Подводная лодка

Полдень. Я поднялся наверх вместе со старшим помощником, вахта которого как раз началась. Воздух был похожим на суп и инертным. Море отступало от рассеянного света и надело серую кожу, гладкую, если не считать случайных волн и морщин. Это был монотонный и разрушающий душу пейзаж.

Но вечером, во время вахты второго помощника, на картине появились краски. Плоские отдельные пласты облаков на горизонте начали сиять как огонь кузнечного горна. Все небо быстро окрасилось красным, покрывая море великолепием. Подводная лодка уверенно шла сквозь малиновую дымку, работая машинами. Весь корпус лодки светился, а нос стал напоминать слиток, нагретый до красного каления. Лица впередсмотрящих тоже окрасились отблесками пламени. Всю сцену можно было бы воспроизвести красным и черным: море, небо, корпус и лица под зюйдвестками.

Небо и море продолжали блистать четверть часа. Затем облака потеряли свое карминовое сияние и быстро потускнели до темного сернисто-серого цвета. Они выглядели как горы золы с едва тлеющими угольками.

Неожиданно прямо впереди нас в серой стене появился слабый проблеск. Невидимые меха пытались раздуть огонь к новой жизни, но в течение минуты сияние снова померкло. Оно тлело еще некоторое время, как горловина топки, и в конце концов совсем погасло. Солнце ушло за горизонт.

Розовый отблеск все еще сохранялся на небе, высоко над пластами облаков. Почти незаметно он стал бледнеть и покрылся полосами, и затем его заменил шафранно-желтый цвет, который медленно перешел в зеленый оттенок и затем погрузился к горизонту.

Море отражало этот ядовито-зеленый оттенок. Оно лежало как парализованное под желто-зеленой пленкой.

Командир поднялся на мостик. Он втянул носом воздух и глянул на море. «Хм», — произнес он кисло, «это конечно прелестно, но мне эта картина не нравится».

Второй помощник оторвал лист от календаря в кают-компании. Появилось слово ЧЕТВЕРГ.

Во время завтрака подлодка качалась так сильно, что дневальный вынужден был установить на стол ограждения. Они разделяли стол на аккуратные прямоугольники, небольшие загоны для наших чашек и тарелок.

Командир объявил, что мы направляемся в область низкого давления, которое движется на восток от Ньюфаундлендской банки — продукт коллизии теплых воздушных масс над течением Гольфстрим и холодных воздушных масс от Лабрадорского течения.

«Ветер повернул на северо-северо-восток за ночь», — сказал он. «Хотя он не останется того же направления. Я могу держать пари, не моргнув глазом, что у нас впереди будет несколько веселых часов».

Все, что мог сделать дневальный — это принести полные тарелки. Не имея свободной руки, он удерживался в проходе, растопырив локти.

Командир протиснулся в свой угол и аккуратно устроился в нем. В этот самый момент кают-компания резко качнулась с борта на борт. Мы поднялись и упали, покатившись кубарем.

«Здорово кренимся», — произнес второй механик.

«Качает», — поправил старший помощник.

Челюсть второго механика отвисла. Вдохновленный явной потребностью поучать, старпом начал свою лекцию.

«Крен означает определенное положение — угол отклонения от вертикали. Качка же является определением для повторяющегося явления».

«Quod erat demonstrandum», — проворчал Стармех. «Вот что значит быть настоящим моряком!»

Когда Командир не проводил время на мостике, то он в основном отшельничал за своей зеленой занавеской или верхом на седле у перископа в боевой рубке. Случайное жужжание мотора перископа выдавало, что он крутится на карусели от чистой скуки. Подчиненных, которые уже многие дни не слышали его голоса, можно было бы простить, если бы они вдруг вообразили, что на лодке нет больше командира.

Отсутствие активности налагало свою дань и на Стармеха, который изрядно утратил от свой напористости. Зеленые тени вокруг его глаз делали его похожим на театрального демона, но только они были настоящими. Когда он не занимался своими машинами, то кроме его макушки, как правило, ничего не было видно. Стармеха охватила страсть к чтению. Он поднимал голову только во время еды или если к нему непосредственно обращался Командир.

Если не считать мелких раздражений, тихое взаимопонимание, которое существовало между ним и Командиром, оставалось нерушимым. Казалось, что семь совместных походов давно уже растворили любое напряжение, которое в противном случае вызвало бы вражду меж ними.

Мы были теперь почти в 3000 миль от базы. Хотя радиус действия подводных лодок был примерно 7000 миль, хождение взад и вперед оставляло в нашем распоряжении немного топлива. Отдаленные конвои были почти вне пределов досягаемости наших скудных резервов, что практически не оставляло возможности длительных гонок на полном ходу — а это было неотъемлемой частью во время операций против конвоев.

Старший помощник раздражал Стармеха тем, что открывал и закрывал рундуки, гремел ключами и сосредоточенно изучал папки со служебными документами. Никто не знал, что он впитывает из своей разнообразной коллекции папок.

«Учит наизусть правила поведения в борделе», — предположил Стармех, когда старший помощник исчез в направлении центрального поста. Он оставил одну из своих папок открытой на столе кают-компании. Я не смог удержаться от искушения просмотреть её. «Заметки по управлению персоналом на подводной лодке» — прочитал я надпись красными чернилами на титульном листе. Заинтересованный, я перевернул страницу.

I. Особенности жизни на подводной лодке:

На продолжительные периоды жизнь на борту монотонна. Недели неудач следует воспринимать как само собой разумеющееся. Добавьте к этому возможность контратак, и в результате получите «войну нервов», которая в основном ложится тяжким бременем на плечи командира подводной лодки.

Еще запись красными чернилами: «Боевой дух команды зависит». Далее было расписано синими чернилами:

a) от их дисциплины;

b) от степени успешности их командира. (Команда всегда больше уважает успешного командира, независимо от его реальной компетенции, чем неуспешного. С другой стороны, именно для неудачливого командира в большей степени важен сильный боевой дух команды).

c) от эффективности администрирования ежедневной жизни на борту;

d) от хорошего примера и безупречного поведения их офицеров;

e) от духовного лидерства в истинном смысле этого слова, соединенного с исключительной заботой о благосостоянии команды.

Красные чернила: «Дисциплина». Далее снова синими:

Обязанность капитана — обеспечить, чтобы на его судне доминировал дух, преобладающий среди лучших членов его команды, и чтобы взгляды прочих не принимались во внимание. Его позицию можно сравнить с ролью садовника, который культивирует здоровые растения и выпалывает сорняки.

Еще заголовок красными буквами: «Выдержки из лекции капитан-лейтенанта L».:

Я хорошо знаю, что жены могут подрывать боевой дух своих мужей. Они также могут и усилить его, однако и я часто замечал, что женатые возвращаются из отпуска более свежими и окрепшими, чем прочие. Женатым старшинам следует говорить о том, чего следует ожидать от жены моряка. Я с удовольствием пользовался возможностью приглашать большинство жен членов моей команды на кофе, знакомиться с ними и убеждать их в том, что ВМФ ожидает от них сохранять мужественную позицию. Я отважусь поверить, что это помогло кое-кому не поникнуть духом. Я также просил свою жену писать им время от времени и поддерживать знакомство.

Следует призывать людей поддерживать хорошую физическую форму и не обращать внимания на несущественные проблемы. Если два нижних чина представлены к Железному Кресту Первой Степени и лишь один из них может быть награжден, я бы рекомендовал наградить того, кто останется и будет воевать с нами дальше, чем того, кто более удачлив и вскоре ожидает повышения и будет переведен куда-то еще. Железный Крест учрежден не как признак процветания, в конце концов. Это награда за отвагу перед лицом врага, и она может быть заработана еще раз, даже после награждения.