Страница 114 из 147
«Пустая трата времени,» — пробормотал Командир. И затем, в задумчивости: «Он не мог видеть нас — он просто не мог».
Старик потерял интерес к описывавшему наверху круги почета судну. Нет шума — нет смысла беспокоиться. Его мысли вернулись к самолету. «Он не мог… При этом освещении? Невозможно! Он появился слишком неожиданно». Голос Командира превратился в бессвязное бормотание. «Жалко, что мы не можем послать радиограмму … скверное дело … чертовски важно …»
Я понял, что он имеет в виду. Нужно предупредить остальных. Давно уже ходили слухи, что британцы создают новое электронное средство обнаружения и определения расстояния, достаточно компактное для установки в кабине самолета. Мы были живым доказательством точности слухов. Мы были морскими свинками. Если Королевские ВВС теперь могут обнаруживать подводные лодки вслепую — если плавание в надводном положении стало небезопасным, даже в темную ночь — то пора обнажить головы и возносить молитвы. Жизненно важная информация, но передать ее никаких шансов.
В центральном посту было так тесно, что я удалился в кают-компанию. Здесь тоже царил хаос. Стол и диван были завалены схемами и чертежами.
Стармех сосредоточенно изучал электросхему. Он непрерывно бормотал что-то, отслеживая ее лабиринты сломанным огрызком карандаша. Затем он схватил скрепку и стал вместо карандаша пользоваться ей. Дрожащими руками он процарапывал на линолеуме линии с такой страстью, что было ясно: надругательство над убранством нашей кают-компании больше не имело никакого значения.
Старший помощник сидел рядом с ним и протирал бинокли. Не у дел, подумал я. Навыки судоводителей не были востребованы сейчас — даже он должен был бы понять это. Как будто хорошее наблюдение значило что-либо на морском дне. Нелепо! И то, как он выглядел… Его обычно гладкое лицо приобрело две глубокие обезьяноподобные морщины от ноздрей до кончиков рта. На подбородке выбивалась щетина. Наш элегантный Номер Первый больше не был таковым.
Что-то зажужжало вокруг лампочки. Наша муха! Она не только пережила последнее суровое испытание — она была способна пережить всех нас.
Который час? Я пришел в смятение, обнаружив, что мои часы исчезли. Скверное предзнаменование. Я попытался разглядеть время на часах Стармеха. Пять минут после полуночи.
Командир вошел и стал бомбардировать Стармеха вопрошающими взглядами. «Ремонт в море… невозможно…» — услышал я шепот Стармеха.
Если не ремонт сейчас, в море, тогда что же? Послать за бригадой ремонтников судоверфи? Позвонить конструкторам лодки проекта VII–C?
Все плиты настила палубы сразу в нос от кают-компании и в проходе были сняты. Два человека работали на аккумуляторной батарее No.1. Кабели и инструменты подавали им из центрального поста.
«Черт!» — услышал я голос под ногами. «Что за кошмарная вонь!» Казалось, что голос доносится издалека.
Голова Пилгрима высунулась из смотрового люка. Старшина электриков ужасно кашлял, глаза его слезились. Не замечая присутствия Стармеха в кают-компании, он доложил прямо в центральный пост: «Передайте Стармеху — вышло из строя двадцать четыре банки аккумуляторов».
Двадцать четыре — а сколько их всего? Была ли потеря двадцати четырех банок гибельной или же терпимой?
Стармех поднял себя на ноги и приказал Пилгриму и его помощнику одеть спасательное снаряжение. Два коричневых ранца передали из центрального поста. Я отдал их вниз.
Пока электрики одевали свое снаряжение, Стармех протиснулся через смотровой люк впереди нашего стола. Через минуту-две он выбрался назад, кашляя. Он быстро достал схему аккумуляторной батареи No.1 и расстелил ее поверх остальных чертежей. Его карандаш перечеркивал одну банку за другой — всего двадцать четыре.
«Совершенно не хватает кабельных перемычек, чтобы обвести неисправные банки,» — сказал он, не поднимая головы. Я понял смысл сказанного. Неисправные банки невозможно было просто демонтировать и сбросить за борт. Стармех планировал отключить их и поставить перемычки, сделав рабочую аккумуляторную батарею из оставшихся банок.
Это казалось кошмарной задачей, разработать кратчайший и наиболее экономичный путь от одной исправной банки до следующей. Капли пота собрались на лбу Стармеха. Он прочерчивал линии и зачеркивал их снова, сильно шмыгая каждые несколько секунд, чтобы прочистить свой сопливящийся нос.
Жиголо занимался кают-компанией: он принес большое ведро с плещущейся белой жидкостью — известковое молоко, которое должно было остановить образование хлорного газа путем нейтрализации серной кислоты, вытекшей из наших аккумуляторов. Я услышал, как он открывает дверь в гальюн, где находилась спринклерная трубка, по которой известь попадет в льяла аккумуляторной батареи.
«Поспешай-ка, моряк — работай энергично!» Стармех поднялся и нагнулся над смотровым люком аккумуляторной батареи No.1. Все еще держа в руках схему, он вполголоса проинструктировал работавших внизу. Сначала Пилгрим не ответил, но затем из-под плит донеслась серия странно приглушенных ворчаний и стонов.
Командир громко потребовал принести ему хлеба и масла. Хлеб и масло — сейчас? Наверное, Старик все-таки не был голоден. Хлеб и масло должны были обозначать: «Все нормально. Ваш командир хочет перекусить. Любой, кто хочет перекусить — с ним все в порядке».
«Хочешь половину?» — спросил он меня.
«Нет, спасибо».
Старик изобразил подобие ухмылки, уселся и стал демонстрировать, как надо правильно пережевывать пищу. Он работал нижней челюстью так, как это делает жвачное животное.
Два моряка проскользнули мимо смотрового лючка и тут они увидели жующего Командира. Новость тут же разнесется по всей подлодке — чего он и добивался.
Электрик Цорнер вытащил свое миниатюрное тело из льял и снял с носа зажим. По его голой груди каплями стекал пот. Он увидел Командира и разинул рот.
Техник машинного отделения Франц протиснулся через переборку с лампой-переноской в руках, видимо в поисках Стармеха. Его руки по самые бицепсы были выпачканы в липком черном масле. Я не разобрал, что пробубнил из-под плит Пилгрим и что еле слышно сообщил Франц. Я только лишь догадался, что в корму все еще поступает вода. Стармех протиснулся в центральный пост, ведя за собой Франца, но через две минуты он вернулся и нанес очередной визит в льяла аккумуляторной батареи.
Командир отодвинул свою тарелку. Конец спектакля.
Сердитый голос Стармеха доносился из глубины льял. «Проклятие! В чем дело? Эй, Цорнер, почему нет света?»
Похоже, им под палубой не хватало помощников. Я краем глаза увидел в углу кают-компании фонарик, дотянулся до него и попробовал включить. Он работал. Я спустился через люк, заткнув фонарик за пояс. Стармех снова ругался. «Что, черт побери, творится? У меня будет наконец свет или нет?»
Я появился на сцене в нужный момент — Люцифер, несущий свет во всей красе. Стармех принял мое присутствие без единого слова. Очень удобно. Если только он сам себя не обманывает иллюзиям. Если гребные электромоторы затоплены, все его усилия будут напрасны — даже я знал это. Странно это его абсолютное молчание. Я мог видеть рядом с собой его правую ногу, неподвижную, как у трупа. Звук его хриплого дыхания успокаивал. Он сказал мне, как надо держать фонарик. В луче света я увидел его выпачканные в масле пальцы, сжимавшиеся и выворачивавшиеся по очереди.
Беззвучно я заклинал его поспешить, прекратить нервное ощупывание, делать работу аккуратно, использовать отпущенное нам время. Или теперь, или никогда.
Неожиданно я как бы увидел нас отдаленно и со стороны, как будто в часто виденной картинке: герои, гримированные маслом и грязью, горизонтально лежащие шахтеры из какого-то фильма с перекошенными лицам и покрытыми каплями пота бровями.
Моя свободная рука теперь потребовалась. Вот здесь, тяни его. Хорошо, я держу. Полегче, или ключ соскользнет. Вот черт! Слишком поздно, попробуй снова.
Если бы можно было двигаться… Шахтеры, право слово, по внешнему виду — ну точь в точь, только что вместо кирки и бура мы пользуемся гаечным ключом, плоскогубцами и аккумуляторными перемычками. Воздух был едва пригоден для дыхания. Да поможет нам Бог, если Стармех сейчас сдастся. Гаечный ключ в его зубах делал его сейчас похожим на отважного индейца на тропе войны. Он, извиваясь червяком, протиснулся вперед на добрых три метра. Я прополз за ним, оцарапав по пути в кровь обе коленки.