Конечно, кровь

Прижавшись к стене в том месте, где Пять-Без-Трёх когда-то ставил нелепый алтарь, я присел на колено, выставил башер, задержал дыхание и прислушался.

По замусоренному бетону соседних комнат, спешно затихая в удалении, скребли когти удирающих крыс. Несколько секунд их писк и шуршание ещё доносились до меня, но затем всё стихло, а я мог только посочувствовать подвалам тех комплеблоков, куда уроды доберутся подземными ходами…

Убедившись, что окружающая тьма отвечает лишь пульсацией крови в моих ушах, я торопливо перезарядил «Молот», почти разряженную кассету спрятав в карман. Бережно ощупал обожжённую щёку, беззвучно выругался и осторожно — вдоль стеночки, с оружием на уровне груди, — двинулся в сторону выхода.

Байши, вот говорил же себе, что нужно двигать в нору⁈

Так какого, спрашивается, *уя⁈

А если бы суки оказались чуть прово…

Замер: датчики «Сачирато» зафиксировали звуки в соседнем помещении. Едва слышные, не нарастающие, теперь я разбирал их и сам. Приподняв «Молот», быстро выглянул в проём, отступил, рассмотрел зафиксированную очками картинку… и торопливо вошёл.

На трубе под потолком висели трое: грузная взрослая самка; парнишка, на вид чуть моложе Прогиба; и старик. Все они были связаны так плотно, что и хвостом не шевельнуть, морды опутали кляпы, и только подросток пытался дёргаться, чуть задевая боком бетонную стену. Глядя на припасы «Кислотных шутов», я пожалел, что не могу заново убить двух тварей, напавших на меня в молельной.

Спрятав башер, я выщелкнул клинок ножа и принялся бережно срезать пленников с трубы. Самка почти не двигалась, но слабое дыхание улавливалось. Старый чу-ха был мёртв, причём, по всей видимости, уже не первый день.

А вот паренёк — едва я разрезал верёвки и сковывавшие лапы провод а, — зарычал, щёлкнул зубами в сантиметре от моих пальцев и рванул прочь с такой скоростью, что меня обдало пылью.

Что ж, разве его можно было винить?

Я ещё раз прислушался и убедился, что «Шуты» не вернулись. Выбрался из проклятого подвала. Дрожащим пальцем пролистал ячейки гаппи, соображая, кого именно вызывать. В итоге остановился на Пио. Пусть здоровяк являлся бригадиром по сбору дани, а не силовиком, в голову первым почему-то пришёл именно он.

— Куо-куо, братишка! — Слепок Пио показал мне скрещённые пальцы. — Как сам?

Я не стал тратить время на приветствие или пустую болтовню. Кратко, максимально ёмко и информативно обрисовал казоку-йодда ситуацию, дал как можно более точный адрес и запросил группу зачистки.

Пио слушал в суровом молчании, деловито отмечая что-то на невидимой консоли, и пообещал быть через десять минут.

Вернувшись к «Барру», я тяжело упал на водительское сиденье, щедро глотнул паймы и осмотрел ожоги. К счастью, сильнее прочего пострадало пальто — из проплешин на рукаве даже проглядывала экранирующая сетка. «Сачирато» почти не задело, лишь оплавив обод оправы. А вот на лице следы всё же остались, зудящие, опалившие кожу и лишь чудом не прожёгшие левую скулу до кости.

Я обеззаразил отметины нифотехом. Мазнул по лицу «жидким бинтом», ругаясь предельно беззвучно, чтобы лишней мимикой не помешать препарату застыть. Осторожно глотнул ещё паймы.

Можно ли назвать везением случайное обнаружение мелкого логова «Кислотных шутов»? Или же случившееся можно назвать как раз невезением? А то, что струя ублюдка не попала мне, скажем, в глаз? Или что говномесов не оказалось пять, двадцать или даже больше? А спасение незнакомых чу-ха, пусть и не всех?

Так, господин Скичира… теперь вы точно катите домой! На*уй испытывать судьбу, когда в норе вас ждёт горячая подруга и полный кошелёк!

Фаэтон в воздух я поднимал так быстро и неосмотрительно, что сорвал десяток проводов и верёвок с подштанниками. Развернулся под цветистую брань из окон, и рванул вперёд с такой скоростью, что вздрогнул и сам.

Над процессией Канамара-ац’ри пришлось немного нарушить правила… Ну, может, не так уж и немного… Ладно, признаю честно, правила воздушного движения я нарушил основательно и грубо — на малой высоте прошёлся поперёк фестиваля, едва не врезавшись в пару надувных членов; и погнал к «Куску угля»…

Успокоиться удалось только на въезде в гараж комплеблока, после ответного вызова Пио, который сообщил свежие новости — отряд «Детей» прибыл на место, самку откачали, след борфов взяли и начали преследование.

Поставив «Барру» на привычное место, я ещё несколько минут посидел в тишине, и только потом скидал в рюкзак разбросанную аптечку, «Сачирато» и разряженную кассету башера. Двинулся к лифтам. Уже дожидаясь кабины, запоздало вспомнил, что следовало убедиться в отсутствии хвоста… но махнул на это рукой.

Спустился под гаражи, дошёл до нужной двери. И замер.

В сознание вполз знакомый страх: а что, если Ч’айи нет внутри? Если её нашёл фер Шири-Кегарета? Или Нискирич? Или она вообще сбежала, больше не желая меня видеть? Что, если за время моего отсутствия девчонки не поделили сущую мелочь, и Сапфир причинила ей вред?

Я стиснул кулаки.

Хорошее настроение, купавшее меня в своих лучах ещё час назад, испарилось под звуки мысленной какофонической музыки; на смену ему пришли привычная тревожность, нервозность и ожидание беды… Помотав головой, я потянулся было к фляге, но решил притормозить. Ещё раз осмотрел полутёмный коридор подвала и осторожно отбарабанил условным стуком.

п.3.; г.10; ч.2

Ч’айя открыла так быстро, будто ждала у порога.

Глаза её распахнулись, губы украсила обворожительная улыбка, и через секунду я уже вваливался внутрь, едва справляясь с желанием поцеловать девушку. Невольно оттёр её от двери, торопливо закрыл створку, запер замки. И обомлел от вида пустой комнатёнки:

— А где Сапфир⁈

Ч’айя хмыкнула, явно забавляясь моим замешательством.

— Дома, полагаю. Или на работе. У неё, знаешь ли, есть и свои дела.

— И ты позволила⁈ — Мои брови поползли на лоб, а пальцы непроизвольно потянулись к «болтушке».

Улыбка Ч’айи погасла, на лбу прорезалась морщинка.

— Вообще-то, Ланс, — отвердевшим голосом ответила она, — я же её и выставила. Ты, значит, весь день где-то шляешься, а Пияна обязана тратить своё драгоценное время⁈

Я чуть не поперхнулся, только сейчас сообразив, что уже пару лет не называл Сапфир настоящим именем. Впрочем, перевести дух и продемонстрировать оплошность мне не позволили — девушка продолжала:

— Когда мы закончили, я отправила её домой. Нет, Ланс, не переживай, я не скучала. Нет, я не голодала. Нет, дверь я тоже никому не открывала. Хотя, к слову, в неё никто и не стучал.

— Закончили что? — глуповато переспросил я, сбитый с толку такой мощной контратакой.

Ч’айя сделала пару шагов назад, теперь глядя на меня с откровенным вопросом во взгляде: «нет, Ланс, ты правда такой дурной? или слепой?». А дурной и слепой, наконец, заметил.

Девчонка уже не заматывалась ни в одеяло, ни в балахон моего «домашнего халата».

Теперь на ней были надеты знакомые тёмно-синие брюки, ставшие уж е и короче настолько, что приоткрывали соблазнительные лодыжки; рубаха, почти не поменявшая покроя, разве что немного приталенная; голубой жилет, тоже почти не пострадавший от ножниц и иглы; и двубортный френч, основательно «утянутый» в поясе и плечах. Длину рукавов портнихи пощадили, элегантно закрепив в закатанном виде…

Нетронутым остался лишь трехконечный галстук с круглой бляхой зажима-фиксатора и строгими накладками на концах витого кожаного шнура… и я вдруг испытал ревностное желание тут же его надеть.

Не то, чтобы последний из предпоследних даров Чинанды-Кси так уж мне нравился… Но чтобы кто-то… кто-то извне с такой лёгкостью отнимал моё… так бесцеремонно, так легко… и я при этом не испытывал желания зарядить ему кастетом… В общем, скажу откровенно, в этот момент меня обуревал вихрь самых противоречивых чувств.

— И вот ещё! — с гордостью добавила девушка, выставляя ножку и демонстрируя грубоватую, но удобную обувку из цельного листа выделанной свиной кожи. — Выкройка очень хитрая, я бы без Пияны не сообразила, а собирается легче лёгкого, на единственный шнурок!