Страница 20 из 44
И разумеется, никуда Фурукавы за эти годы не переехали, а умирать не планировали еще долго, хотя обоим перевалило за семьдесят. Они жили в аккуратном трехэтажном особняке с живой изгородью и небольшим садиком.
— Итак… ты пока постой где-нибудь тут, а я… — отвела взгляд Сидзука.
— Да-да… ой, какая красивая сакура! — восхитилась Лахджа. — Девочки, давайте побудем тут и полюбуемся сакурой!
— Это слива. Мамико, я за тобой потом подойду. Наверное.
Сидзука позвонила в дверь, сказала что-то видеофону и скрылась в родительском доме. А Лахджа с дочерью и приемной племянницей осталась ее ждать.
Сидзуки не было долго. В конце концов она вышла вся красная, а за ней — маленькая зареванная старушка. Она держала Сидзуку за руку и что-то быстро-быстро говорила, а при виде Мамико — схватила ту за плечи и снова расплакалась.
— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась Лахджа.
— Отец уже едет, — сказала мать Сидзуки, удостоив Лахджу только коротким кивком.
Гостей провели в дом, причем почтенная госпожа Фурукава так прилипла к дочери, словно боялась, что та улетучится, если ее отпустить. Внучку она тоже непрестанно гладила по голове, отчего та робко съеживалась, а Сидзука что-то невразумительно пыхтела.
Лахджа с интересом оглядывалась. Очень, очень традиционное жилище оказалось у родителей Сидзуки. Стильный минимализм, природная цветовая гамма, мебель простая, низкая и в основном деревянная, на стенах японские гравюры, а вместо внутренних стен — ширмы и съемные перегородки. Очень продуманно расставлены кусочки живой природы — аквариум с рыбками, бонсай в горшке, ростки бамбука. На столе набор для чайной церемонии — чашки глиняные, грубые на вид, но явно безумно дорогие.
Прислугу Фурукавы не держали, зато у них было много умной бытовой техники. Полностью автоматизированный дом с климат-контролем, похожая на рубку звездолета кухня, роботы-уборщики. Повсюду экраны, камеры, сенсорные панели, датчики безопасности.
Да, как все изменилось за последние годы… Родители Лахджи — люди консервативные и не так гонятся за передовыми технологиями. А вот родители Сидзуки оказались стариками продвинутыми.
А Сидзука продолжала мямлить свою легенду. В отличие от Лахджи, она не стала менять одну фантастику на другую, а просто сослалась на классическую амнезию. Мол, спонтанно поехала с приятелями на морскую прогулку, налетел шторм, связь пропала, их долго носило по волнам, а в конце концов судно разбилось о скалы где-то в Филиппинах, все потонули, спаслась только Сидзука, но ее шарахнуло башкой, и она забыла, кто она есть. А все личные вещи потонули. А ее личность установить так и не смогли. И она двадцать четыре года прожила в Маниле, даже замуж вышла и дочь родила, но потом развелась… а потом вдруг все вспомнила!.. и вот, она тут.
Легенда получилась насквозь дырявая, но Сидзуку никто не собирался ловить на нестыковках. Тем более, сколько лет прошло. А в том, что это именно она, ее без вести пропавшая дочь, госпожа Фурукава даже не сомневалась — Сидзука ведь нисколько за эти годы не изменилась… что вообще-то подозрительно, но и до этого несчастной матери дела не было.
Ни в какой отель, конечно, ночевать не поехали. До глубокой ночи Сидзука сидела с матерью и отцом, который оказался очень серьезным и даже суровым стариком, похожим на преклонных лет якудзу… но нет, конечно, он не имел отношения к мафии. Просто обычный бизнесмен, уже передавший большую часть дела сыну, но и сам все еще не ушедший на пенсию.
Брат Сидзуки тоже примчался, причем его-то все эти годы не омолаживали ни Хальтрекарок, ни философский камень, так что выглядел он лет на тридцать старше сестры. Кстати, как раз он обратил внимание, насколько хорошо та сохранилась. Она, конечно, азиатка, но выглядеть в сорок три на девятнадцать удается очень немногим.
Но это все-таки не из области фантастики, такое возможно, если у тебя хорошие гены и куча денег. А Сидзука сразу заверила, что она не бедствует, у нее все хорошо. Как бы невзначай продемонстрировала серьги и колье, которые обошлись в пятьдесят орбов, и похвасталась, что Мамико учится в элитной школе, лучшей в Ми… Финляндии. Да, она давно уехала с Филиппин, сейчас живет в Хельсинки. Вот и Лахджа финка.
— А это обручальное кольцо? — заинтересовалась госпожа Фурукава.
— Нет, это… другое, — прикрыла перстень Вератора Сидзука.
Лахджа с иронией глядела на подругу. Интересно, как та объяснит, почему ей нельзя позвонить и написать в Интернете.
— Я, если честно, не ожидала, что ты будешь… с девушкой, — смущенно сказала госпожа Фурукава.
— Не!.. не-не-не!.. — замахала руками Сидзука. — Вы что, с ума сошли⁈ Мы просто дружим, наши мужья — старые друзья и вместе работают, а она всю жизнь мечтала посмотреть Японию! Это ее дочь!
— А ты снова вышла замуж? — спросил отец.
— Да, недавно… хотите посмотреть свадебные фото?
Конечно, они хотели. И еще час Сидзука показывала отфотошопленные инкарны, на которых эльфы, гномы и орки казались людьми, волшебники носили земную одежду, а у Лахджи не было крыльев.
Все плакали. Все смеялись. Пили. Благо завтра суббота. Ложась спать (для гостей, разумеется, нашлись лишние футоны), Лахджа уже думала, что Сидзука останется у родителей на неделю, на две, а то и дольше.
Но на следующий день она поняла, почему в свое время та так легко упорхнула к Хальтрекароку. Едва схлынул шок, едва Фурукавы свыклись с мыслью, что их дочь жива, как начались… допросы и наставления.
— А почему ты не с мужем, а с подругой? — настойчиво спрашивала мама за завтраком. — Это странно. У вас крепкий брак? Может, познакомишь нас? Он ведь не японец, да? Сидзука-тян, ты хорошо подумала, прежде чем выйти замуж?
— Я же сказала, он не смог приехать, у него бизнес, — бурчала Сидзука. — Я внезапно все вспомнила, а он не мог отложить все дела просто потому, что у меня случился прорыв.
— А что у него за дело? — спрашивал уже папа. — Крупное? Скажи его фамилию, я посмотрю, что он собой представляет.
— Нет, это плохая идея, — отказала Сидзука.
— Он что, бандит?
— Да. Нет. Все сложно. Мы… в серой зоне.
Фурукавы переглянулись. Потом разом повернулись к Сидзуке и стали объяснять ей, как нужно поступить и что сделать. Для начала — развод, потом возвращение в Японию, восстановление в университете… папа все устроит, папа поможет.
— Мам, пап, мне сорок лет, — опешила Сидзука. — Я прожила жизнь… ее часть.