Парад искажений

Генерал только вздохнул.

— И как мне поставить задачу?

Хмель начинал терять терпение.

— Андрей, соберись! Выбери приоритет… И веди от него логическую цепочку в обратную сторону. Ты же умеешь! Ну, кого я учу?! — он взмахнул руками. — Хочешь в лоб дам?

— Э, легче! — отшатнулся Ткачёв. — Дай мне десять минут. Покури пока.

— Я не курю… Кстати, орешков хочешь? Миндаль…

Генерал, наконец, собрался, задумчиво пропустив предложение Хмеля

Первоочередная задача, как ни странно, совершить «покушение» руками Рашидова. Не в прямом, конечно, смысле, а выставить это так, чтобы глава компартии Узбекистана был к этому причастен. Мотив? Выйти из состава СССР! Доказательства?! Действующие националистические организации при полном попустительстве местных органов власти и КГБ Узбекистана. Исполнитель? Ахмаджон Адылов очень подходит. Фактов на него — выше крыши!

Далее… Допустим, все главари националистов убраны. А как узнать, а главное — предотвратить терракт западных спецслужб? Понятно, что они действуют не своими руками, но исполнители неизвестны. Даже Хмелю не удалось накопать факты готовящегося покушения. И тут Ткачёву пришла в голову бредовая идея.

— Нам надо договориться с ЦРУ, — сказал он вслух.

— Не понял? — поперхнулся Хмель орехами.

— Вычислить куратора из ЦРУ и подставить. А потом предложить обмен. Мы куратора отпускаем, а они сворачивают приготовления терракта.

— Умно, — покачал головой агент. — И как ты собрался его вычислить?

— Просто. Надо нанести по главарям единовременный удар. Куратор из ЦРУ появится тут же. Операцию-то надо будет спасать. Как перед начальством отчитаться? Деньги же потрачены!

— Рискованно, но, допустим. И как мы его подставим?

— Нуу, есть у меня одна мысль… Впрочем, есть и другая. Сначала мы попробуем договориться, а потом, если надо — подставим.

Теперь задумался Хмель.

— И на чём основано твоё предположение, что можно договориться?

— На том, что терракт всё-таки будет. А мы не станем упоминать ЦРУ в его подготовке.

— Хитрый ты, Андрей Викторович! Если бы я не знал, что ты работал в милиции, ни за чтобы не подумал…

Агент, усмехаясь, качал головой.

— Допустим, мы убрали главарей. А как мы привлечём внимание куратора к себе? Не придёт же, какой-нибудь Майк из посольства и скажет: Ага! Вы все знаете, теперь со мной поговорите!

— Нет, конечно, — в свою очередь усмехнулся Ткачёв. — Одного главаря — самого незаметного, мы оставим в живых. К нему и придёт нужный нам человек. А тут и мы! Главарей-то, не так много. У куратора не будет времени вербовать новых.

Джамол Абдухаимов родился и вырос в маленьком горном кишлаке, куда раз в год приезжал с равнин трактор с участковым. Участковый неторопливо пил чай, ел плов и переписывал население, разговаривая с аксакалами. Потом трактор уезжал под крики бегущей за ним детворы, увозя в город очередную порцию молодых людей — учиться и на службу в армию. Возвращались единицы, но возвращались. В кишлаке был один телефон, который не всегда работал, и учительница, сидящая с детьми, пока родители работали по хозяйству.

В горах было всё для полноценной жизни. Единственное, чего не хватало, так это цивилизации. Трактор, телефон и участковый не могли её заменить.

Престарелая мать не отпустила последнего сына в город — содержать её и отца было бы просто некому. Участковый сжалился над ней, но по достижению Джамолом совершеннолетия, увез его в город, несмотря на слёзы и мольбы старушки. Отдать воинский долг было обязательным, а столько баранов, что затребовал военком в обмен на «долг», у семьи просто не было.

Как назло, ещё и вмешалась армейская «действительность», в которой обученный специалист мог попасть в стройбат, а не знающий техники и языка деревенский парень — обслуживать сложную технику. Хорошо отцы-командиры в части были мудрее военкомовских, и Джамол был определён кочегаром в котельную — тупо бросать лопатой уголь в печку и следить, чтобы она не остыла до критической температуры.

Нашелся в части и узбек-переводчик, потому что Джамол вообще не представлял, что на свете есть другие языки, кроме узбекского. Да и то говорил на своём родном так, что его с трудом понимал переводчик.

Джамол совершенно не понимал вещей и различий, которые понятны обычному гражданину СССР. Он краем уха слышал, что такая страна вроде как есть, но что это такое, не знал. А уж про идеологию и подавно. Чем крайне раздражал начальника политотдела. А тот зачем-то из кожи вон полез, чтобы вбить неразумному узбеку в голову самую справедливую и прогрессивную идеологию коммунизма. Зачастую после стараний «комиссара» Джамол хотел спрятаться от всего этого в пещере Ходжа Гур Гур ота, чтобы его никто и никогда не доставал. Об этой примечательности Узбекистана Джамол слышал от аксакалов кишлака. Что вход в неё расположен на обрывистом, почти вертикальном склоне, и добраться туда невероятно сложно.

Джамол был трудолюбивым, добродушным, но хитрым. И все же обладал некой долей разума. А ещё прекрасно готовил плов и мясо — сказались его навыки пастуха, когда парень уходил на долгое время с отарой на пастбище. А ещё был сильным и выносливым, несмотря на свой низкий рост и щуплое телосложение. И кулинарными способностями поразил старшину — немолодого прапорщика. Неженатого и бездетного.

Старшина стал брать Джамола с собой в город, куда они ехали на грузовике часа три. Для погрузки и разгрузки машины требовались люди, а поскольку летом котельная включалась только для мытья посуды, командир дал добро на командировки Джамола в город, чтобы не отвлекать других солдат от несения службы — грамотных «срочников» в части не хватало, а отсутствие на время кочегара никому не мешало.

По дороге прапорщик болтал с солдатом на различные темы и немного научил русскому языку.

Как-то, в очередной приезд на склад, прапорщик убежал по нужде, оставив Джамола грузить машину. Вернувшись, старый прапор застал своего подчиненного в крови, с разбитыми костяшками пальцев и лежащего в мучной пыли.

— Чтобы я этого чурку больше не видел! — крикнул прапорщику капитан — начальник склада. — Он двух моих «бойцов» отхерачил!

Прапор сморщился от досады. Ему стало понятно, что капитан не хочет показать «неуставняк» у себя на хозяйстве.

На обратной дороге солдат, вытирая кровь, разговорился.

— Джамол не чурка! Одын большой солдат сказал, что моя мама абал!..

Далее пошли непонятные фразы на-узбекском с примесью рыданий и размазывания слез по щекам, из которых прапор с трудом понял, что мать Джамола умерла. И только вчера солдат об этом получил извещение.

Прапорщик искренне пожалел беднягу и придумал выход. Он останавливался возле склада, и оставлял солдата в кабине. А сам шёл готовить мешки под погрузку. Когда груз был готов, Джамол загружал грузовик, пока прапор следил, чтобы никто не подходил к машине.

В одну из таких поездок к сидящему в кабине Джамолу подошёл земляк-старослужащий…

Джамол вернулся в свой кишлак. Но теперь он знал, что СССР — это не то, о чём говорил начальник политотдела части. И когда знакомый Джамолу земляк нашёл его в горах и передал ему два вещмешка со словами: «За ними придут хорошие люди», то утвердительно кивнул.

А потом в горы стали заходить неизвестные, ища встречу с ишаном Джамолом.

1982 Глава 19

Двадцать шестого января вечером пришло сообщение, что днём ранее в больнице скончался Суслов. Андрей Викторович сделал трагичную физиономию — всё-таки он был знаком с Михаилом Андреевичем, пусть это знакомство и не было приятным.

Похороны показали по телевизору, и их размах впечатлял — масштабом и размахом они не уступили открытию Олимпиады в Москве.

— Начинаем работать над планом, — сказал Ткачёв Хмелю. — Надо успеть до марта. А то потом времени на подготовку не хватит.

Джамола Абдухаимова Хмель вычислил случайно. В одном из документов КГБ Узбекистана был упомянут некий ишан Джамол со ссылкой на распоряжение одна тысяча девятьсот шестьдесят первого года, когда всем имамам было рекомендовано не поддерживать связь с ишанами. Далее следовала отписка, что такой ишан не проходит по оперативной разработке.