Страница 77 из 147
«Если шляпка подходит, так и носи ее», — жизнерадостно вставил Пильгрим.
Я оглядел кубрик. Радемахер задвинул занавеску на своей койке. Цайтлер, похоже, последовал примеру Френссена и собирался обидеться, но у Пилгрима было еще что сказать. «Я знавал одного типа», — стал он рассказывать, «у которого была такая резиновая штучка, которую он натягивал. Это была просто прелесть — с волосиками и все, что надо».
«Резина?» — фыркнул Френссен. «Резина — это не для меня, приятель».
«Да почему же, у тебя что, есть идеи получше?»
«Резина — это просто трата времени. Я лучше куплю себе фунт свиной печенки и прорежу в ней щелку. Я что имею в виду, если уж тебе недоступны настоящие штучки, так уж по крайней мере раздобудь что-то похожее».
Наступило уважительное молчание. Пилгрим восхищенно произнес: «Вот это голова!» и постучал себе по лбу. «Ах, мамочка!» — продолжал он тонким фальцетом, «они вбивают в мою башку грязные идеи!»
Открылась дверь камбуза. Дверь в машинное отделение уже была открыта. Дальнейший разговор утонул в грохоте дизелей. «Десять минут до вахты!» — услышал я чей-то крик. Невнятные проклятия, суета и топот ног означали, что новая вахта машинного отделения готовилась к заступлению — 18:00.
И снова обратно на мостик. Свет вскоре начнет меркнуть. Темные облака уже выстраивались под серым небом.
Рев двигателей тонул в шуме воздуха, всасываемого через патрубки по обеим сторонам мостика.
«Не хотел бы я командовать этой кучей, если мы атакуем всей стаей», — громко произнес Командир, не опуская бинокля. «Они не могут дать ход больше, чем самое медленное судно в конвое. Никакой скорости, никакой маневренности. И среди этих шкиперов есть просто остолопы. Вы только представьте себе, что надо заставить выполнять предусмотренный противолодочный зигзаг людей, которые привыкли идти прямым курсом, лишь в малой степени выполняя правила судовождения…»
Он помолчал. «Но все равно, любой, кто ходит на одном из их бензиновых танкеров, должен иметь просто стальные нервы — или вообще без них обходиться. Ползти неделями верхом на озере высокооктанового? Нет уж, спасибо!»
Он долго молча смотрел в бинокль.
«Крутые парни», — наконец проворчал он, «нельзя этого отрицать. Я слышал про одного, которого вытаскивали из моря четыре раза — под ним утонуло три судна, а он опять в море пошел. Это кое-что значит… Конечно же, им прилично платят. Патриотизм плюс звонкая монета — быть может, это и есть наилучшая формула для выращивания героев». И добавил сухо: «Иногда крепкие напитки тоже способствуют этому».
Подняли радиомачту. Теперь мы передавали сообщения с координатами для находящихся поблизости подлодок. Краткие радиограммы ежечасно передавались для штабных в Керневеле — специфическая группа букв, из которой они могли извлечь всю нужную им информацию: позицию конвоя, курс, скорость, количество судов, система эскортирования, наши запасы топлива, погодные условия. Наши собственные изменения курса позволяли им составить представление о движении конвоя. Нам не разрешалось атаковать до подхода остальных подлодок.
Настроение на борту изменилось. Во всех отсеках было непривычно тихо. Эйфория прошла. Большинство улеглось на койки и пытались поспать в те несколько часов, что оставались до атаки.
Все установки центрального поста были давно уже тщательно очищены от посторонних предметов, все системы проверены и перепроверены. Старшинам и матросам центрального поста больше нечего было делать. Вахтенный старшина разгадывал кроссворд. Он спросил меня название французского города, начинающееся на «Л».
«Лион».
«Верно, в точку! Спасибо, Лейтенант».
С кормы появился Стармех. «Как складываются дела?» — спрашивает он.
«Неплохо, насколько я знаю».
Похоже, у Стармеха не было насущных проблем, кроме как забот о запасах топлива. Покрутившись вокруг, он оперся о рундук для карт и стал болтать.
«Быть может, я был не прав — быть может, вся эта тяжелая работа воздастся. Сейчас мерзкие времена. В старое время как было? Veni, vidi, vici[26]. Можно было расположиться на их маршрутах и ждать, когда подойдет конвой. А сейчас они играют в жесткие игры. Нельзя их проклинать за это».
19:00. Прицел для ночной стрельбы лежал наизготовку в центральном посту. Три человека были заняты проверкой системы стрельбы торпедами. Вполуха я услышал, как кто-то вознес хвалу тому, что дела сдвинулись с мертвой точки.
Снова обратно на мостик. Теперь уже было 19:30. Все офицеры, кроме второго механика, были наверху. Стармех сидел на стойке главного пеленгатора, как охотник в засаде. Мы шли курсом 180 градусов. На западе небо расщепилось на горизонтальные кроваво-красные полосы, как полосатый тент. Солнце утонуло в облаках. Полоски медленно погасли до бледного шелковисто-зеленого, а красное свечение стало заметно лишь на нескольких облаках, чьи потрепанные края почти касались линии горизонта. Покрытые розовыми пятнами, они проплывали мимо как редкостные образцы золотых рыбок. Их чешуя неожиданно вспыхивала. Они мерцали и вспыхивали, затем снова бледнели. Рыбки покрывались грязными отпечатками пальцев.
Ночь вскарабкалась на восточное небо. Мало-помалу, небеса были оккупированы темнотой, которую мы так страстно ожидали.
«Мичман, отметьте в журнале: «19:30 наступление темноты. Конвой следует эшелоном, ясно различимы четыре колонны. Намереваемся ночью атаковать». Ну, по крайней мере, хотя бы кое-что для военного дневника».
Командир отдал распоряжения в машинное отделение, и рев дизелей стих. Их рокот стал напоминанием о наших нудных скитаниях в прошедшие недели. Белая грива носовой волны разрушилась и вновь превратилась в два бледно-зеленых валика.
Мы были достаточно далеко впереди конвоя. Нашей задачей теперь было — несмотря на быстро затухающий свет своевременно заметить любые изменения курса и удерживать конвой на дистанции торпедной атаки.
На небе уже висел белый меловой диск луны, которая медленно становилась все ярче.
«Наверное, пока придется еще подождать», — произнес Командир. Слова едва только соскользнули с его губ, как наблюдающий кормового сектора правого борта доложил об обнаружении объекта по корме. Все наши бинокли тотчас же были направлены туда. Мой первый осмотр горизонта ничего не выявил. Командир глухо ворчал, изрыгая проклятия.
Я посмотрел на него, чтобы свериться с направлением его взгляда. Затем я зацепился за горизонт и медленно просмотрел его слева направо. Линия раздела между морем и небом была еле видна. Неожиданно я увидел это — узкая тень едва лишь темнее, чем небо вокруг. Никакого дыма, так что все шансы были за то, что это корабль сопровождения конвоя. Корвет, эсминец? Охотник-убийца, проделывающий свой вечерний круг в надежде вымести море вокруг конвоя до наступления ночи?
Заметили ли уже они нас? Возможно — если у них есть пара зорких глаз в вороньем гнезде. Мы были как раз перед ними на фоне более светлого горизонта.
Я удивлялся, почему Командир ничего не предпринимает. Он все еще стоял на своем месте, лишь слегка пригнувшись, как гарпунер. Не опуская бинокля, он скомандовал обеим машинам полный вперед.
Никаких приказов на руль, никаких приказов на погружение.
Взревели воздушные нагнетатели и лодка рванулась вперед. Я струсил. Пенистый белый кильватерный след просто должен был привлечь внимание. Корпус был выкрашен камуфляжной шаровой[27] краской, но эта белая полоса и облако голубых выхлопных газов… Двигатели извергали выхлоп, как неисправный трактор на ферме. Плотный дым полностью окутал корму, верхушку мачты и все остальное. Я не мог понять, проигрываем мы или выигрываем. Недостаточная видимость придавала мне ощущение безопасности — как у страуса, прячущего голову в песок.
Шум машин был просто адским. Мы действительно прожирали резервы Стармеха. Я заметил, что он ушел вниз. Командир продолжал смотреть в бинокль по корме. Мы не изменили курс ни на один градус. Мичман тоже уставился в корму.
26
Veni, vidi, vici — пришел, увидел, победил (лат.)
27
Шаровый — серый защитный цвет военных кораблей (морской слэнг).