поклоном забрала миску и ушла есть на диван. Шумно втягивая лапшу и столь же аппетитно запивая через край, умяла больше половины. В глаза мне при этом не смотрела, изучая не то шкаф, не то затемнённое окно.

Последующие пару минут я беспокойно мялся в дверном проёме, совершенно не находя себе места: аппетит стремительно истончился, и вторая порция отправилась в отсек кратковременного хранения.

Сделав ещё один глоток, Ч’айя бережно отставила тарелку на столик, сложила хаси на выгнутом краю. И когда я уже открыл рот, чтобы перейти к Самому Важному Разговору, в дверь норы неожиданно постучали…

Сложно сказать, почему простой стук в дверь стал вызывать у меня такие тревожные мысли. Может, дело было в потенциальном нарушении личных границ; может, в почти гарантированной нехватке отдыха, которую сулил новый гость; а может, в реках проблем и неприятностей, бурными потоками лившихся в мою нору с каждым новым посетителем…

Конечно, я насторожился. Виду, разумеется, не подал, но торопливо взглянул на гаппи, не обнаружив ни новых сообщений, ни пропущенных вызовов.

Перед глазами пронеслась сцена дичайшего застолья, показанная ублюдочным Пуговичником. Тогда я подобрал с пола сбрую «Молота», сброшенную во время ночного безумства, и осторожно вынул оружие из кобуры.

Ч’айя, если и перепугалась, осталась не менее невозмутимой, чем я сам. Впрочем, на лбу её проступила морщинка, а прищуренный взгляд метнулся в сторону, уверенно остановившись на прислонённом к стене ассолтере.

Пощёлкав ногтем по «болтушке», я вывел картинку с дверных камер на дисплей центральной консоли. Максимально бесшумно перевёл дух: за порогом терпеливо поджидал высокий узкоплечий чу-ха из приставленной Хадекином бригады.

Криит носил чуть пятнистую тёмно-серую шерсть, из обожжённой левой глазницы выпирал полулегальный боевой имплант, скрывавший часть черепа и уха. Имени казоку-йодда я не помнил, но минувшей ночью определённо видел парнишку в рядах прибывших в «Кусок угля».

— Куо-куо! — сказал я во внешний микрофон консольной станции, вновь ликуя от способности задавать предельно дурацкие вопросы: — Случилось чего?

— Пока нет, всё спокойно. — Бросив быстрый взгляд на дверной динамик, криит с профессиональной цепкостью осмотрел пустой коридор. Дёрнул ухом, а затем, не мигая, уставился в глазок камеры. Он был сосредоточен и терпелив. — Но планы изменились. Пожалуйста, собирайся, терюнаши, Диктатион приказал сменить место.

Я обернулся к Ч’айе, но она ответила неопределённым пожатием плеч, умудрившись не только ускользнуть от совместного принятия решения, но и в очередной раз напомнить, что не дождалась обещанного рассказа о положении дел. Байши, всё и правда так, девчонка же до сих пор ничего не знала ни о поездке в «Хари’н’ханси», ни о ночных переговорах с фер вис Кри…

— Последним распоряжением Диктатиона было оставаться в норе, — негромко напомнил я крииту снаружи, убирая башер и с облегчением застёгивая кобуру.

— Верно, — с лёгким поклоном подтвердил чу-ха за дверью. Однако по подрагиванию здорового уха я подметил, что боец волнуется, и капля за каплей теряет терпение. — Но планы поменялись, терюнаши. Нам с братьями только что поступил прямой и чёткий приказ господина. Позволь выполнить его без заминок, сисадда?

п.4.; г.3; ч.2

Я задумчиво потёр щетину на шее. Байши…

С одной стороны, моя любимая нора в «Комплеблоке-4/49» действительно едва ли могла претендовать на статус самого безопасного места в Юдайна-Сити. Но с другой стороны…

Я снова подался к микрофону в стене:

— Ты видел его, пунчи?

— Видел? — Йодда с недоумением подвернулся к объективу, отчего огромная усатая морда почти целиком заняла дисплей. — Кого я должен был видеть?

— Своего казоку-хетто, — терпеливо пояснил я, стараясь говорить без малейшего намёка на испытываемую тревогу. — Видел почтенного Диктатиона, когда получал этот приказ? Видел его своими глазами, или тебе сообщил кто-то ещё? Или, пунчи, быть может, ты получил запись? Например, звуковое сообщение без свето-струнного слепка, сисадда?

Криит за порогом нахмурил единственную бровь, отчего и без того вытянутая морда на моём экране исказилась в гримасе, но почти сразу искренне пожал плечами:

— Не зря говорят, что ты странный, Ланс… но я отвечу: да, видел. Вообще Диктатион редко снисходит до отдачи прямых приказов таким, как я, но сейчас он миновал даже моего Когтя. Мы с парнями думаем, что это из-за секретности, сисадда? Да и нет здесь совсем уж простых йодда. Если тебя это успокоит, в тайну посвящено предельно мало хвостатых, и все они надёжны, как…

— Почему господин фер вис Кри не связался со мной лично?

Ещё более дерзкий вопрос Бледношкурого заставил бойца ошалело приоткрыть пасть. Тот поморгал, определённо сражаясь с желанием ответить издёвкой или самой обычной бранью, но через пару секунд произнёс на удивление спокойно, хоть и с лёгкой вибрацией в голосе:

— Ох, терюнаши, послушай-ка сюда… Я тебя вообще не знаю, но ты задаёшь очень странные вопросы… Будь на моём месте не такой спокойный и разумный исполнитель, его бы на клочки разорвало от одной только мысли, что наш высокочтимый господин и всещедрейший казоку-хетто Хадекин фер вис Кри — да будут дни его на землях Тиама бесконечны и легки, — станет отчитываться перед… таким, как ты.

Он облизнул губы и ещё раз быстро осмотрел коридор:

— Ланс, я настроен любой ценой исполнить приказ Диктатиона, сисадда? Прошу, не заставляй нас делать это силой, пусть даже и с возможным удовольствием для парней…