Страница 92 из 147
Командир уставился в его лицо. Германн облизал губы кончиком языка. «Шум винтов на пеленге два-шесть-ноль. Очень слабый».
Командир неожиданно шагнул через переборку и уселся на корточки рядом со мной. Германн снял один из наушников и продолжал вращать штурвал с исключительной деликатностью, а тем временем Командир прослушивал окружавшую нас толщу воды.
Проходили минуты. Выражение лица Командира было бесстрастным и сконцентрированным. Все еще привязанный к аппарату шнуром, он отдал несколько команд на руль для улучшения приема гидролокатора.
«По местам стоять к всплытию».
Его твердый и решительный голос поразил меня. Я не был одинок — Стармех тоже моргнул.
По местам стоять к всплытию! Мы все еще в акустическом контакте с противником, и мы всплываем. Я мысленно пожал плечами. Старик должен знать, что он собирается делать.
Стармех уперся ногой в рундук для карт. Его правая рука опиралась на поисковый перископ, и он наклонился вперед, как будто для того, чтобы минимизировать расстояние глазами и ползущей стрелкой глубиномера. Указатель вращался против часовой стрелки. Каждая пройденная метка приближала нас на метр к поверхности. Её медленное продвижение увеличивало тревогу ожидания.
«Все еще есть тот сигнал?» — спросил Командир.
«Да, господин Командир».
Впередсмотрящие уже собрались под нижним люком в штормовках и зюйдвестках. Они протирали свои бинокли — пожалуй, слишком сосредоточенно. Никто не разговаривал.
Я стал дышать полегче. Мои коленки перестали дрожать — я мог стоять не боясь, что они откажут, но я все еще чувствовал отдельно каждую косточку и каждый мускул своего ноющего тела. Мое лицо как будто замерзло.
Командир поднимал нас на поверхность. Мы снова будем дышать морским воздухом. Мы были живы — охотничьим собакам не удалось нас убить.
Никакого чувства восторга. В наших венах все еще господствовал страх. Все, что мы позволяли себе — это осторожно поднять головы и размять задеревеневшие плечевые мышцы.
Люди были измотаны. Несмотря на приказ к всплытию, оба матроса центрального поста безвольно оперлись на панели затопления и продувания. Что же касается старшины центрального поста, теперь столь деланно спокойного — то я все еще видел ужас в его лице.
Я обнаружил, что страстно жажду, чтобы у нас был стометровый перископ. Если бы только Командир мог быстренько оглядеться вокруг из укрытия нашей прежней глубины, всего лишь чтобы проверить отсутствие наших противников… я неожиданно заметил, что Стармех отдал приказ о заполнении балластного танка. Это казалось абсурдным — Командир приказал продуть танки, а он их заполняет. Я протер свои глаза, стараясь понять, в чем дело. Вода, которая проникла в корпус, была скомпенсирована продуванием главных балластных танков и это увеличило плавучесть лодки. Прекрасно, но что дальше? Я стиснул зубы и стал сражаться с загадкой. Стармех не был дураком, так в чем же была разгадка? Затем меня осенило. Ну конечно же — старо как мир! Воздух в главном балластном танке No.3 по мере нашего всплытия расширялся. Уменьшение объема воды в этом танке должно быть скомпенсировано, либо открытием клапанов продувания, либо дополнительным затоплением. Продувание было исключено из-за пузырей, поэтому оставалось затопление. Напряжение в моем теле и мускулах челюсти рассосалось. Я глубоко вздохнул. Никто не мог увидеть след глубокого удовлетворения на моем лице.
U-A поднялась на перископную глубину: теперь мы были у самой поверхности воды. Стармех мастерски удерживал лодку на нужной глубине — никакого намека на избыточную плавучесть.
Командир выдвинул перископ. Я услышал жужжание мотора, затем тишина. Были слышны легкие щелчки переключателей, пока Командир делал круговой обзор.
Напряжение в центральном посту было почти невыносимым. Непроизвольно я задерживал свое дыхание, пока удушье не ставило меня открыть схватить воздух, как утопающего. Сверху не доносилось ни единого слова.
Плохой признак. Если все наверху было чисто, Командир не замедлил бы сообщить об этом сразу же.
«Мичман, запишите».
Слава Богу, наконец-то голос Старика.
Крихбаум дотянулся до карандаша. Так скоро старая патрульная рутина докладов в штаб? Только Командир мог не отказать себе в литературных упражнениях в такое время.
«Перископное наблюдение выявило эсминец в дрейфе, истинный пеленг два-семь-ноль градусов, дистанция около шести тысяч метров — как поняли?»
«Все ясно, господин Командир».
«Луна все еще яркая — как поняли?»
«Ясно».
«Остаемся на глубине. Ну, понятно».
Прошло три или четыре минуты, затем Командир одеревенело спустился вниз. «Они думают, что поймают нас врасплох. Коварно, но недостаточно хитроумно. Каждый раз одно и то же. Стармех, опустить лодку на глубину шестьдесят метров. Мы немного отойдем и произведем перезарядку торпед в мире и тишине».
Его поведение говорило о том, что все снова хорошо. Я почти схватился за голову в диком восторге. «Мичман, добавьте еще: Отошли в сторону от эсминца на самом малом. Предполагаем, что эсминец потерял нас. В непосредственной близости никаких шумов винтов».
«Предполагаем» — это было сильно! Так что он не утверждал прямо…
Глаза Командира сузились. Он явно не закончил диктовать.
«Крихбаум!»
«Слушаю!»
«Еще одно: видно сильное зарево, истинный курс два-пять-ноль градусов. Предполагаем, что это судно, в которое мы попали». Он повернулся и отдал приказ на руль. «Изменить курс на два-пять-ноль».
Оглядев центральный пост, я не увидел ничего, кроме замкнутых лиц. У второго помощника исчезли ямочки на щеках. Номер первый уставился в пространство невидящим взором. Крихбаум склонился над штурманским столом и писал.
«Мы перезарядимся через тридцать минут», — сказал Командир, и обращаясь ко мне, добавил: «Было бы неплохо что-нибудь выпить».
Он не сделал никакого движения, чтобы покинуть центральный пост, так что я поспешил за яблочным соком. Когда я переступал через комингс переборки, каждый мускул отозвался болью. Прихрамывая мимо рубки гидрооператора, я заметил, что Германн все еще сосредоточенно вращает штурвал гидролокатора. Эта картина потеряла уже свой ужас.
Через полчаса Командир отдал приказ перезарядить торпедные аппараты.
Носовой отсек погрузился в кипучую деятельность. Мокрое снаряжение, свитеры, полотенца и масса других вещей лежали в куче возле переборки. Настил был поднят.
«Слава Всевышнему на небесах!» — распевал старший торпедист Хакер. «Наконец-то освободится место», — добавил он для меня. Он вытер свою потную шею грязным полотенцем и стал понукать своих рабов. «Давайте, ребятки, хватайтесь за эту снасть».
«Нет ничего лучше вазелина для непринужденной езды верхом!» Арио тянул за цепь в такт с командами Хакера «Вира!», отмечая их своими выкриками. «Трахни меня — трахни меня, распутный подонок — о, о-о-о, о-о-о! Вот оно — и еще раз!»
Я удивлялся, откуда у него хватало дыхания, тащить с таким усердием. Меркер, который тоже мрачно тянул цепь, притворялся глухим.
Когда первая торпеда успешно была загружена в аппарат, Меркер расставил свои ноги и промокнул пот с груди, затем передал грязную тряпку Арио.
Стимулированное непристойными шуточками, мое воображение разыгралось. Железная девственная плева борта судна, разорванная фаллосом-торпедой, зазубренные губки, вздымающийся сухогруз-корова, когда торпеда проникает в ее жизненно важные органы и извергает свое огненное семя, разрывающее и раздирающее, заставляющее корчиться и стонать…[35]
Старший помощник прошел в нос, чтобы проверить взрыватели. Команда продолжала усердно работать посреди приглушенных ругательств и ритмических выкриков старшего торпедиста.
Возвратившись в кают-компанию, я увидел Командира на его обычном месте — на койке Стармеха. Он вытянул свои ноги. Его голова была запрокинута, а рот наполовину открыт. Струйка слюны вытекала из уголка его рта и просочилась до бороды.
35
Вероятно, все эти ассоциации связны с тем, что в английском языке слово «судно» (ship) женского рода, несмотря на то, что это будто бы неодушевленный предмет.