Конечно, кровь

Дышать тяжело. Во рту стоит необъяснимый привкус крови. И две последующие ночи я почти не сплю, дословно вспоминая победную проповедь Пяти-Без-Трёх…

Глава 7

ВАМ ИЗВЕСТНО МОЕ ИМЯ?

Мне доводилось наблюдать, как взрослые самки учат малышей принимать важные решения. Мол, сядь в уголок, сожмись, оботри лапами мордашку, надёжно обернись хвостиком и медленно сосчитай до девяти. А затем решайся.

Оборачиваться мне было нечем, но досчитай я хоть до тысячи, понимания бы это принесло едва ли…

Стараясь скрыть растерянность, я неторопливо уложил иллюзиумное оборудование, столь же обстоятельно собрал и сложил на подлокотник растрёпанное постельное бельё. Ч’айя даже не повела ухом. Отвлеклась, лишь когда спросил, стараясь оставаться непринуждённым:

— Точно не хочешь поговорить о случившемся?

Девушка обернулась рывком.

— Я тебя предупредила!

И взглянула на торчащий из сумки приклад ассолтера так, что по спине пробежал холодок.

Ладно, иногда я бываю понятливым. Не очень-то часто, но всё же…

Значит, обсуждение минувшей ночи всё же стоит отложить. До лучших времён. Если они вообще настанут.

Опустившись на диван, я уставился в потолок и заставил внутренних Лансов хоть как-то упорядочить мысли вожака стаи.

Итак (не считая жаркого недопонимания с Ч’айей, с которым ещё тоже предстояло разобраться) вчера у нас появился некто таинственный, желавший «просто поговорить». При этом весьма бесцеремонно умыкнувший меня из-под носа Щупа, причём по всем правилам, в непроницаемом фургоне, разве что без мешка на голове. При этом не Господин Киликили.

А ещё некто не менее таинственный, устранивший угрозу в облике Писклявого и его неудачливых дружков. Это и вправду мог оказаться Песчаный Карп — в конце концов, так он действительно был способен оберегать свою тайну… а может, и нет. При этом пять минут назад джи-там вовсе не удивился упоминанию о перестрелке, что выдавало его осведомлённость. К тому же поганец одарил прозрачным намёком…

Интересно, что ещё сученыш знает? И почему считает, что после случившегося меж нами в глубинах «Моста» я соглашусь-таки на предложение прогуляться?

Он сказал, что «привычному миру угрожает опасность». Неужели проницательный казоку-хетто «Уроборос-гуми» действительно убеждён, что на меня подействует подобный подкат уровня Пяти-Без-Трёх? Да я в ночных клубах Бонжура слышал куда более изобретательные обманки, дающие шанс вскарабкаться на приглянувшуюся самочку…

Однако в душе и памяти что-то вновь зашевелилось.

Что-то интуитивное, неприятное, продолжающее настойчиво напоминать о Первом Подмастерье Нагинаты. Фраза? Поступок? Взгляд безумца?

Впрочем, стоило признать — я на самом деле (если говорить языком Моноспектральной Чапати) остался заинтригован. И уже почти решился, даже не считая до девяти…

А ещё оставалось дело многоуважаемой Чинанды-Кси фер вис Фиитчи. Требующее, как ни крути хвостом, отважной вылазки из подземного убежища. Чего, к сожалению, я никак не мог позволить насупившейся девчонке, задумавшей надругаться над новеньким парадным костюмом.

Выбор представлялся весьма бедным, но разве мне оставалось что-то ещё?

Я встал, отошёл от Ч’айи, поднял «болтушку» к лицу и открыл нужный профиль.

— Куо-куо, детка.

— Куо-куо, Малыш. Ты не голоден?

Мой рот приоткрылся, а бровь изумлённо изогнулась. Я понятия не имел, что случилось с Сапфир, но тон сообщал, что с прошлого разговора настроение помощницы определённо улучшилось.

— Сапфир, милая, у меня к тебе очень важная просьба…

— Ох, Малыш, ну кто бы сомневался! — Мы общались без слепков, но я без труда представил, что синешкурка ехидно улыбается. — Что пожелаешь на этот раз? Разобрать документацию? Что-то откопать в «мицухе»? А может, с почестями встретить важного клиента? Полагаю, ты уже созрел, чтобы начать платить мне за помощь…

— Очень смешно, милая, — мне пришлось натянуто улыбнуться, хотя уровень готовности к обмену традиционными шпильками сейчас равнялся нулю. Нет, он был даже многим ниже… — Но всё чуть сложнее. Дело не самое простое, требующее секретности…

— Тайна, которую знают двое… — протянула Сапфир, а на заднем фоне зашипела машина для варки чинги.

— Да-да, уже вовсе не тайна. Но сейчас я доверяю только тебе.

Она замолчала. Полязгала рожк а ми чингаварки, задумчиво причмокнула.

— Ох, Малыш, ты снова так гладко выстилаешь…

— Сапфир… — Мне не хотелось, чтобы фраза прозвучала напряжённо или пугающе, но подруга всегда умела безупречно считывать малейшие интонации, а потому даже не попыталась закончить шутку. — Это всерьёз, сисадда? Я говорю правду, всё очень важно.

— Поясни?

— Не могу. Чтобы узнать, тебе придётся снова подогреть мне чингу с сиропом… Точнее, заглянуть в чулан, где хранится сироп.

Она издала странный свистящий звук, в котором перемешались удивление, усталость, недоверие… и страх.

— Но предупреждаю, — негромко добавил я, косясь на Ч’айю, — это действительно тайна. От которой зависит моя шкура…

— Хорошо, Малыш. — Судя по фоновым звукам, Сапфир вышла из общей залы чингайны в пищевой блок или на склад. — У меня найдутся полчаса?

— Вполне.

— Тогда жди.

Связь оборвалась, и я вернулся к дивану.

Девушка по-прежнему изучала одежду. Или умело делала отстранённый вид, ведь непросто оставаться по-настоящему безучастным к бесконечным чужим разговорам в каморке на десять квадратных метров.

— Ч’айя, послушай, — позвал я, старательно подбирая слова. Та охотно развернулась на стуле, опустила измятый пиджак на колени. — Просто послушай, не перебивай, хорошо? Скоро сюда спустится моя подруга и помощница… Чу-ха, разумеется. Тише, не пугайся! Пойми, я ей доверяю. И так нужно, действительно нужно. Мы вместе расскажем ей о тебе, сисадда? Но я хочу, чтобы перед этим ты узнала ещё кое-что… Кое-что важное.

Ч’айя внимала с интересом, который недурно скрывала. Вот сквозь внешнюю прохладу в карих глазах сверкнул огонёк, но тут же угас, будто светляк в густом тумане.

— Мне трудно понять, что ты себе навыдумывала… — осторожно продолжил я, и тут же поднял раскрытые ладони, не позволяя перебить не самый простой монолог: — Правда не собираюсь поднимать ночную тему! Но знай: я буду защищать тебя. Всеми силами. Даже ценой собственной жизни, понимаешь? Можешь ничего не говорить. Но помни это, когда в следующий раз захочешь швырнуть в меня чем-то тяжёлым или даже дотянуться до ассолтера…

В душ е гранитно скрипнуло, и я не сразу понял, что это была свалившаяся в бездну нелёгкая ноша. Действительно, правду говорить подчас очень легко. Вот только чем заполнить пустоту, образованную на месте сгинувшего камня?

Ч’айя оставалась непроницаема.

Изящно повела бровью, будто уточняя, закончил ли я, и мне пришлось кивнуть. Тогда девушка поджала губы, кивнула в ответ и невозмутимо вернулась к бесконечному изучению костюма.

Я скрыл вздох.

Что ж, непробиваемой брони не бывает, не так ли? Как любит говаривать сааду Пикири после пары-тройки порций паймы: «Путь терпения вовсе не означает, что ты должен всю жизнь просидеть в теплице, ежеминутно ожидая, когда взойдёт твоё счастье и можно собирать урожай. Он означает, что первым делом ты должен бросить зерно. И вот уже после этого можешь смиренно дожидаться всхода да набираться сил перед сбором. И главное в этом вопросе(в этом месте он обычно выпивал ещё одну пиалу) — не спешить, и ни в коем случае не торопить время»…

Не придумав, куда деть руки, я потёр ладони:

— А теперь давай-ка перекусим!

Направился к комбайну, только сейчас ощутив мощнейшую волну голода, уже не первый час сокрушавшего мои внутренности. С тоской вспоминая оставленный в «Каначанкха» заказ, я перебрал местные припасы. Что уж поделать? И пусть подвал, конечно, не ресторан «Пламенного колеса», но будет сытно…

Открыв пару банок, я вывалил содержимое в глубокие миски, добавил специй, старательно перемешал и сунул в нагревательный отсек. Ч’айя наблюдала искоса, украдкой, всё ещё держась так, словно я отнял у неё долгожданного первенца. А, возможно, даже сожрал у мамашки на глазах.